А вот амфитеатр с экранами решила не трогать, мало ли когда пригодятся. Да и ларец с Шансами штука, безусловно, полезная.
Эсфирь хотела отсыпать Шансов Юлиане, поэтому уединилась в плачущей, стонущей кладовке и принялась самозабвенно разгребать завалы фотоальбомов в поисках фотографии, на которой подруга была бы хоть немного узнаваемой.
Как по закону подлости, ни одного подходящего снимка среди залежей не нашлось.
Вечно всё самой! проворчала Эсфирь, обувая лыжные ботинки.
Она прихватила пару Шансов, которые по-прежнему выглядели как ловцы снов. Да, снимка Юлианы не нашлось. Но если вдруг случится чудо и найдется сама Юлиана, было бы неплохо для профилактики впечатать эти Шансы ей в лицо.
В беде она, видите ли! Бросайте дела и срочно бегите ее спасать. Знать бы еще, что за беда с ней приключилась. Пелагея точно знает. Вот у нее и выведаем.
Эсфирь надела лыжи и выехала на колею. Морозный ветер так и норовил что-нибудь продуть. Метил то в горло, то в уши. Но высокий воротник надежно обмотали шарфом. А на уши предусмотрительно напялили шапку.
Эсфирь даже об избушке позаботилась. Опечатала дверь от греха подальше. Ни вор не проберется, ни сквозняк.
Что ж, а теперь в путь.
Если подумать, Вершитель всё это время работал неправильно. Он действовал наплевательски и со своим Ящиком Разной Жути лишь приумножал в мирах хаос, тогда как надо было, наоборот, приводить их в равновесие.
Его тактику под названием «И так сойдет» Эсфирь собиралась в корне пересмотреть.
Но что-то ей подсказывало, что насаждать в мирах порядокта еще морока.
Глава 24. Падай сюда, обниму
Пелагея проснулась первой, в прекрасном самочувствии, если не считать руки.
«Что с рукой?»спросите вы.
Застряла рука. В чужой и весьма цепкой. Нипочем пальцы не высвободить. Пелагея и так, и эдак пыталасьвсё без толку. Ли Тэ Ри сжимал ее ладонь мертвой хваткой, причем просыпаться не спешил.
Может, притворяется? Пощекотать его, что ли?
Только сейчас Пелагея с содроганием осознала одну важную деталь. На них с куратором неприкрыто пялился сквозь окна лазарета весь трудовой коллектив. Работники, преподаватели, стажеры. И три занозы-завистницы в их числе. Они стояли среди прочего персонала, практически прилипнув к стеклу. И ревность от них исходила прямо-таки убийственная, сродни радиоактивному излучению.
О-о-о! Это что получается, теперь вся Организация Управления Чудесами на ушах стоять будет, косточки им с эльфом перемывать? З-з-зелень сушеная! Да как же так вышло?
А ну быстро отдайте руку! засуетилась Пелагея, тщетно пытаясь выдернуть свою несчастную конечность из кураторского захвата.
Кто бы ей сказал, как комично выглядит она со стороны, незамедлительно отхватил бы оплеуху.
Хорошо спала? пробормотал Ли Тэ Ри, лениво разлепляя веки, но почему-то не спеша ослаблять хватку.
Ага. Так хорошо, что просто ужас, буркнула Пелагея. Будь ее сон хоть малость более чутким, кое-кто бесстыдно красивый и пальцем бы ее не тронул. Ну отпустите же меня! На нас люди смотрят. И нелюди, смешавшись, добавила она.
Прошу прощения, опомнился куратор. Понятия не имею, что на меня нашло.
Пальцы разжал, на кушетке сел, а взгляд так и шныряет туда-сюда.
Ну да, как же. Понятия он не имеет. А тогда, на балу, когда вам обниматься приспичило, что, тоже без понятия? Ох, вы бы поаккуратнее, господин куратор-шеф-снежный барс. Если эльф не отдает себе отчета в своих действиях, это уже диагнозом попахивает.
И ни капли не романтично.
Ли Тэ Ри медленно обернулся к окнам лазарета, где толклась толпа зевак, и столь же медленно принял исходное положение, сгорая от неловкости и одновременно пытаясь оценить ситуацию. На ушах стоять? Будут. Косточки перемывать? Можно не сомневаться, тоже будут.
Надо бы их работой занять, какая потяжелее. Чтобы времени на сплетни не осталось. Благо, он всё-таки шеф.
А вам как спалось? Как ваша рана? спросила Пелагея. Навряд ли чисто из вежливости.
В ее взгляде сквозили угрызения совести. Она определенно корила себя за то, что произошло с куратором.
Это хорошо. Чрезвычайно хорошо. Потому что сегодня во сне Ли Тэ Ри увидел своё прошлое не отрывочно, а цельно, как на ладони. И там, в прошлом, была она. Та самая, кого он когда-то полюбил, ради кого бросил ювелирное дело и пустился в кругосветное путешествие.
После того трагического случая предатель-мозг день за днем обволакивал перламутром ее образ, прятал в архивах памяти драгоценные эпизоды с ее участием. А на запросы изнывающего сердца выдавал лишь прискорбный постскриптум, пару скупых нюансов из биографии.
Но сегоднясегодня всё изменилось. Черты, стертые из воспоминаний, проступили вдруг так рельефно, так явственно, что в первые минуты прозрения куратор не мог пошевелиться. Лежа на кушетке с закрытыми глазами, он пребывал за гранью реальности, и его распирало от водоворота бушующих чувств, от какого-то совершенно фантастического счастья.
«Не может быть! Не может быть»
«Еще как может».
Своему видению он поверил безоговорочно. Наверное, потому, что сны, которым вторит голос сердца, выглядят очень убедительно.
Значит, Вершитель не соврал, когда пообещал, что вернет эльфу его женщину.
Но он также не соврал о том, что помнить она ничего не будет.
Вот и Пелагея ничегошеньки не помнила. Разве только то, что хранилось в перстне памяти. А это совсем другое. Лучезарная жизнь одной беззаботной феи. Ни намёка на прежнюю, человеческую судьбу. Какая жалость!
Вы почему на меня так смотрите? Я что-то не то спросила? испугалась Пелагея. Застывший на ней взгляд куратораслегка ошеломленного и сбитого с толкуона расценила как упрёк.
Оуч, нет, всё в порядке, вышел из транса тот. И быстренько расстегнул пуговицы на больничной рубашке, отчего Пелагея немедленно смутилась. Я рану показать, объяснил он. Видишь, нет никакой раны. Эльфийское снадобье подействовало безупречно, как и всегда. Спорим, твой порез тоже зажил?
Чтобы выяснить, как обстоят дела с ножевым порезом, ей пришлось упорхнуть за ширму. Да, действительно, не осталось даже рубца.
Ли Тэ Ри меж тем снова оглянулся на заинтересованную публику. Если эта очередь решит вломиться к нему, чтобы выразить своё сожаление, почтение и прочую столь же удручающую чепуху, он наверняка не выдержит и перевоплотится в разъяренного снежного барса, чтобы обратить доброжелателей в бегство.
Исчезнуть бы сейчас с радаров, скрыться от всех любопытных глаз и вдвоем с Пелагеей заняться Кхм, чем-нибудь необычным.
Ли Тэ Ри попробовал сконцентрироваться на необычном.
«Ну же, включайся, мой гениальный мозг! Придумай хоть какой-нибудь дельный предлог, чтобы мы смогли остаться наедине. Чтобы она согласилась».
Он с минуту просидел зажмурившись и почти не дыша. Не лучшая практика для активации работы извилин. Но, в итоге, они всё же выдали годную идею.
Едва Пелагея вернулась, куратор подсунул ей эту идею, холодея даже при мысли об отказе.
Ты, кажется, жаловалась, что разучилась превращаться, будто бы между делом произнёс Ли Тэ Ри, непринужденно закидывая ногу на ногу. Могу помочь.
Пелагея тут же сделалась коварной и проницательной.
То есть вы признаёте, что отняли у меня дар?
Да ничего я не отнимал! вскипел Ли Тэ Ри, но тотчас взял себя в руки. Невыносимая женщина!
Невыносимо дорогая, чтобы ссориться с ней по пустякам.
Ну так что, согласна? осторожно поинтересовался он.
Пелагея медлила с ответом. Ее явно раздирали противоречия. С одной стороны, к куратору тянуло, как магнитом. С другойудирать от него порой хотелось не меньше.
Однако желание вернуть утраченный дар победило.
Куратор ликовал, как мальчишка. Разумеется, глубоко в душе. Он чинно провел свою ученицу сквозь разношерстную толпу, что ждала снаружи. Завистницы косились на Пелагею, Пелагея косилась на завистниц. Служащие откровенно недоумевали: заторможенный, замороженный эльф, гроза всех работников, мистер Ледяная Глыбаи вдруг улыбается. Тонко так улыбается, плутовски. Одно загляденье.
Правда, с одеждой у него беда. Ну кто, скажите на милость, надевает парчу поверх больничной рубашки?