Жанна Лебедева - Сиреневый Чёрный. Тетралогия стр 79.

Плохи твои дела, дорогая, как я погляжу,  прозвучало вместо приветствия.

Хайди, ты пришел,  давясь подступившим всхлипом, прошептала Нарбелия,  я не верю, что ты пришел

Такова суть призыва,  усмехнулся мертвец, прислушиваясь к звукам, доносящимся из коридора и со двора,  значит, королевская охота удалась,  задумчиво добавил он, подходя к изголовью кровати и понижая голос,  только призыв свой ты сотворила зря. Я не смогу вытащить тебя отсюдаты еле жива, а под стенами стоит целая армия с драконом в придачу.

Хайди  Нарбелия коснулась его руки, принимая мертвенный холод в свою измученную жаром и напряжением ладонь,  пообещай мне кое-что.

Пообещать?  внимательный взгляд пронзил глаза бывшей наследницы,  не считай меня всемогущим

Значит, стань таким,  принцесса нежно перебрала его пальцы, остановила взгляд на золотом кольце с гербом, под которым лишь теперь разобрала выгравированную надпись, вернее единственное оставшееся от этой надписи слово: «Никогда»,  пообещай, поклянись мне сейчас, что вытащишь отсюда моего ребенка. За это я отдам тебе всемои сокровища, мой трон, мою кровь, мою плоть, мою жизнь

У тебя уже нет ни трона, ни сокровищ, и жизнь твоя висит на волоске,  ответил мертвец, но голос его прозвучал мягче, чем обычно.

Тогда, возьми мою любовь,  вырвалось у Нарбелии непроизвольно, словно кто-то чужой вложил эти слова в ее истрескавшиеся, пересохшие губы.

Любовь?  брови Хайди удивленно приподнялись.  Странно слышать такое от тебя, но, вижу, сейчас ты не врешь. Да будет так,  холодные руки протянулись к малышу, и тот беспокойно завозился, отлученный в миг от материнского тепла,  наложи на него заклятье сна, лишний шум нам не нужен.

Устав от бессонных поисков, Брук дремал, сидя напротив двери, за которой держали принцессу-беглянку. Сон тянул его голову к полу, но командир охотников слишком сильно ценил свою добычу, и через щели прикрытых век неустанно следил за выходом из покоев роженицы. Чтобы немного взбодриться, Брук мысленно раскладывал и сортировал сокровища, обещанные Минией за поимку Нарбелии.

Брук радовался: основная работа сделана, под окнами сидит дракон и стоит целый полк вооруженных солдат. Что может случиться? Однако внутреннее чутье охотника подсказывало ему, что где-то поблизости притаилась опасность

Когда в коридоре, словно из ниоткуда, появился закутанный в черные одеяния человек, Брук моментально вскочил и дернул из ножен меч. Мрачная фигура бесшумно двинулась в его сторону, колыхнулся на капюшоне дорогой песцовый мех, стремительно взметнулась рука, и командир повис, схваченный за горло и вздернутый над полом. Беспомощно болтая в воздухе ногами, Брук отчаянно захрипел, но ледяные, безжалостные пальцы вошли в его шею, словно она была куском теста.

Стоять! Ты еще кто?  раздалось из лестничного проемаИрис почуяла неладное и тут же пришла на помощь соратнику,  Брук!  заорала она истошно, увидев распластанное на полу тело.

Эльфийка замерла, парализованная ужасом. Существо, приблизившееся к ней, источало холод смерти, глаза, горящие в тени капюшона, прожигали насквозь.

Сгинь, нежить!  выкрикнула она, отскакивая в сторону, одновременно вынимая меч одной рукой и творя магические пасы другой.

Не выйдет, дорогуша,  раздалось над самым ухом волшебницы,  я неплохо умею раздирать глотки

В тот же миг острые зубы мертвеца рванули нежную кожу девичьей шеи, разжались на миг, а потом впились еще глубже, вгрызаясь в плоть до самого горла.

Брук и Ирис пали быстро и почти бесшумно, но даже нескольких едва слышных хрипов хватило, чтобы остальные охотники и подоспевшие позже воины явились на звук. Достигнув коридора и заветной двери, они не успели даже разглядеть таинственного врагаих ослепила яркая вспышка, после которой ударили молнии и огневые шары. В дверном проеме комнаты, придерживаясь за косяк и неуверенно пошатываясь на непослушных ногах, стояла Нарбелия:

Беги! Я прикрою,  прорычала она, оценивая усталым, решительным взглядом степень ущерба от своей атаки.

Черная фигура рванулась к лестнице, а на оставшихся врагов обрушился новый каскад молний и огня.

Закутанный в теплое одеяльце, младенец мирно спал в корзине из-под фруктов и не ведал о том, как рыдает в бессильной истерике его мать, как проклинает своих подчиненный лично прибывшая в ла Плава Миния, как жители замка прячутся в испуге по своим комнатам. Новорожденного баюкал шум ветра и едва различимый звук шагов того, кто нес его колыбель, перекинув на ремне через плечо. Человек не дышал, и не источал тепло, его сердце не билось, а руки были неимоверно холодны, но малыш больше не тревожилсяведь рядом со своим спутником он ощущал спокойствие и безопасность.

* * *

Таша открыла глаза, вглядываясь в серое сияние раннего утра. С навеса капалопоследнее напоминание о прошедшем в ночь дожде. Сырая трава блестела серебром.

Девушка подняла голову, подтягивая к подбородку нагретую изнутри шкуру. Фиро сидел рядом, неподвижный, словно высеченная из камня фигура. Перед ним горел костер, потрескивал, раскусывая сырые, не желающие гореть ветки.

Услышав подле себя сопение и фырканье, принцесса обернулась: огромный виверн лежал на земле, пряча под навес голову, похоже, ночной дождь доконал и его. Протянув руку, девушка коснулась могучей головы зверя. Тот то ли фыркнул, то ли мурлыкнул в ответне такой уж и страшный, когда спит.

Спи, время еще есть,  не поворачивая головы, сказал ей мертвец,  до Сибра осталось немного.

Жалко тратить время на сон,  шепотом ответила Таша, косясь на спящего виверна,  похоже, он еще не отдохнул как следует. Кстати, как его зовут?  поинтересовалась она.

Ичир,  ответил Фиро.

Что значит Ичир?

На гоблинском наречии это значит «ручей».

Ручей?  удивилась принцесса, рассматривая огромные когти и массивные челюсти крылатого монстра,  странное имя для такой зверюги.

Пожалуй,  согласился Фиро,  второго, того, на котором летает Широ, вообще зовут Сишенин«ландыш». Этих животных разводят гоблины-горцы. Они живут далеко на юго-западе, всего несколько племенмалочисленный и редкий народ, в отличие от их северных и восточных собратьев. Эти гоблины ловят, приручают и разводят вивернов, а потом продают на Север и в Шиммак. Они любят называть этих зверей странными именами, такие у них традиции.

За время разговора остатки сна сняло, как рукой, но свежесть утра не располагала к тому, чтобы вылезти из-под теплой шкуры. Натянув ее на плечи, Таша переползла поближе к Фиро и прижалась к нему, уложив голову ему на колени. Умиротворяющее тепло ожившего огня, чуть заметное движение травы, чуть слышный шелест листьев и река, звучащая неподалеку. И они вдвоем втроем, если считать спящего Ичира. Мир и покойдолгожданные, абсолютные, Казалось, что жестокое время, наконец, смирилось и утихомирило свой безумный бег. Казалось, что можно сидеть вот так бесконечно долго. Сидеть, и не думать о будущем расставании, о прошлых обещаниях, обязательствах, несделанных делах Таша закрыла глаза.

Когда взойдет солнце, мы отправимся в путь,  сказал Фиро, и его рука, все еще холодная, коснулась головы девушки, прошлась по растрепанным волосам.

Не хочу, чтобы оно поднималось,  честно ответила Таша, вздыхая.

Если не будет рассвета, все утонет во тьме, а с ней шутки плохи. Она и так рядом, ожидая, когда оступимся, или повернем назад.

Он замолчал, и Таша тоже молчала, путаясь в мыслях, боясь того, что ждет и впереди. «Что будет? Куда мы пойдем? Где окажемся и вернемся ли назад? Встретимся ли снова?»  от этих нестройных, панических мыслей в душу потянулись холодные щупальца отчаяния, которое, словно спрут, окутало, окружило, сжало, не оставляя места покою и надежде.

Не бойся,  почувствовал страх девушки, успокоил ее Фиро,  не поддавайся страху, если судьба вывела нас на этот путь, значит, нам суждено его пройти

С первым солнечным лучом они поднялись в воздух и полетели к Темным морям. За спиной остался Алый Лем с его красными крышами и непобедимым благоуханием цветов, которое, казалось, чувствовалось даже на высоте. Под брюхом виверна сгустился лес, и сердце Таши забилось сильнее от воспоминаний о событиях недавнего прошлого. Серым пятном мелькнула Игния, серебристо-серой лентой потянулась река. Все ближе и ближе был Сибр. Все сильнее и сильнее чувствовалось горячее дыхание юга. Все больнее и больнее колола сердце принцессы каленая игла предстоящей разлуки.

Фиро молчал, крепко сжимая повод и пристально глядя вниз. Его лицо хранило выражение сосредоточенной уверенности. Таша, сидящая впереди, этого видеть не могла, но безмолвную непоколебимость мертвеца она чувствовала спиной, и чувство это предавало ей сил.

К вечеру на горизонте поднялся большой город. Синим частоколом поднялись очертания остроконечных башен и дворцов. Город тянулся длинной полосой, насколько хватало глаз, к нему вела широкая дорога, по которой двигались вереницы путников, маленьких, словно блохи. По обеим сторонам торгового пути колыхалась полевая трава, далеко за полем виднелся лес.

Когда городские стены отчетливо выступили навстречу, высокие и неприступные, Фиро направил виверна вниз, подаваясь в сторону от дороги, подальше от бредущих в пыли животных и людей.

Монстр забил крыльями, табаня воздух, чтобы сбавить скорость, и аккуратно сел на землю, по-брюхо скрывшись в траве. Таша нехотя сползла с его спины следом за Фиро, который покинул седло первым.

Поле колыхалось, словно море в ветреную погоду, и жаркий воздух дрожал над ним, шел рябью. Неприкрытое облаками солнце пекло нещадно. Где-то под ногами дребезжали цикады, выводя скрипучие монотонные трели. По левую руку, там, где шла дорога, виднелись только клубы неоседающей пыли, взбитой многочисленными ногами и колесами, расходящейся в стороны с обочин.

Почему мы остановились в поле?  девушка оглянулась по сторонам, взгляд утопал в изумрудно-золотых волнах высокой, местами посохшей травы.

Кагира ждет нас тут. Он совсем рядом, я чувствую,  коротко ответил Фиро, внимательно осматриваясь и нюхая терпкий, отдающий медом воздух.

В унисон его словам расступилась в стороны мягкая трава, выпуская на свет огромную темную фигуру. Учитель поднялся с земли, необъятный и мрачный. Его лицо, прячущееся за гривой волос, было смазанным, затененным, и даже могучее южное солнце не могло высветить все его черты.

Во время,  прошипел он, наклоняя голову в знак приветствия.

Отследив это движение, Фиро напрягся, а присевший на согнутые лапы виверн недовольно заворчал, попятился, настойчиво потянул повод, зажатый в руке мертвеца.

Идем,  позвал Кагира и, развернувшись, двинулся через травяные космы туда, где, не переставая, шумела дорога.  Идем, время настало.

Таша вздрогнула и сжалась вся, как от удара бичом. Снова расставаться, снова куда-то идти и что-то искать. Что впереди? Неизвестность. Непроглядная тьма, прячущаяся в названии древней и чужой страны, в которую они с Учителем теперь направятся. Не зря эти места назвали темными: здесь даже горячее солнце не в силах справиться с тьмой, даже южное тепло не может сдержать холода, который, минуя разгоряченное тело, лезет в самую душу, сочится в кровь, проникает в мысли, как паук кутает сердце паутиной нетающего льда.

Она посмотрела на Фиро умоляюще и обреченно. «Почему так?»  застыл в глазах немой вопрос.

Почему так?  повторила едва слышно, вглядываясь в немигающие, полные спокойствия глаза.

Потому что жизнь требует борьбы. Всегда,  сильные руки сжали плечи принцессы,  борьбы с собой, со своими слабостями и страхами. Ты ведь знаешь это не хуже меня.

Я знаю,  кивнула Таша, не отводя взгляда.

Фиро молчал, всматривался в лицо девушки пристально и долго, словно пытался запомнить все до мельчайших черт. Наконец, кинув взгляд ей за спину, мертвец произнес:

Иди. Тебе пора.

Таша прижалась к нему на миг, вытягиваясь вперед и касаясь щекой его щеки.

Я буду ждать, ты обещал вернуться,  шепнула тихо и отошла.

Иди,  повторил Фиро, глядя ей в след,  не оборачивайся, просто иди следом за своим Учителем.

Послушно развернувшись, принцесса побрела прочь. Позади хлопнули крылья, и волна взбудораженного воздуха толкнула в спину. Она не обернулась, только скорее поспешила к дороге. И как будто уже было такое: недолгое прощание, поспешный уход и сжавшая сердце тоска. И как будто не было: ведь не было больше страха и неуверенности, не было безнадежной обреченности и безвольности перед судьбой. Она больше не была той слабой, загнанной в угол нерешительной девочкой. Конечно, опасения и тревоги не покинули сердце юной принцессы до конца, но в глубине ее души уже созрела решимость, отчаянная, но не обреченная. «Он вернется, и я вернусь,  мысленно уверила она себя,  так будет, обязательно будет, и я сделаю все возможное для этого».

* * *

Проникнувшись азартом Ану, Франц последовал его совету и за восемь дней собрал команду из тех, в чьей преданности и силе был уверен, как в самом себе.

Когда сыщик, закончив собственные сборы, вышел в холл Сыскного Дома, его уже ждал Эмбли, за спиной которого выстроились в ряд собранные со всей Ликии «новобранцы». Аро осмотрел прибывших и остался удовлетворен. Большинство из них сыщик знал лично, кого-то понаслышке. Народ перед ним предстал разнообразный: несколько широкоплечих породистых бойцов из тайной дворцовой охраны; пара местных магов-стихийников, чванливых и алчных до денег, но, кстати сказать, весьма умелых. Даже кое-кто из преступников пришел, пытаясь скрыться под видом наемника.

Пока Франц придирчиво изучал свою новую гвардию, в холл явился Ану в сопровождении Фиро. Они шли рядом, и внимательный сыщик заметил, что между некромантом и мертвецом что-то изменилось. Не осталось и следа прежней субординации, теперь они были на равных.

Сыщик не ведал о разговоре, произошедшем между Ану и Фиро при последней встрече. Суть той беседы свелась к одной фразе. «Теперь ты свободен, можешь идти, куда хочешь»  сказал Ану, освобождая своего слугу от остатков силовой связи. Но тот не ушел, ведь цель у некроманта и мертвеца пока что оставалась однапогоня за Хапа-Таваком