Ничего себе, присвистнул Валера ему во след.
Лёгкая бравада, улыбнулась Муза, уже принявшая прежний облик. Ты и сам так можешь.
Как?
Просто захоти и беги.
Он просто захотел и побежал.
Если где-то таились специальные тележки для подобных скоростей, то Валера попал на одну из них. Он вмиг обогнал Муза, и ещё каких-то посланцев. Солнце стремительно заходило и восходило у него на пути. Мгновенно он миновал «би-ди-бишников», даже его не заметивших, и толпу рыдающих, которые его заметили, от чего зарыдали ещё сильнее.
Вспомнив разговор о рокаде и скоростной дороге, он резко свернул влево и понёсся через пустое пространство. Он легко пересекал многочисленные тропинки, чаще всего пустые, пока не заметил на одной из них движение.
При виде очередной плеяды он притормозил просто из интереса. Валера уже начал входить во вкус чередования всех прелестей литературы и кино. Дружно обнявшись, по дороге шли весьма довольные жизнью рогатый урод и голливудская красавица. Следом за ними дребезжа на все лады, весело пританцовывала их свита.
Однако, этим процессия не заканчивалась. Далее длинным хвостом тянулись бесконечные парочки всевозможных уродцев, карликов, калек и просто невообразимых страшилищ и их разномастных, но всегда ослепительно красивых спутниц. Начиная от классического горбатого парня под руку с блистательной цыганкой, и заканчивая совсем уже полной экзотикой. Завершала колонну огромная зелёная креветка, обнимающая одной из множества своих конечностей за плечо юную и очень загорелую девушку в одной лишь набедренной повязке. Девушка смотрела на креветку влюблёнными глазами.
Не успел Валера подивиться извращённой фантазии автора подобного сюжета, как внезапно брюхо несостоявшейся закуски к пиву лопнуло, и из него бодро выбрался хрупкий смазливый юноша. Одетый в красный парчовый камзол и жёлтые лосины паренёк, протянув руки к обалдевшей девочке, завёл речь. Суть её сводилась к тому, что в далёком далеке космические пираты похитили его, оторвав от материнской груди и планетарного трона в придачу. Мерзавцы забросили его на планету Океан, где он вынужден был скитаться в ракообразном облике до тех пор, пока
Дай угадаю, улыбаясь во весь рот, произнёс Козорезов.
Пока ты тут угадываешь, твой сюжет уже сожрут, выдохнул запыхавшийся от погони Муз. Давай, жми вперёд.
Сзади подоспела Муза.
Чего он тут застрял? поинтересовалась она у озабоченного грека.
Первый раз увидел, проворчал тот. У них этот фильм не показывают что ли? Каждая муза над ним рыдает.
Говори за себя, огрызнулась девушка.
Так я и поверил.
Вилы тебе в зад!
Грек подпрыгнул, жутко заорал, пытаясь выдернуть из себя, хорошо застрявшие четырёхзубчатые вилы. Но слово музы оказалось на этот раз чрезвычайно материальным. Вилы никак не вытаскивались.
Пока этот клоун пытается сам себя вылечить, необычно нежным голосом произнесла Муза. Может, пообщаемся?
У вас что, разные цели? удивился Валера.
Типа того, нехотя согласилась девушка. Эти тупые мужики, прости меня Зевс, столь прямолинейны, что редко добираются до победы. Вот знал он про вилы?
Козорезов пожал плечами.
Всё он знал, Муза рассержено плюнула на песок. Поленился даже собственную задницу спасти!
Они присели рядом. Красавица и чудовище в сопровождении говорящих чашек и канделябров, как и прочие их удачные и не слишком копии уже скрылись из виду. Теперь писателю оставалось смотреть, только на пустую тропинку или своих столь разных муз. Один из которых, от души бранясь на древнегреческом всё ещё возился с вилами, а другая, прижавшись к нему разгорячённым гонкой телом, ласково гладила его по голове.
Давай, всё-таки, о деле, мягко отстраняясь, предложил он. Какие цели, по-твоему, у него? Мне до сих пор казалось, что цель у нас общая.
Девушка расстроенно вздохнула, но руку от его головы убрала.
Мне кажется, медленно, как бы обдумывая каждое слово, произнесла она, лично ты для него не важен. Вернее не так, поспешила она поправиться, ты, как личность, ему безразличен. Ты интересуешь его только, как автор.
А автор, выходит, не личность?
С точки зрения музы, это большой роли не играет. Если играет вообще хоть какую-то. Без автора муза чахнет, и, если долго остаётся в таком состоянии, то и вовсе может сгинуть, раствориться в мировом эфире. А вот личность ли автор, или тряпка половая, это не важно.
Как это может быть не важно? удивился Валера.
Очень просто, кивнула Муза. Для бактерий в твоём желудке и кишечнике, которые помогают тебе переваривать пищу, находясь, таким образом, в симбиозе с твоим организмом, без разницы, какой ты человек. Добрый ты или злой, праведник или преступник, личность или тряпка. Для них лишь важно, чтобы ты был жив. Чтобы ты был.
Автор должен быть, усмехнулся Валера. Шоу должно продолжаться! А значит, сюжет необходимо вернуть.
Только твой сюжет! До других ему нет дела.
А разве мне есть дело до других? Задумался Козорезов. Забрать своё, а остальные пусть пропадают? Стать лучшим! Более тогоЕдинственным! А? Вот только, лучшим на фоне кого? А единственным? Получишь ли удовольствие от этого? Никакой необходимости в собственном совершенствовании, ведь все прочие едва копошатся у твоих стоп, не в силах приподняться выше. Правда, единственное дерево в поле однажды получает от Зевса молнию в самую макушку и ярким пламенем сгорает, на радость тем, на кого столь пренебрежительно взирало со своей недосягаемой высоты.
Ты только не подумай спохватилась девушка.
Что ты настраиваешь меня против него?
Да. В смысле, нет!
Девушка стушевалась, и они вместе рассмеялись.
А что важно для тебя? с улыбкой спросил он.
Для меня важен только ты, глядя ему прямо в глаза, очень серьёзно ответила она.
Даже если я перестану быть автором?
Без разницы.
Но, ведь ты же тоже муза.
Девушка продолжала в упор смотреть на Валеру. И столько нежности нёс этот взгляд, что он едва не покраснел, как неопытный школьник.
Вот такая я ненормальная значит, тихо произнесла она.
Глава 6Новое препятствие
Между тем, пока они так мило беседовали, Муз успел привести себя в порядок. Израсходовав весь свой довольно богатый арсенал древнегреческих, латинских и даже вавилонских ругательств, и выпустив таким способам пар, он, в конце концов, совершенно успокоился. Теперь, что-то мелодично насвистывая, грек бродил на отдалении, всем своим видом демонстрируя воркующим голубкам, что ни капли не интересуется предметом их разговора и даже не пытается подслушивать.
Однако, его напускное безразличие и терпение всё же оказались не столь безграничными, как он пытался продемонстрировать своим спутникам. В театральном отчаянье, взмахнув руками, он приблизился к парочке и полным сарказма тоном поинтересовался:
Разобьём лагерь прямо здесь? Или может, всё-таки прогуляемся до скоростной трассы и попробуем догнать беглецов?
Девушка с писателем виновато переглянулись. Он поднялся с песка первым и, протянув руку, помог встать ей.
Ну, просто любовная идиллия! не унимался Муз. Тут один я о деле думаю? Или считаете, сюжеты сами одумаются и вернуться каяться?
Ладно тебе, Валера похлопал его по плечу, минутку перекурили всего-то.
Кто курил, а кто насупился тот, потирая зад.
А нечего было! передразнивая тон грека, сказала Муза, и показала ему язык.
Дети, не ссорьтесь, подытожил писатель. Давай, Муз, показывай направление, куда нам дальше двигаться.
Да куда угодно, широким жестом показал тот, лишь бы эта дорога оставалась за спиной, а Колыбельпо правую руку.
Перпендикулярно значит? с дурашливой серьёзностью уточнил Валера.
А ну вас, махнул на него грек.
И он рванул с места с такой скоростью, какую Козорезов видел только в кино про двух храбрых до беспечности галлов. Только прокашлявшись от поднятой новоявленным спринтером пыли, они с девушкой последовали его примеру.
Как и в прошлый раз, бежать было необыкновенно легко, а от скорости ветер так свистел в ушах, что заглушал любые прочие звуки. Халат на Козорезове развязался и теперь подобно знамени развевался и хлопал у него за спиной. Зрелище, если бы кто-то мог разглядеть бегущего в облаке песчаной пыли, было то ещё. Голый волосатый молодой мужик, с намечающимся, правда, уже брюшком нёсся по пустыне так, что не видно стало ног. А следом, но чуть сбоку, плотоядно уставившись на голые ягодицы ведущего, столь же стремительно, как выпущенная из арбалета стрела, летела его дама сердца. И ни обтягивающие джинсы, ни кожаная куртка ничуть не стесняли её движения.