Я съездил на рынок в ближайший городок, похититель раскрыл рюкзак. Недалеко есть город, машинально отметила я. Купил тебе немного сменной одежды.
Как же это было кстати! Я бросилась к рюкзаку.
Пока мой спаситель разглядывал меня в простыне, я разглядывала обновки: пару маек и две юбки, однудлинную, другуючуть выше колена.
Юбки?.. в недоумении спросила я.
Ну, ты же девушка.
Я не могла понять, он серьезно или издевается.
Ты сколько времени следил за мной? возмутилась я. И что, хоть раз я была в юбке? Мне нужна нормальная одежда!
Ладно, он кивнул, и у меня отлегло от сердца. Куплю, когда рынок снова откроется. В следующую субботу.
То есть через неделю! Я сделала глубокий вдох и, прихватив рюкзак, пошла в спальню.
Выбрала бирюзовую майку на тонких шлейках и светлую юбку, что покороче, в мазках полевых цветов. Посмотрела на себя в зеркалои перестала хмуриться. Неплохо. Даже красиво.
Спасибо! на всякий случай крикнула я.
Сосед ничего не ответил.
Дальше было хужезавтрак. На столесковородка мелкой рыбешки.
Это что? спросила я.
Плотва. Стежка принес, брат Настеньки. Только сегодня наловил. Мелкая, но вкусная.
Кто такие Стежка и Настенька, я, наверное, должна была догадаться.
Села за стол. Снова останусь голоднойкак пить дать.
В ней костей больше, чем мяса, я потыкала в рыбешку пальцем.
А ты ешь с костями. Разламываешь пополам, похититель показал, как это делается. Рыбешка вывернулась наизнанку. Достаешь хребет. Остальное ешь, он засунул рыбешку в рот целиком.
С хвостом?!
Хвостсамое вкусное. Рыбка захрустела на его зубах. Не слишком ли ты нежная для дочки охотника?
Просто на завтрак я предпочитаю йогурт.
«И еще ни разу не была на охоте», мысленно добавила я и все-таки съела пару рыбешек. Вполне терпимодля изнывающей от голода.
После завтрака я сидела на крыльце и наблюдала за тем, как похититель клепал косунеторопливо, тщательнопроцесс явно доставлял ему удовольствие. А мне доставляло удовольствие смотреть на него.
А что делать мне? спросила я, нежась на солнце.
Ты пленница. Так что у тебя одно занятиесидеть в заточении. Твои границыдом, двор и сад, он обвел их рукой.
Думаешь, сбегу? изображая ленивое любопытство, спросила я.
Границы нужны для твоей безопасности. А если сбежишь, я поймаю тебя и запру в сарае, он дунул на лезвие косы и отложил брусок. Так что мой тебе совет, не переступай черту.
А что собираешься делать ты? я поспешила перевести разговор на другую тему.
Пойду отрабатывать наш обед.
Он вышел со двора и, пройдя полсотни метров, остановился у соседней калитки, словно не решаясь войти. Но вошел. Некоторое время оттуда не доносилось ни звука, а затем я услышала свистящий звук косьбы и пересела на лавочку под грушей, чтобы еще и видеть происходящее.
Мой похититель окашивал соседний участок. Быстро продвигался вперед, укладывая широкие полосы травы. Я смотрела, как красиво, едва ли ни грациозно он двигался, как блестели его отполированные солнцем мышцы, слушала свист косы, резкий, размеренный, и от всего этого у меня волнительно царапало под ложечкой.
Меня отвлек скрип повозки. Возничийсутулый, худой мужчина с морщинистым лицом не спускал с меня глаз, пока не скрылся за ветками груши. Мне не понравился его взгляд, грубый, даже хищный. Этот взгляд вернул меня в реальность.
Чужие люди. Чужая деревня. Я не на отдыхе, а в тюрьме. И первое, что следует сделать в тюрьмеисследовать ее границы.
Через час, облазив дом, вскрыв все шкафы и шкафчики, заглянув в каждый угол, я поняла, что и на этот раз оказалась для похитителя предсказуемой. Кроме бумажного хлама, кухонной утвари, кое-каких продуктов в кладовке и проросшей картошки в погребе, я не нашла ничего.
В хозяйскую спальню я так и не вошланаверное, в глубине души боялась, что похититель почувствует мое присутствие. Просто стояла на пороге, пытаясь рассмотреть детали. У окнавысокая кровать, застланная пестрым, самотканым покрывалом. Рядом, у стены напротив, только руку протяни, пара стульев. Из голых стен занозами торчали пустые гвозди. Что раньше на них висело? Картины? Фотографии?
Раскрытое окно было плотно задернуто занавесками. Время от времени ветер приподнимал их, впуская запах раскаленной земли, который смешивался с запахом самой комнаты, нежным и тягучим одновременно. Не знаю, из каких ингредиентов состояла эта смесь, но она будоражила меня. Я сделала медленный глубокий вдох и почувствовала, как снова защекотало под ложечкой.
Я исследовала все уголки своей тюрьмы: собачью будку без собаки, гараж без машины, хлев без коров и курятник без кур. Чихая от пыли, облазила сеновал. Но не нашла того, что подсказало бы мне, где я нахожусь и кто мой похититель.
Он вернулся с первыми сумерками. Бросил на пол ворох щавеля, вдохнул полной грудью и обвел глазами кухню. Затем прошелся по комнатам, словно что-то высматривал. Я следила за ним, закусив губу. Неужели догадался? Или на воре и шапка горит?
Что-то потерял? спросила я с вызовом, когда он открыл дверь моей спальни.
Да нетсловно сам себе ответил похититель, разглядывая комод, каждый ящик которогодаже тот, что запирался на ключ, я сегодня перерыла.
Его проницательность меня пугала. А еще больше меня пугало его спокойствие. Словно у него всеабсолютно всебыло под контролем. От такого не сбежишь. Такой не ошибется. И не станет колебаться, когда придет пора действовать.
Этой ночью я не могла заснутьиз-за луны, писка мышей на чердаке, назойливого жужжания комаров. А также из-за того, что с солнечным светом гасла и надежда на скорое окончание заточения.
Днем, находясь в этой комнатке с накрахмаленными занавесками, самоткаными коврами, печкой из белого кирпича, еще можно было внушить себе, что все обойдется. Но сейчас я ощущала тихую боль под ложечкой и боязнь за свою жизнь. Мои шансы благополучно вернуться домой стремились к нулю.
Было далеко за полночь, когда я заметила, как по стене прошмыгнула большая тень. И вторая, которая казалась застывшей, стала двигаться. У меня сердце ушло в пятки.
На цыпочках я подошла к окну и через занавеску увидела, что посреди улицы, в тумане, бредут два волка. Они шли так, словно были хозяевами деревни, словно возвращались домой после тяжелого дня. Не шевелясь, я подождала, пока волки пройдут, и закрыла окно на щеколду.
Постояв в темноте, все еще ощущая тяжелое биение сердца, я пошла в соседнюю спальню. Остановилась на пороге. Мой похититель лежал на кровати, заложив руки под голову. Лунный свет широкой косой полосой высвечивал его щеки и губы, но глаза оставались в темноте.
Что случилось? спросил он так, словно уже давно меня ждал.
Но войти не предложил.
Как тебя зовут?
Что?.. его недоумение было настолько явным, что я едва сдержала улыбку.
Хочу называть тебя по имени.
Никита, помедлив, ответил он.
Больше не проронив ни слова, я ушла, тем самым, наверное, ошеломив его еще больше.
«Никита», повторяла я, прячась от этой жуткой ночи под одеялом. Словно его имя, как талисман, могло защитить от любой беды.
Алекс
Моя серая полоса закончилась утром после пожара в кафев женском туалете. Просто зашел в первую же дверькафе пустовало.
Я чувствовал себя так, словно проснулся после ночи кутежа. Тело ломило, голова трещала, горло скребло как наждачкой. Опираясь о раковину, я вылил на лицо пригоршню воды, что начихал мне в ладони кран. Теперь к чувству, что по мне проехал автобус, добавилось мерзкое ощущение стекающих по шее ледяных капель.
«Боже» мысленно простонал я, запрокинув голову.
И что увидел?!
Слово, нацарапанное на стене на полтора метра выше раковины. Надпись словно издевалась надо мной, хохотала каждым изломом буквы.
Дикарка.
«Смотри, глумилась надпись, я всегда была рядом, дожидалась тебя, пока ты тратил драгоценное время на совокупление».
Имя мог написать любой. Имя ничего бы не значило. Но «Дикарка» Все знали, как я ее называл. И, конечно, об этом знал ее отец.
Вера была здесь, в этом самом кафе, скорее всего, с тем хмырем на рисунке. И пусть набросок сгорел, фотография Веры все еще лежала в бардачке моей машины. Тридцать пять на сорок пять миллиметров. Единственное красивое фото на паспорт из всех, когда-либо виденных мной.