В высоты птичьего полёта эта гонка чем-то напоминала трансляцию мотоциклетной части ралли «Париж-Дакар». Через пески неслись три разноцветные точки, плохо различимые в облаках пыли, оставляя за собой широкие шлейфы поднятого в воздух песка. Причём две отстающие точки постепенно, но неумолимо нагоняли лидера. Хотя он и стремился вперёд так, будто у финишной черты его ждали все сокровища мира сваленные в одну кучу.
И всё же лидера настигли. Теперь вся троица бежала ноздря в ноздрю, вытянув вперёд мокрые от пота шеи. Они так увлеклись этим своим занятием, что едва не смели с внезапно возникшей на их пути дороги очередное шествие сюжетов. И с большим трудом затормозили буквально в паре десятков шагов от него.
Голый, покрытый налипшей на потное тело пылью, и от того казавшийся «песочным человеком» Козорезов, с удивлением обнаружил, что совершенно не запыхался, не смотря на то, что их бешеная скачка по щиколотки в песке продолжалась никак не менее минут двадцатидвадцати пяти по его ощущениям. Обернувшись в сторону Музы, и поймав её смеющийся взгляд, он оглядел себя и поспешно запахнулся.
Надо было всё-таки одеться, смущённо пробормотал он. Сами же меня тогда отговорили.
А кого ты тут, собственно, стесняешься? поинтересовался Муз.
Да хоть бы и тебя, огрызнулся Валера, или вон тех, которые на дороге.
Грек посмотрел на дорогу и бредущие по ней фигуры, будто только теперь их увидел. Затем он окинул своего автора, напоминавшего сейчас песчаную скульптуру, на которую какой-то шутник набросил халат, оценивающим взглядом, и изрёк:
Твоё тело, разумеется, вряд ли бы вдохновило Мирона на создание, к примеру, статуи Аполлона. Однако, и каких-либо уродств, коих можно было бы стыдиться, я у тебя не замечаю. А как считаете вы, мадам? обратился он уже к Музе.
Та не выдержав больше, прыснула смехом, прикрывая рот ладошкой, чем окончательно смутила несчастного писателя.
А что до тех на дороге, подчёркнуто невозмутимо продолжал грек, так это всего лишь образы, тени рабочего процесса автора под покровительством музы. И поверь, им до тебя уж точно нет никакого дела, стой ты хоть не просто голым, а и вовсе без кожи.
Ну да, тем сумасшедшим воякам, чуть не пристрелившим меня, тоже не было никакого дела. Хотя на мне находилась не только кожа, но и халат поверх неё! съязвил раздражённый смехом Музы Валера.
Девушка почувствовала себя виноватой:
Прости, сказала она, я смеялась вовсе не над тобой, а над ужимками этого клоуна, и она указала рукой на грека. Может, лучше поглядим, на кого мы натолкнулись в этот раз? предложила она, в надежде сменить тему.
Все трое уставились на персонажей, заполнивших всю дорогу и в ширину и, насколько хватало глаз, в длину. Муз с презрительной усмешкой, слегка приподнявшей правый уголок его губ. Муза с тревогой, совершенно не относящейся, надо отметить, к происходящему на шоссе. Валерий, сразу позабывший о своём небольшом конфузе и насмешках грека, с ненасытным любопытством ребёнка, впервые попавшего на выступление факира.
Собственно, всё происходящее с ним теперь и воспринималось Козорезовым, как путешествие в мир чудес. Он словно Алиса, преследуя Белого кролика, провалился в нору и оказался в мире, где реально оживали как самые смелые, так и самые нелепые фантазии. А уж, какие необыкновенные существа сопровождали его в этом путешествии. Девушка, любившая когда-то самого Александра Великого, чьи формы теперь контролировало егоВалерино подсознание. И язвительная абстракция, утверждающая, будто является ни много ни мало его музой.
А как любопытно, оказалось, наблюдать в этом необычном месте за сюжетами, чётко скомпонованными по объединяющим их признакам. Козорезов подумал вдруг, что любой литературный критик или литературовед с лёгкостью отдали бы год жизни, а то и больше, лишь бы хоть раз, хотя бы на час оказаться здесь.
И тут прозвучал выстрел, следом ещё один, через секунду ещё. Где-то совсем близко оглушающе завыла сирена. Наученный недавней встречей с агрессивными персонажами сюжетов боевиков, Валера, мгновенно отбросив все благостные мысли о чудесной стране, как подкошенный рухнул лицом в песок.
Он досчитал до двадцати, потом до ста, но никакого свиста пуль, никаких взрывов не услышал. Да и выстрелов больше не было. Только беспощадно насиловала слух неугомонная сирена. Чуть дальше звучала ещё одна, ещё тише и дальше третья, а за ней уже общим фоном сигналила, казалось, вся дорога. Осторожно приподняв голову и посмотрев в сторону дороги, он убедился в том, что так оно и было на самом деле. Весь путь, насколько хватало глаз, сверкал красно-синими огнями.
Повернув голову поочерёдно направо и налево, он с удивлением обнаружил своих спутников стоящими на прежних местах. Ни тот ни другая и не думали искать укрытие. А ведь в прошлый раз они буквально сами, сбив с ног, вдавили его в землю, а девушка даже закрыла своим телом. Тогда он решил посмотреть на происходящее на дороге повнимательнее, сохраняя, однако, известную осторожность.
В двадцати шагах прямо напротив него на обочине, широко раскинув руки и ноги, лежал человек. На корточках рядом с ним устроилась молодая женщина, судя по спецодежде, медик. Она что-то говорила двум стоящим рядом мужчине и женщине в штатском. Оба стоявшие слушали доктора весьма рассеянно, а лежащим, казалось, и вовсе интересовались мало. Гораздо больше их занимало взаимное общение. При этом мужчина использовал богатую мимику, то закатывал глаза, то улыбался, то строил рожицы. Женщина же отвечала односложно и была предельно собрана и серьёзна. Ни слова из разговора слышно не было, ибо всё перекрывал не смолкающий ни на минуту вой надоевших уже сирен.
Вокруг этой группы, словно вокруг центра мироздания, беспорядочно роились сателлиты-статисты. Чем они занимались все вместе, или хотя бы каждый в отдельности, понять было не возможно. Чуть в стороне стоял длинный и широкий автомобиль, судя по работающей мигалке на крыше, и являвшийся источником мерзкого воя. Рядом со скучающим видом расположились два толстых мужчины. Их форма цвета «Navy Blue» и начищенные бляхи позволяли безошибочно классифицировать их, как офицеров полиции. При чем принадлежащих к Департаменту Полиции Лос Анжелеса.
Не наши, заключил Козорезов.
Разумеется, не наши, поддержал его, незаметно подошедший грек. Погляди внимательнеетут больше половины чернокожих.
И три азиата, и пара латиносов, добавила возникшая с другой стороны Муза.
В эту секунду, откуда не возьмись, появился ещё один автомобиль. Из него легко выбралась уже не молодая, но холёная мулатка в строгом деловом костюме. При её появлении статисты засуетились ещё усерднее, полицейские, насколько смогли, подобрали животы, мужчина в штатском прекратил паясничать и вместе с серьёзной напарницей направился на встречу вновь прибывшей.
На доклад отправились, прокомментировал происходящее Муз.
Откуда ты знаешь? поинтересовался Козорезов. Ни черта же не слышно.
Ты меня поражаешь, Валерий! Вступила в разговор девушка. Это же сцена «стандарт +++»! Заметь, не просто «стандарт», в которой авторы ещё позволяют своей фантазии маневрировать, а «три креста»!
А «три креста»это намертво, поддержал её Муз. И безнадёжно, как на католическом распятии.
Слушая спутников, Козорезов упустил момент, когда и откуда у тела жертвы появились ещё двое в штатском. Одеты они были поскромнее первых двух, да и фигурами, и лицами смотрелись явно попроще. Поздоровавшись с медэкспертом и мельком взглянув на тело, они направились было в сторону своих, бес сомнения, старших товарищей. Однако, заметив, что те беседуют с мулаткой, остановились, перекинулись парой фраз, всё так же неслышимых из-за сирены, и остались ожидать окончания доклада в сторонке.
Стопроцентные «три креста»! с каким-то даже удовольствием констатировал грек.
Валера недовольно поморщился. Муз порой начинал его от чего-то раздражать. Толи вот этой своей безапелляционностью, толи нахальным тоном, на который всё чаще и чаще переходил. А ведь муза выглядит такой, какой я сам её создаю, вдруг вспомнил он, и расстроился.
Рядом с ним на корточки присела девушка, и нежно потрепала его запорошенные пылью волосы на голове.