После ужина она рассказала вкратце суть утренней беседы с Имаром.
- Его устами всё выглядит замечательно, - ответила Эммалиэ, выслушав. - Но посуди сама. Одинокие женщины, чьи дети появятся на свет в Даганнии, вряд ли вернутся на родину. Разве бросит мать своего ребенка? А ехать с ним назад в Амидарею сродни самоубийству. Недавние противники не скоро научатся терпимости по отношению друг к другу. Понимаешь, о чем я? Если случится забеременеть, дороги назад не будет.
- Не случится, - ответила Айями. - Когда дочка заснет, я расскажу, почему.
Пора поделиться тем, что тянет душу уже который день и тщательно скрывается ото всех, даже от близких.
Но Айями не пришлось откровенничать. Часом позже домашние хлопоты были прерваны стуком в дверь. И посылкой, которую даганский солдат вручил опешившей Эммалиэ.
В коробке оказались пимы. Две пары - на большую ногу, а третья, маленькая, - как раз для Люнечки. Дочка тут же примерила обновку и наотрез отказалась снимать. Так и бегала по дому весь вечер в пимах.
- Это Северный дед принес? - спросила у Эммалиэ.
- Нет. Его подарки - снег, мороз и лёд, - ответила та. - А мамин начальник проявил заботу и решил защитить от Северного деда.
Люнечка поставила ногу на пятку и поводила носком.
- А в них можно гулять?
- Можно. Но когда оттают окна, - сказала Айями.
- А как же Динь-дон? У нее замерзнут ножки без сапожек, - расстроилась дочка.
- Мы свяжем ей теплые колготы и сошьем ботиночки, - успокоила Эммалиэ.
Люнечка поспешила поделиться замечательной новостью со своей кукольной подружкой.
- Из чего они пошиты? - спросила Айями, вертя в руках пим. Не поймешь, на какую ногу надевать. То ли на левую, то ли на правую.
- Из овечьей шерсти. И не пошиты, а сваляны, - пояснила Эммалиэ.
- Неужели теплые? И ноги не отморозятся? - не верила Айями.
- Вот завтра наденешь на работу и проверишь.
Эммалиэ с задумчивым видом ощупывала и рассматривала пимы, словно прикидывала в уме цену щедрости господина подполковника. Ведь Веч позаботился не только о своей мехрем*, но и об её семье.
Примерив пимы, Айями ощутила непривычную покатость подошвы. Чудно. И замков нет.
- Придется вернуть назад, - сказала со вздохом. - Люди сразу увидят. И слухи поползут.
- Ты права. Заметный подарок, - согласилась Эммалиэ и положила пимы в коробку. - Глянь, тут еще что-то есть.
И как Айями сразу не заметила? На дне коробки полиэтиленовый пакетик, а в нём - флакон с таблетками и с этикеткой на даганском. И отпечатанная инструкция к применению с обилием медицинских терминов. Айями читала, шевеля губами. О фармакокинетике, о нормализации гормонального фона и о контрацептивном эффекте. И о дозировке: одна таблетка ежедневно и постоянно.
- Витамины? - покрутила Эммалиэ флакончик в руках.
- Лучше! - ответила Айями потрясенно.
Даже в самых смелых мечтах она и представить не могла, что господин подполковник пойдет навстречу просьбе, слишком уж категорично прозвучал его отказ. Наверное, Веч внял рекомендациям даганского доктора. Оттого и находился в раздумьях, прежде чем принял решение.
Разглядывая белые кругляши в аптечной склянке, Айями поняла: господин подполковник ждет, когда она поднимется на третий этаж. Самостоятельно, без приглашения и принуждения. И лучше бы завтра, не мешкая. Веч продемонстрировал, яснее некуда, что намерен остаться её покровителем. И согласился с деловым подходом к отношениям. Иначе бы не прислал посылку с более чем красноречивым намеком.
На следующее утро Айями пришла на работу с твердым намерением отказаться от теплой даганской обуви, поблагодарив господина подполковника за участие. Смотрит - а напарницы пришли в таких же пимах. Поставили у стола и переобулись в туфли. Оказалось, вчера военные развезли посылки по нескольким адресам, позаботившись о переводчицах и о медсестрах.
- Немного неудобно, зато тепло, - прокомментировала Мариаль впечатления о непривычной обуви.
- А я чувствую себя неуклюжей, - пробурчала Риарили. - Так и не поняла, как отличить левый от правого.
- Никак, - ответил Имар, появившись на пороге. - Новые пимы валяют одинаковыми. Позже, при носке, они принимают форму ноги.
- Зачем в Дагании нужна теплая обувь? - спросила Айями. - Ведь там жарко круглый год.
- Зато в горах холодно. Северные ветры стремятся на юг, но цепляются за хребты да так и остаются пленниками гор. Злятся - засыпают снегом, задувают морозом. Но не могут выбраться из капкана.
- Звучит поэтично, - протянула Мариаль.
- И в песках, что на юге страны, ночи не уступают вашим зимам. Без теплой одежды и обуви пустыня выпивает жизнь за четверть часа. Аама, разве вам не привезли пимы? - спросил Имар, соскочив с темы.
- Привезли, спасибо.
- Но вы постеснялись их надеть, - заключил он.
- Мне показалось неудобным перед коллегами. Я думала, меня выделили, а их - нет, - поспешила оправдаться Айями. Чего доброго, даганны подумают, что она побрезговала.
- Напрасно беспокоитесь. Сегодня вечером пимы доставят со станции и развезут всем работающим женщинам. Негоже застужаться в такой мороз.
- О, это было бы чудесно! - воскликнула Айями, благоразумно умолчав, что беспокойство чужаков о здоровье амидареек охватило и её семью. И пора сказать спасибо виновнику этой заботы.
Айями тщательно подготовилась. Настроилась. Дождалась обеда и заперлась в туалете. Перед мутноватым неровным зеркалом пощипала щеки для румянца и освежила контур бровей, подкрасив карандашом. Покрутила в руках баночку вазелина, размышляя. Поправила на всякий случай резинку чулок. И решительно направилась в приемную господина подполковника, не спрашивая разрешения у Имара, а уведомив.
Поджала губы, пытаясь соответствовать. Старалась быть хладнокровной и спокойной, а поджилки тряслись. Веч не прикасался к ней достаточно долгое время. О чем они будут говорить и будут ли?
В приемной В'Аррас поднял голову от стола, заваленного бумагами, и, не сказав ни слова, вернулся к работе. Выдохнув, Айями взялась за дверную ручку.
Господин подполковник, развалившись в кресле, разговаривал по телефону. Заметив Айями, не удивился. Показал кивком: садись, и она пристроилась на краешке стула.
Веч был бодр, свеж, выбрит. И не прервал разговор ради гостьи. Наоборот, развернулся к окну, слушая собеседника.
- Не спеши говорить "хей!" - отозвался со смешком.
Трубка закурлыкала низким мужским голосом.
- Торопишься, брат. Время рассудит, - парировал Веч.
На том конце провода захохотали. Отсмеявшись, ответили, и с лица господина подполковника сползла ухмылка.
- Это заразно, наверное. Она снится каждую ночь, - сказал серьезно и с оттенком ностальгии, выискивая в окне что-то, одному ему ведомое.
Тут Веч опомнился, сообразив, что у разговора есть невольный свидетель.
- Бывай, брат. Звони. Всегда рад тебя слышать... Да, теперь уж на родной земле.
Положив трубку, он развернулся в кресле и принялся изучать Айями.
Она улыбнулась неуверенно. Щеки горели, а в груди заледенело. Выморозило не хуже, чем в даганской пустыне.
Только о другой женщине он мог говорить так мечтательно. О ней скучал долгими зимними вечерами и представлял её на месте Айями. Господин подполковник думал своей возлюбленной, оставшейся за Полиамскими горами. Она снилась ему ночами. А Айями - жалкая подделка. Иллюзия взаимности. Так и быть, он потерпит до возвращения на родину. Невелика разница, чью грудь мять. Веч закроет глаза, и в воображении возникнет образ любимой.
Господин подполковник наблюдал за Айями. И анализировал каждый её жест, каждое движение. Наверное, увлекся угадыванием, определяя, притворяется она или нет.
Кивком указал направление, и Айями двинулась к тахте.
Она не обманывалась насчет отношений с Вечем, но все же... лучше бы она не знала. И не ломало бы сейчас, не крючило душу после случайно оброненных слов. Сказанных не ей, но для неё.
Верно заметила Мариаль - не стоит обольщаться.
Раздевшись, Айями аккуратно повесила платье на спинку и легла.
Веч приблизился, стянул китель. Сегодня он не спешил. Оказавшись лицом к лицу, пристально разглядывал Айями, словно рассчитывал ухватить фальшивость и ложь. Просто так, для констатации факта. Чтобы убедиться.
Он обнажен, Айями тоже. Оказывается, она успела отвыкнуть от откровенной близости мужского тела. Успела забыть, что Веч большой и сильный, и может с легкостью её раздавить.