Вы уверены, что нашли нужную девочку, мисс Мурхен? спросила она высоким и властным голосом. Она не похожа на Эви, при упоминании имени моей матери, её подбородок чуть дрогнул. Она такая худая.
Подозреваю, они не очень хорошо кормили её в «Бельвью», колко ответила Агнес, которая незаметно подкралась ко мне со спины. Но я вполне уверена, что это дочь Эви. Посмотрите на её волосы, мисс Холл. Они в точности как у Эви.
Агнес ещё раз меня немного подтолкнула, и я оказалась в нескольких дюймах от миссис Холл. Та подняла дрожащую руку к моим волосам и перебрала прядь высвободившихся волос. На мгновение её рот напрягся, когда она посмотрела в мои глаза.
Хмм они более тусклые, чем у Эви, но да, сейчас я вижу сходство. У неё, в самом деле, нет телосложения Эвангелины. Эта одежда как лохмотья висит на ней.
Хотите, чтобы я назначила встречу с мисс Джейнвэй?
Миссис Холл фыркнула.
Было бы неплохо. Она слишком высока, чтобы поместиться в старую одежду Эви. Иди сейчас, приказала она Агнес, которая сжала мою руку, прежде чем вышла из комнаты. Скажи Кэрри, что она должна немедленно этим заняться и выбрать одежду, подходящую для её интервью.
«Моего интервью?»
Когда миссис Холл снова на меня посмотрела, лорнет забалансировал на её длинном узком носу, я набралась смелости благодаря рукопожатию Агнес.
На самом деле, сказала я, я такого же роста, как и мама. Она измеряла меня в мой день рождения, мысль, что это был последний день рождения, который я провела с мамой, истощила мою смелость и заморозила горло.
Миссис Холл опустила лорнет и посмотрела на меня.
Ну, возможно, это я усохла. Ты похожа на гиганта. Сядь, пока мне не пришлось напрягать шею, глядя на тебя.
Она махнула лорнетом в сторону скамеечки у её ног. Я опустилась на неё, рядом со статуей стоявшего на коленях Мавра, чьи глаза говорили: «Берегись или закончишь как я, застыв навек в ногах Медузы». Осознание того, что все статуи в комнате могли быть живыми существами, замершими под чёрным пристальным взглядом моей бабушки, только увеличило мой страх. Что если я начала бредить? Она посчитала, что я должна быть в сумасшедшем доме. Может быть «интервью» именно для этого? Для другого сумасшедшего дома?
Ну, сказала миссис Холл после того как тщательно меня осмотрела. Ты не унаследовала красоту Эви, но возможно это и к лучшему. У тебя есть какое-то образование?
Я постаралась не показать, что меня задело высказывание о том, что я не так красива, как моя мама. Конечно, я знала это. Вместо богатых каштановых волос как у мамы, мои были бледной и слегка изнеможённой версией. В отличие от изумрудно-зелёных глаз мамы, мои были мутно-карие, некого среднего оттенка между серо-голубым и оливково-зеленым, как будто природа так и не смогла решить, какого цвета должны были быть мои глаза. Даже черты моего лица были немного расплывчаты, не хватало резкости классического профиля моей матери. Но, по крайней мере, моя мать передала мне что-то.
Мама учила меня латыни и греческому языку, мы вместе читали книги и обсуждали их. У неё был абонемент в библиотеку Астора, даже при том, что мы его с трудом могли себе позволить, и в свободное время мы читали там или в филиалах Сьюард и Хадсон Парк Нью-Йоркской публичной библиотеки я понизила голос, вспомнив какие необычные книги запрашивала мама в библиотеке, вызывая странные взгляды библиотекарей. Но я не упомянула этого бабушке.
По вечерам, пока она мастерила шляпы, я вслух читала для неё.
Я возродила в памяти, как тонкие белые мамины руки порхали среди лент, бусин и перьев, и почувствовала острую боль, поняв, что коробка с её ремесленными вещицами, которую я хранила после её смерти, должно быть, канула в лету. Хозяйка без сомнения продала её, когда увидела моё имя среди погибших.
Но у тебя не было нормального образования?
Мы слишком часто переезжали, и это не позволяло мне ходить в обычную школу.
Несомненно, это для того, чтобы держать втайне от меня твоё местонахождение. Так и было, пока мой детектив не обнаружил твоё имя среди погибших в пожаре, тогда-то я и узнала, что ты была в Нью-Йорке. Представьте себе, моя внучка работала на сгоревшей фабрике с простыми работягами!
Я ощетинилась, подумав о Тилли и других девушках, с которыми я работала.
Это была достойная работа, сказала я, и другие девушки, с которыми я работала, простушками не были. Некоторые из них были очень даже экстраординарными.
Миссис Холл удивлённо дёрнула подбородком, поразившись моему пылу, но потом на её губах появилась улыбка.
Ах, я смотрю, ты переняла реформаторский стиль. Прям как Эви! Я имею в виду только то, что я никогда бы не позволила своей дочке и внучке жить в нищете. Это то, что твоя мама тебе говорила?
Нет, она никогда не говорила о вас, ответила я быстро, слишком быстро, чтобы подумать, как мои слова на неё повлияют.
Я заметила, как цвет схлынул с её щёк, а губы напряглись. Она выглядела осунувшейся и безжизненной, как мавр у её ног.
Хорошо, сказала она, наконец, хорошо. Я всегда учила её, что если ты не можешь сказать ничего приятного, лучше не говорить ничего, она рассмеялась сухим, горьким смехом. Хоть к одному моему совету Эвангелина прислушалась. Она рассказывала о своём прошлом?
Она очень нежно отзывалась о Блитвуде, ответила я, напрягая свой в мозг в поисках чего-то доброго, что я могла сказать.
Я всегда была уверена, что это бабушка разорвала все связи с мамой, а не наоборот. Я знала, что мама могла быть чувствительной и гордой. В последние годы она стала подозрительной и пугливой, а в предсмертные месяцы её жизни её взгляд стал затравленным. Возможно всё же вина лежала не на моей бабушке. И поэтому я добавила:
Я уверена, что она была очень благодарна, что вы её туда отправили.
Её лицо застыло как у Медузы Горгоны, когда Персей поднял щит, чтобы превратить её в камень собственным отражением. В полнейшей тишине даже мавр, казалось, опустился ниже; складывалось впечатление, что удары бронзовых часов на каминной полке сломили его.
Если бы она действительно была благодарна, наконец сказала миссис Холл сквозь стиснутые зубы, она не опозорила бы меня своим поступком, она подняла лорнет, посмотрев на меня так, словно через кристаллическую линзу рассматривала редкий вид насекомого. Возможно, ты будешь лучше. Но мы поговорим об этом позже.
Она подняла руку в перчатке, как это было раньше, чтобы остановить бурлившие во мне вопросы.
Вот и Агнес пришла, она покажет тебе твою комнату. Будем надеяться, что ты такого же роста, как и твоя мать и найдёшь что-то в её шкафу и будем уповать, что это единственная общая черта у вас.
***
Я покинула гостиную, чувствуя себя так, словно из меня высосали всю жизненную энергию. Агнес повела меня вверх по парадной лестнице и вглубь по долгому коридору с портретами мужчин и женщин, смотревших на меня с осуждением.
Когда мы вошли в комнату, я оживилась. В отличие от тусклой и загромождённой гостиной, эта комната была светлой и просторной, стены были обклеены жёлтыми цветочными обоями, мебель и основание кровати окрашены в белый цвет, окна были слегка прикрыты белым кружевными занавесками и выходили на внутренний двор с симпатичным садом. На подоконнике лежала открытая книга, словно читатель недавно оставил её там и вышел. Я подняла её и увидела, что она открыта на произведении Теннисона «Леди из Шалотта», это была её любимая поэма.
Миссис Холл ничего не меняла в комнате после ухода Эвангелины, сказала Агнес, взяв в руки одну из стоявших на столе фотографию в рамке.
Я посмотрела на фотографии. Девушки в белых блузках, длинных темных юбках и в соломенных шляпках резвились вокруг майского дерева, орудовали клюшками, натягивали луки или позировали как греческие статуи в саду, все это было словно из женской школы миссис Мур. Я нашла маму, потому что она была самой высокой в каждой группе, иначе бы не узнала её беззаботное выражение лица. На одном фото она стояла в обнимку с блондинкой под аркой, на которой были выгравированы слова: «Академия БлитвудTintinna vere, specta alte».
«Узрите правду, стремитесь к большему». Это был девиз Блитвуда, который часто мама цитировала мне.