Да чтоб тебя! выругалась она. И, не устояв на лыжах, рухнула, неловко взмахнув руками.
Уже при падении следующий снежок метко запустили ей в голову. И опять та же история. Под белым слоем глазуриувёртливый цепкий сгусток.
Проклятье! Пелагея, улетай без меня! крикнула Эсфирь, силясь отцепить от себя еще одну масляную пиявку.
Гарди посчитал, что главная помеха обезврежена. И, переступив через лыжницу, по хрустящему снегу двинулся к птице, которая зависла в воздухе, не веря в происходящее.
Он оказался куда более живучим и непредсказуемым, в сравнении с обычной Марионеткой. Модернизированный автоматон, не отличимый от человека. В него действительно была заложена программа.
«Поручили убитьзначит, убью», будто бы говорила вся его грузная медвежья походка.
Кажется, Ли Тэ Ри и впрямь повредил этому чучелу микросхемы. Наёмный убийца проделывал десятки мимических упражнений в минуту, не переставая идти. И выглядело это, по правде сказать, устрашающе.
Горлица обязательно бы от него улизнула, если бы мороз не взялся за нее снова. Ей попросту не хватило энергии для манёвра, поэтому Гарди с лёгкостью сцапал ее, зажав в кулаке.
Тебе нужен кристалл, не так ли? пропищала горлица.
Превращайся назад, чтобы я смог тебя убить, любезно предложил ей тот.
Мне и самой жизнь уже не мила, пошла на хитрость Пелагея. Так что буду только рада. Но позволь дать совет: не стоит убивать меня на холоде, кристалл не получит всех моих жизненных сил. Дай добраться до равнины. Там, в тепле, он наполнится до краёв.
К счастью, автоматон не заподозрил подвоха и выпустил птицу, разжав мясистые пальцы. И та, едва очутившись на свободе, бросилась к Эсфири.
Ты как? пискнула горлица у подруги над ухом.
Я буду в норме, глухо отозвалась она. Лыжи с палками были разбросаны, как попало. Ранец с пучеглазой совой завалился на бок. А сама Эсфирь вытянулась пластом на земле, бледная и изможденная. Ее дрожащие ресницы покрылись инеем. Но обескровленные губы растягивались в улыбке, что несколько обнадёживало. Не беспокойся, лети. Обещаю, со мной всё будет в порядке.
А точно? не унималась горлица.
Честное слово.
«Снег лежит, чем я хуже? читалось у Эсфири на лице. Полежу, на природу полюбуюсь. Вон, какая кругом морозная сказка!»
Судя по всему, переохлаждение ей не грозило (она как-то хвасталась, что ее лыжный костюм спасает от любых низких температур). Прилипчивые сгустки из снежных шаров тоже не представляли опасностиони рассосались, едва Эсфирь их от себя оторвала.
Возможно, встать ей мешала внезапно подступившая депрессия. Но даже в этом случае за нее не стоило переживать. Авантюристки вроде нее предпочитают не падать духом, где попало. Они выбирают красивые места, где можно вдоволь похандрить. Умереть, если совсем невмоготу. И в срочном порядке воскреснуть, дабы не выбиваться из напряженного графика.
Одно было ясно: помочь своей крылатой напарнице Эсфирь сейчас не в состоянии.
Поэтому Пелагея кое-как самостоятельно отцепила крюк от рюкзака, подняла банку со светлячками в воздух и устремилась прочь, взмахивая крыльями на остатках выносливости.
Гарди увесисто топал за ней по пятам, и она боялась, что он вот-вот передумает, схватит ее и задушит. А ей, хоть ты тресни, нужно было на равнину, куда звали иероглифы, куда тянуло собственное обостренно чутьё. Пелагею не покидало чувство, что именно там она нужна больше всего.
«Где вы, господин куратор? обреченно думала она, сжимая крюк из последних сил. Раньше вы всегда приходили на помощь. Почему же сейчас вас нигде не видно?»
Пелагея дышала часто и поверхностно, мысли путались, завязываясь в тугие узлы. Страх прочно забаррикадировался изнутри и рос, ширился, подтачивая и без того чахлую надежду на спасение.
«Он не придёт. Сегодня он не придёт».
Ее глаза наливались ночью. Непроглядной, кромешной тьмой. Звезды теряли свой блеск. Луна собиралась погаснутьпредположительно, навсегда. Как вдруг посреди снежной пустыни перед Пелагеей выросла каменная арка, ведущая в совершенно другой, умеренно тёплый, летний мир. Эта арка была словно потайное окошко в открытке, куда так и подмывает заглянуть. К тому же, иероглифы указывали как раз туда.
Каменистая равнина, обдуваемая ветром со всех сторон горизонта, встретила далеко не ясным солнышком. Под небом катились низкие угрюмые тучи. Из-под камней робко торчали одинокие стебли травы. Убийца позади хрустел по гравию, приминая их к земле подошвами тяжелых ботинок. Горлица оглянулась. Ох, лучше бы не оглядывалась. Она увидела, что Гарди достал нож.
Ну что, пора, сообщил он так невозмутимо, словно не человека планировал прикончить, а всего-то разрезать именинный торт.
У Пелагеи ёкнуло в груди, но банку со светлячками она не выпустила. И, ощутив неожиданный прилив сил, рванула от Гарди, что было духу.
***
В камере, где Джета Га с недавних пор решила откармливать пленников, на тонкой нити перед Юлианой свесился паук. Но Юлиана даже внимания не обратила. В ее глазах стояли слёзы.
Знаешь, сказала она Вековечному Клёну, я решила, что больше не хочу гоняться за признанием. Мне не нужна никакая дурацкая слава. Достаточно, чтобы ты был рядом. Обними меня, пожалуйста, а? Мне так хреново.
Киприан великодушно заключил ее в объятия, пристроив подбородок у нее на макушке. Погладил по спине. Вздохнул и впервые за долгое время подал голос:
А я всё ждал, когда ты определишься, популярной тебе быть или счастливой. Это, знаешь ли, принципиально разные вещи.
Фи, нежности! фыркнул до безобразия вредный Пирог, выползая из-под скамейки.
Действовать надо, а не сидеть и в жилетку плакаться, проворчал Кекс, который только что бросил дурное дело рыть подкоп в дощатом полу.
Молчать, козявки! пригрозила Юлиана, не отлипая от Вековечного Клёна. На себя бы посмотрели. Только и можете, что ерундой страдать.
Пирог зарычал, Кекс прижал уши к голове. Киприан напрягся. Потому что в дверном замке внезапно заскрежетали ключом. А затем дверь со скрипом отворилась, и из тени выступила Джета Га, невозможно гордая собой.
Ну и как дела? уперев руки в бока, осведомилась она.
Брови у Киприана сошлись к переносице. Он аккуратно отодвинул в сторонку хлюпающую носом Юлиану и встал напротив Джеты, чтобы задать злободневный вопрос.
Вы нас на землю спустите? требовательно спросил он.
А что, уже укачало? ухмыльнулась та, пожирая его алчным взглядом. Если укачало, прошу ко мне в каюту. Там идеально налажена система против воздушных ям.
Она всегда была неравнодушна к красавчикам, а тут такой потрясающий экземпляр. Джете так и хотелось сказать Киприану: «Бросай ты эту мымру и оставайся со мной». Но памятуя о прошлой неудаче с эльфом, который сходил с ума по земной женщине, она решила перестраховаться и проработать предложение более тщательно.
А вообще, мы уже идём на снижение и скоро приземлимся, сообщила она. Так что готовьтесь к выходу.
Она захлопнула дверь, и Юлиана оживилась. Не может быть. Неужели их отпустят?
Что-то здесь нечисто, проворчал Пирог, просеменив к порогу и принюхиваясь.
Чую, туго нам придется, проскулил Кекс. И вновь заскрёб когтями по полу, хотя было очевидно, что затея с подкопом обречена на провал.
О том, что дирижабль достиг земли, пленников оглушительно проинформировала сирена. Видимо, при спуске что-то вышло из строяДжета сто лет не сажала аэростат в долину.
Когда сирена взвыла, Юлиана скривилась и заткнула уши. Кекс с Пирогом принялись ошалело носиться по камере. Киприан же только головой покачал. Лично он готовился не к выходу, а к худшему. И худшее не замедлило.
В дверном проёме возник какой-то угловатый тип в желтом комбинезоне и синих резиновых перчатках. Он носил занятные круглые окуляры и усы, которые смотрелись на нём, как нелепая мохнатая гусеница, по недоразумению заползшая под нос.
Прошу за мной, прогнусавил он. И компания пленников покорно двинулась по мрачным коридорам дирижабля.
Обувь проводника душераздирающе лязгала по металлу. Моргали в потолке беспокойные, бледные лампочки. Юлиану знобило. Она ёжилась, обняв себя за плечиее неотступно грызли скверные предчувствия.