Далее следовал лексикон абсолютно нецензурный, а потому знакомый накипеловцам с детства.
Во дает! притормозил и встал как вкопанный Пафнутий. Никак, барин?
Если чтовы мои пленные, успел шепнуть французскому коллеге Скуратов, прежде чем снова заорать на мятежных мужиков.
А вы великолепно владеете местным языком, приятель, шепнул в ответ француз. Любопытный диалект Поволжский?
Но Скуратов уже орал:
Вы мне это что? Это куда? Бунтовать? Канальи! А вот я вас в кандалы! В Сибирь! На Сахалин! В острог! Вы у меня, лапотники, всей деревней Беломорканал детскими совочками выкопаете. Я вам покажу, быдло, самую гуманную в мире конституцию! Я вам устрою социальное государство! Я вам такую монетаризацию в ваши гнусные конопатые рожи законопачу, что вы «Боже, царя храни!» хором взвоете.
Мужики, опустив колья, потупились, но каждому слову Скуратова внимали с почтительным благоговением и жадным вниманием.
Свободы хотите? не снижал пыла Скуратов. А по морде ваучером не хотите? По скотским харям по вашим?
Мужики, побросав дубье, рухнули на колени в снег и горько заплакали:
Не вели казнить, родимый. Прости нас, батюшка, скулил какой-то старичок. Чисто затмение нашло! Все конкретно через атамана нашего, будь он неладен. И Пафнутий этот еще У-у, зараза демократ!
Старик изловчился и ловко ткнул в нос стоявшего тут же на коленях с покаянным видом Пафнутия.
Это помощник атаманский, пояснил старик, и все вокруг дружно закивали. Они, аспиды, нас с пути праведного и сбили. Говорят, воля дадена, а бояре да господа ее от нас скрывают. Али не врут?
Врут. Но воля будет, твердо пообещал Скуратов, слегка остывая. Лет через пятьдесят дадут вам и волю Будет вам такая воля, что взвоете. От радости. А пока срок не вышел. Ждите.
Мужики, утирая слезы умиления, поднялись и стадом баранов, лишенных присматривающего за ними пса, сгрудились вокруг Скуратова. Он едва успел шепнуть французу, чтобы тот поспешил успокоить невольную заложницу в ее брошенном дворянском гнезде.
А вот я извиняюсь, указал старик на вошедших в дом французов, это, стало быть, наши?
Пленные, успокоил бдительного старикашку Малюта. Цыц у меня. Дело тайное. По указу императорскому. Да вы встаньте.
Мужики тем временем опять успели верноподданнически распластаться на снегу.
Встаньте, говорю. Где атаман?
В соседний партизанский отряд ушел, охотно и добросовестно доложил старик, вставая и отряхивая порты. Сказал, что надо бы вместе действовать. И в другие отряды гонцов послалк Василисе Кожиной, к Петрухе Молоту, к Ерошке Дубу и к Маньке Облигации. Чтобы, значит, на Москву гуртом идтитьНаполеона с Кутузовым вышибать, а Конституциюна трон.
Ясно, помрачнел Скуратов. Так, где Пафнутий?
Два рослых мужика пошарили промеж толпы и швырнули под ноги Малюты плачущего от страха мятежника.
Знаешь, что с тобой будет за бунт?
Вестимо, шмыгнул носом Пафнутий, петля.
Могу и в Сибирь отправить, уточнил Скуратов. Но тогдавсю деревню. А если петлю выберешьтебя одного повесят, а остальным послабление сделаю. Два годадвойной оброк. Выбирай.
А чо тут выбирать? грустно вздохнул бунтовщик. Что тут повесят, что свои же на этапе и придушат. Вешайте, люди добрые, не стесняйтесь. Пострадаю за общество, за народ честной, православный. Не поминайте лихом раба божьего! Один в поле не воин. Баба с возукобыле легче. Где наша не пропадала Назвался груздемполезай в кузов. На миру и смерть красна!
Мужики подхватили Пафнутия под руки и весело, с прибаутками и шутками, поволокли к ближайшей осине.
Погодь, барин, осторожно затеребил давешний старик Скуратова за полу шинели, когда капитан направился было в дом.
Чего еще? повернулся к неформальному лидеру накипеловцев Малюта. Опять бунтовать?
Боже упаси, господин хороший! замахал старик. Поперек власти перетьчто с колокольни прыгать. Только тут такое дело Пафнутий-то кузнец у нас.
И что? невольно вспомнил Скуратов бородатый, как он сам, анекдот.
Один он кузнец на всю округу. Плохо нам без него будет.
Простить? невольно улыбнулся Малюта.
На все воля барская, а только вот пастухов у нас двоеПрохор и Емеля.
И кого из них ты предлагаешь? уже всерьез заинтересовался Скуратов. По алфавиту? Или жребий кинем?
Святое дело жребий не решит, важно поднял палец старик. Негоже христианину на случай полагаться. Мы, православные, в рок не верим. Грех это языческий.
Ну, короче, нетерпеливо потребовал Скуратов, уже мечтавший убраться подальше от просвещенного и словоохотливого старичка.
А вот что, барин. Ты по делам своим государевым ступай себе с богом и французами своими. Пленные они али какмое дело сторона. А я, вот те крест, дело до конца и доведу.
Обманешь, старик? засмеялся Скуратов, искренне надеясь, что дело все-таки обойдется без душегубства.
Ни-ни, лукаво усмехнулся старик и двинулся к осине, там уже перекидывали через сук пеньковую петлю. А за барышню не боись. Не тронем. Мы волю, почитай, со времен Святослава ждем. Обождем и еще полвека.
Покинуть усадьбу Скуратов убедил офицера-парижанина не без труда.
Мон шер ами, возражал ему француз, плененный красотой русской дворянки. Оставлять юную даму в такой час? Это моветон, дружище.
Пустое, усмехнулся Малюта. Я изучал психологию русского народа по мемуарам шевалье Ля Гуша. Они сущие дети, эти русские. Они до сих пор путают свободу с волей и верят в социальную справедливость. Но если на них прикрикнутьони служат преданно и честно. Девочка теперь в полной безопасности. К тому же я тотчас отправлю ее в уездный городок.
Ля Гуш? задумчиво переспросил французский офицер. Не читал. Не люблю журналистов. Когда я читаю «Парижский вестник», рука моя тянется
Это понятно, вздохнул Скуратов. Но нам пора, мой друг.
На Дон! слегка воспрянул парижанин. На Дон! К Деникину! Вы правы, мон шер, хотя, признаюсь вам, наши перспективы в России безрадостны. Народ не с нами, народ против нас. Да и Россия, в сущности, мне по душе. А Наполеонредкостная, между нами, сволочь и выскочка. Я ведь из «бывших». Ну ты понял?
Жертва репрессий? понимающе уточнил Скуратов.
Да, именно. Когда чернь громила Бастилию, моего папа гильотинировали за верность присяге и королю. Маман не перенесла горя и эмигрировала в Лондон. Потом, правда, выяснилось, что папа в тюрьме подсунул Дантону вместо себя кого-то другого и сбежал с любовницей в Америку, но мне от этого было не легче. Клеймо сына врага народа преследовало меня всю жизнь. Аристократов у нас не любят до сих пор, хотя мой папахен просадил свое состояние в карты еще в пору моего младенчества, а моим воспитанием занимался отставной солдат-инвалид с улицы Фуке. Но хватит о грустном. Итак, на Дон?
Именно, улыбнулся Скуратов.
Они отыскали в конюшне забившегося в угол престарелого кучера, снарядили сани и усадили в них укутанную меховой дохой юную хозяйку поместья. Проводив драгоценный груз до большака и убедившись, что сани скрылись в поземке, продолжили свой путь. Отогревшиеся в доме гренадеры приняли еще по кружке самогона и теперь в просохшей обуви уверенно шли в авангарде. Шел третий час пути.
Внезапноа в подобных случаях все и всегда происходит внезапнонад головами разговорившихся офицеров свистнуло несколько пуль. Скуратов, оборвав фразу на полуслове, поднял глаза на авангард. Авангард драпал. А следом за резво отступающими гренадерами из рощицы неслась толпа в полушубках, армяках и тулупах.
«Накипеловцы, понял Скуратов. Первый набор. Из тех, что пошли не дворян, а французов бить. Это серьезнее. Это патриоты. Эти за Отечество и Отчизны не пощадят».
Мужики, несущиеся на них, и впрямь отличались от давешних статью, ростом и уверенностью в себе. В отличие от накипеловцев-2 накипеловцы-1 и вооружены были получшене дрекольем, а саблями, палашами, вилами и тонкими пиками. У некоторых, судя по пуле, сорвавшей с Малюты головной убор, было и огнестрельное оружие.
А ведь убьют, понял смышленый Скуратов, задыхаясь на ходу. Убьют и не чихнут Потом по крестику и самогону выяснят, что православный. Похоронят по-христиански Может, даже попа позовут. Помянут моим же самогоном Но сначала убьют. Менталитет, едри его