- Проклятье это невозможно есть у меня оплавился язык что за месиво называется суп я же просил подать специи отдельно засунуть бы им в зад чтобы проняло это издевательство так и подали а ты перепутал...
Стенографист записывал, а доугэнцы, давясь смешками, закашливались из-за масурдала*, попавшего не в то горло. Веч с досадой разминал костяшки: и в столовой ривалы общались на несерьезные темы. Словом, ничего стоящего.
- Что запланировано сегодня? - спросил Э'Рикс.
- Изъявили желание проехаться по окрестностям, - сообщил Крам.
Под конвоем - иначе не скажешь - ривалы обошли город, точнее, центральную часть. Изучили с разных ракурсов главные административные здания - комендатуру, больницу, школу, библиотеку, испросили разрешения побывать внутри и, получив закономерный отказ, не расстроились.
Долго разглядывали амодарский храм на расстоянии, переговариваясь негромко.
- Классический образец архитектуры... в удовлетворительном состоянии... прибыль от туризма не окупит затраты на содержание... и все же буду рекомендовать... - уловил Веч обрывок беседы, и на него вдруг накатило раздражение. Чтобы отвлечься, достал портсигар и закурил.
Храмовая труба не удивила союзников. Веч знал, в Ривале тоже принято кремировать усопших, но эта необходимость продиктована, прежде всего, дефицитом свободной земли. Поэтому вместо кладбищ в городах устанавливают общие памятники, которые каждый день пополняются сотнями небольших табличек с именами и датами рождения и смерти. В Ривале и умереть-то непросто. Церемония кремации запутана тонкостями, как и выбор места для таблички памяти.
Пусть ривалы и усложняют жизнь и смерть тысячами бессмысленных ритуалов, стоит уважать союзников хотя бы за то, что они не исповедуют добровольное самоубийство, бесовскую тхику*.
На этом уважение Веча и заканчивалось. Зато мнительность и недоверие никуда не делись. Вдобавок раздражительность некстати одолела. Быть может, оттого, что её ноги ходили по этой мостовой и поднимались по этим ступеням, и имелись в этом городишке места, дорогие её памяти и сердцу, а сейчас два хлыща-ривала равнодушно обсуждали будущую перепланировку улиц и кварталов, употребляя в речи слова: "снести", "сравнять", "очистить".
Веч встряхнул головой, прогоняя идиотские мысли. Бесы раздери, ему-то какое дело до амодарского города? Ривалы могут сколько угодно равнять его с землей вместе со всеми жителями, но произойдет это через месяц и не раньше.
Однако раздражение не покидало. Прицепилось лапками-крючками - не оторвать. Веч сопровождал ривалов, а раздражение сопровождало его.
Доугэнцы не усмотрели особых подозрительностей в просьбе гостей и организовали обзорную экскурсию по окрестностям города.
- Хорошая техника, - постучал Жети по крылу машины.
Конечно, хорошая, ему ли не знать. Собрана в Доугэнне по технологии ривалов, - поджал губы Веч. Но Доугэнна, кровь из носу, прикладывает все усилия, чтобы избавиться от рабской зависимости, и этот день не за горами.
- А в снегу не завязнет? - поинтересовался Жети.
- В глубоком снегу только танк не вязнет, - ответил Крам, забираясь на переднее сиденье.
Жети скривился так, словно ложку соли зараз проглотил.
- При больших колесах будет и хорошая проходимость. А на гусеницах еще лучше, - подтвердил Веч и скомандовал охране: - Загружайсь!
День тихий, безветренный, солнце пригревает, и всё же заморские гости продрогли. Крам посмеивался: чудные эти ривалы, в пижонских брюках и с шутовскими шарфиками собрались на вылазку за город.
- Ветер низинный, северо-восточный, не более ноль пяти в секунду. Штиль, - констатировал Жети. - Какая здесь роза ветров?
- Понятия не имею, - пожал плечами Веч.
Доугэнцев сейчас меньше всего волнуют всякие розы-мимозы. Зато гости с интересом изучают местный климат, разумеется, в те моменты, когда не костерят его последними словами. Целесообразность постройки ветряной электростанции в этом районе - одна из задач, на которую ривалы должны дать ответ в рапорте своему начальству. Они и не скрывают, обсуждая меж собой эту тему в гостиничном номере, как и не прячут карты местности, разложив их на журнальном столике. Между параллелями и меридианами нагромождение карандашных пометок - по рельефу, гидрографии, растительности, скоплениям жилья, транспортным потокам.
Машины остановились посреди поляны, бывшей когда-то лесом. Редкие деревца-хворостинки, свежие спилы пней, кучи веток и снег, усыпанный хвоей и изъезженный колесами... Звенящую тишину - аж уши глохнут - нарушило хлопанье дверей. Ривалы выбрались наружу - осмотреться, изучить. И конвой следом - рассредоточился по периметру. Предосторожность лишней не бывает.
Жети остался у обочины, в то время как его упитанный напарник с энтузиазмом ринулся на поляну, рассчитывая определить качественный состав леса по жалким остаткам в виде хилых прутиков и гнилых деревьев. Крам с видом мученика следовал за "жабом" по снежным колдобинам.
- Мда, - заключил с иронией Жети, окинув взглядом последствия доугэнского вандализма. - Столько лет земля пропадала впустую. Гектарами... Уж мы-то найдем применение каждому сантиметру! - добавил не без пафоса.
Веч не удержался от фырка. Поспешно достал портсигар и закурил.
Кто бы упрекал доугэнцев в грабеже и мародёрстве. Уж точно не тот, кто планирует сравнять амодарский городишко с землей.
- Мы вас раздражаем, - сказал Жети и, заметив удивление Веча, уточнил: - Конкретно не я или мой коллега, а рейвлины* в целом. Угостите сигаретой?
Веч молча выполнил просьбу. И ответить-то нечего, возражать, что ли?
- У вас чистый выговор, и акцент незначителен, - заметил Жети, затягиваясь с видимым удовольствием.
- У меня были хорошие наставники.
- Из рейвлинов?
Веч кивнул.
- Где обучались?
- В Доугэнне, в военной школе.
- С амидрейнским* тоже знакомы?
- Сносно. Так себе, - ответил Веч на амодарском.
- Вы оказались способным учеником, - признал Жети.
И не только в языках, - хмыкнул Веч. Он и сам удивился, когда на его успехи в общих и в военных дисциплинах обратили внимание в Совете земного круга. Командор Д'Эрган и сейчас не упускает случая, при каждой встрече зазывает в свою команду.
- Ваш отец может вами гордиться.
"Мой отец, вообще, не ожидал, что его сын когда-нибудь повзрослеет и - не иначе, как просветление от Триединого - умудрится сделать карьеру военного".
- Как и ваш - вами, - прозвучала в ответ дежурная вежливая фраза.
- Отрадно слышать, что наши державы связаны нитями взаимного уважения и поддержки, - отозвался чопорно Жети.
Уважение? - склонил голову Веч, пряча усмешку. Вряд ли. Вынужденная терпимость - это да. Хотя когда-то он уважал ривалов - за интеллект, за флегматичный юмор, за философское отношение к жизни. И за запутанность церемоний, усложняющих всё и вся, тоже уважал. Заодно удивлялся непонятной логике мироздания - надо же, существуют на белом свете всякие странные народности, такие, как, например, ривалы. Удивлялся, но уважал.
Уважение закончилось, когда началась война, и ривалы предложили свою помощь, как оказалось, с гнильцой. Ср*ные дипломаты! Даже амодары им не чета. У тех не достало бы хитрости публично назваться союзниками одной стороны и заключить секретный пакт с другой. Зато, по уверениям ривалов, безотказный стратегический ход, нацеленный на усыпление бдительности противника. А на самом деле союз с Амодаром хоть и публичный, но фальшивый. Ну да, как же. Не союз это, а подлость и двойное предательство.
Поначалу возмутившись предложением, Совет командоров постановил: вышвырнуть из Доугэнны ривалов, проживавших в тот момент на территории страны, а кто не поторопится удрать, пусть пеняет на себя. Но когда враг с наскосу подобрался к Полиамским горам, командоры вернулись к предложению ривалов, отвергнутому сгоряча. Обдумали. Обсудили. Взвесили. И условия-то пакта смехотворные: земля Амодара после капитуляции. В чем же подвох? Как ни крути, а не нету его. А земля Амодара... К бесам в ср*ку её, пусть сгорит синим пламенем. Зато взамен - клятвенные уверения ривалов в победе. И поддержка техникой, оружием, боеприпасами - в таком количестве, что не снилось и Триединому.
Тогда же закончилось не только уважение, но и доверие. Потому что предавший единожды предаст не раз. Амодары тоже кормились обещаниями, пусть и лживыми, зато победила Доугэнна.