Ведь подобная вещь обязательно пригодится в хозяйстве. На замену столового подноса. Или для раскладки кокаиновых дорожек.
Тэрэза остановилась в 309 комнате, как выяснилось, по левой стороне.
Черт возьми, он сразу возненавидел номер ее комнаты. Он ненавидел тройки и девятки в одной последовательности.
Восемьсот четыре. Двести двадцать четыре.
Он предпочитал числа, кратные двум. Не любил кратные трем, пяти или девяти.
И не имел ничего против семерки, подумал Трэз, подойдя к ее двери. Наверное, потому что семь, умноженная на два, равнялась четырнадцати.
Но по жизни его преследовала чертова дюжина.
Ищешь эту цыпочку?
Трэз повернул голову. На другой стороне коридора, в дверном проеме торчал парень в майке-алкоголичке и покрытый татуировками, с такой рожей, будто владел этим местом, истинный Король Убогих. С тощими усиками и мешками под глазами, как под картофель. Его также сопровождало амбре от выкуренного крэка.
Ты, типа, ее пахан? Человек размял шею, а потом почесал вену. Сколько берешь за нее? Она свеженькая
Трэз сократил расстояние между ними, схватил парня за морду и запихнул ублюдка в его царство саморазрушения.
Трэз пинком закрыл дверь за собой, а парень-который-получит-по-харе замахал руками, словно пытался взлететь о, и вам добрый вечер: на диване восседал его приятель.
Трэз свободной рукой достал пистолет и направил на второго парня в комнате.
Закрой пасть.
Нарик вскинул руки и буднично пожал плечами, словно пушки и подобные наезды здесь в порядке вещей и он не станет лезть в чужое дерьмо.
Трэз прижал любителя проституток к стене, не убирая руку с его рожи.
Ты к ней и близко не подойдешь. Приблизишься, я смою твою наркоту в унитаз. А потом скручу тебя и подброшу до центральной больницы, где тебя продержат до тех пор, пока суд не решит, сколько лет реабилитации тебе прописать. Усёк? Только тронь ее, и я оформлю тебе абонемент в исправительной системе и в следующий раз ты получишь дозу через девяносто дней, не раньше.
В конце концов, таких, как этот наркоман, не запугаешь пистолетомони уже мертвы.
Но они как огня боятся вынужденной трезвости с участием третьей стороны.
И нет, Трэз не чувствовал себя обязанным помогать этим бесхвостым крысам. Самоубийство с помощью наркотыданное Богом право обеих рас, и Трэз не собирался становиться на пути чужой зависимости. Однако он более чем счастлив воспользоваться чужой слабостью.
Трэз перевел взгляд на Диванного Эксперта, желая убедиться, что говнюк услышал его.
Я оборудовал ее комнату камерами. Я знаю, где она и что делает каждую гребаную секунду. Он улыбнулся, не сверкая клыками. Вы двое или кто-нибудь еще подойдет к ней, и я узнаю.
Потом он перевел взгляд на наркомана, которого удерживал в хватке, сжимая его рожу так сильно, что богомерзкие усики слились с бровями в единую линию, как маппет, у кукловода которой свело руку.
Когда Трэз, наконец, разжал хватку, физиономия ублюдка превратилась в хэллоуиновскую маску, опухшую и деформировавшуюся, усы подкосились, как кривые очки.
Трэз снова многозначительно посмотрел в сторону дивана.
Да, конечно, сказал диванный житель. Как пожелаешь. Ее никто не тронет.
Глава 23
Рано или поздно, когда воруешь ради выживания, начинаешь воровать и ради других, неоправданных целей. И Кор совершил эту ошибку на двадцать шестом году своей жизни, в густой чаще в трехстах шестидесяти лохенах от хибары, которую сначала покинула его няня, а потом пришлось покинуть и ему.
Здесь чувствовалась рука судьбы, понял он позднее.
Изначально, когда он пробирался сквозь тьму ночи, его внимание привлек запах жареного мяса. Воистину, он давно привык к пребыванию в постоянном поиске пищи, держась теней, так ловко маскируясь и мимикрируя, что сам начал считать себя тенью. Так лучше. Так на него не падали чужие взгляды.
По правде, до превращения, он надеялся, что его уродство волшебным образом исцелится. Что каким-нибудь образом изменение исправит его расщепленную верхнюю губу, словно требовался этот последний скачок в росте, чтобы он обрел должный вид. Увы, нет. Рот остался в том же виде, с вывернутой верхней губой. Испорченный.
Уродливый.
Так что, да, было мудрее держаться теней, и сейчас, укрываясь за огромным стволом дуба, он видел в отдаленном сиянии огня возможный источник пищи и необходимых ему вещей.
Вокруг потрескивающего костра он видел людей мужчин и они пьянствовали вокруг оранжевого пламени. А в стороне были привязаны кони.
Костер выглядел внушительно. Очевидно, мужчины не боялись привлечь внимание, и, значит, они были воинами и, весьма вероятно, тяжело вооружены. Они также принадлежали к вампирской расе. Он улавливал их запахи в смеси дыма, лошадиной испарины, запахе медовухи и женщины.
Планируя свое наступление, он благодарил небо за плотные облака, укрывавшие луну и делавшие тени иссиня-черными. Если держаться в стороне от источников света, он останется незрим для чужого взгляда, как под плащом-невидимкой.
По мере приближения всполохи пламени навевали на него воспоминания о хибаре, в которой он прожил два десятилетия своей жизни. Он ушел оттуда, когда няня покинула его, и нашел приют, о котором говорил тот лакей. Но он не смог надолго оставить то место, мысли о возможном возвращении отца заставили его вернуться в ту лачугу. Спустя годы он покидал хибару несколько раз на определенные периоды, как правило, в зимние месяцы, когда волки лютовали от голода но неизменно возвращался туда.
Его отец так и не появился.
А потом подошло время его превращения. В деревне жила шлюха, регулярно обслуживающая мужчин вампирской расы, но из-за его уродства в обмен на вену пришлось уступить ей дом вместе со всем скарбом.
Уходя следующим вечером от хибары с ее ненавистными малиновыми зарослями и подступающим лесом, в котором рыскали волки, он бросил последний взгляд через плечо. Няня так и не вернулась, чтобы узнать, как он, но он и не ждал, что увидит ее вновь. И давно пришло время положить конец тщетным мечтаниям о том, что отец ищет его.
Передав свой дом в чужие руки, Кор пустился в свободное плавание.
Он взял с собой лишь одну вещь: ошейник, который носил до тех пор, пока не использовал резак, чтобы освободиться. Он часами пилил кожу, в то время его детским рукам не хватало сил на большее. Но няня оставила лишь воду и совсем немного еды, поэтому он должен был высвободиться.
К счастью, в нем открылся врожденный талант к охоте и убийству.
И воровству.
Поначалу ему было ненавистно все это. Но он никогда не брал больше, чем ему требовалось, шла ли речь о еде, одежде или защите от солнца. И поразительно, как можно поступиться любыми моральными принципами, когда речь идет о выживании. Также невероятно, как порой можно исхитриться, укрываясь от солнца в лесной чаще, избегая диких зверей изыскать возможности оплачивать вены шлюх.
Леса Старого Света стали убежищем, его домом, и он сторонился посторонних. И, значит, он держался подальше от лессеров, которые шныряли по лесам и пещерам, а также избегал воинов-вампиров, выслеживающих и убивавших немертвых. Он также не приближался к военному лагерю.
Там не место ни для кого. Даже он, кто сторонился всех без исключения, слышал слухи о творящихся там мерзостях и о жестокости воина, главенствовавшего там.
Сосредоточившись, Кор закрыл глаза и дематериализовался среди густых ветвей. А потом перенесся на другое дерево, напоминая мартышку и сохраняя дистанцию.
Когда остается надеяться лишь на себя и помощи ждать неоткуда, особое внимание уделяешь собственной безопасности, а люди и вампиры всегда смотрят только вперед, на уровне своих глаз, и крайне редконаверх.
Приблизившись, он изучил разбитый лагерь с точки всего в десяти ярдах от них и над ними. Вампиры действительно оказались воинами, хорошо вооруженными, с широкими плечами, но они были пьяны и передавали человеческую женщину с рук на руки как пивную кружку, одну на всю команду. Женщина была только рада, она смеялась, подставляясь под следующего в очереди, и Кор попытался представить, каково этоучаствовать в подобной оргии.
Нет.
Его не волновал секс, по крайней мере, такого рода. Воистину, он оставался девственен, ведь шлюхи всегда требовали больше, чем он мог заплатить за их промежность и, к тому же, его не интересовали общественные помойки.
Посмотрев на табун лошадей, Кор подумал, что да, он начнет оттуда. Он бы не взял скакуна, какую бы ценность конь ни представлял на свободном рынке. Кор не желал брать на себя ответственность за живое существо. Он с трудом выживал сам и едва находил себе на пропитание. Оружие, однако ж, ему не помешает. У него было с собой три кинжала и одна пушка, которой он не пользовался. Громоздкая, к тому же, приходилось думать о пополнении запасов пуль. Также у него хромал прицел: он кидал кинжалы с большей точностью. Но казалось предусмотрительным иметь хотя бы одну пушку.
Может, удастся стащить хороший кинжал, острее его затупившегося? Немного мяса? Флягу с водой?
Да, это ему не помешает.
Кор дематериализовался на землю, присев за очередную сосну. Кони стояли на самой границе освещенного участка, головы отдыхающих скакунов были наклонены вбок, а на их седлах крепилось разнообразное имущество всадников.
Кор бесшумно двигался сквозь подлесок, кожаная подошва мокасин приглушала его шаги.
Лошади повели ушами и повернули толстые шеи в его сторону, а одна издала тихое ржание. Но он не тревожился. Он давно научился переноситься даже в моменты опасности, и, к тому же, воины были заняты.
Кор быстро и проворно обыскал седло серого коня ростом в шестнадцать с половиной хэндов, расстегивая кожаные ремни, залезая во все сумки и мешки. Он обнаружил одежду, зерно и копченое мясо. Он взял мясо, спрятал в складках плаща, и перешел к следующему коню. Оружия не было, но в джутовом мешке нашлась женская одежда с запахом крови.
Интересно, пережила ли женщина спаривание. Навряд ли
Драка началась без всякого вступления, все было хорошо, а потом рази двое мужчин вцепились друг другу в глотки, их тела закружили друг относительно друга, каждый пытался подчинить противника. А потом что-то загорелось, чей-то плащ попал под открытый огонь и вспыхнул оранжевым пламенем.
Бойцу было плевать, как и его противнику. Но лошади испугались, и та, которую Кор пытался обыскать, встала на дыбы, его выкрученная рука застряла в одной из сумок, прикрепленных к седлу.
Верховая лошадь повернулась, а он повернулся вслед за ней.
Оказавшись у всех на виду.
Перемена в лагере была мгновенной, женщину отшвырнули в сторону, спор между товарищами был забыт, и чужак стал общей целью. А Кор был привязан к гарцующей лошади, выплясывал вокруг ее острых копыт, пытаясь высвободить руку.
Воины решили проблему за него.
Кора толкнули вперед, и этого оказалось достаточно, чтобы изменить угол запястья. Внезапно и весьма вовремя к нему вернулся контроль над рукой. Ему врезали по лицу кулаком размером с булыжник, но, по крайней мере, он полетел в сторону от бесновавшегося коня.
К несчастью, он рухнул прямо на пути другого воина, и Кор знал, что либо он станет хозяином положения, либо его одолеют. Но надежды было мало эти мужчины были опытны в бою, удары и пинки прилетали со слишком высокой скоростью, чтобы он мог уклониться или парировать, дыхание раз за разом вышибали из легких.
Действительно, до этого он уже бывал в кулачном бою. Но всегда с людьми или вампирами-простолюдинами. Сейчас он столкнулся с чем-то принципиально иным.
Удары продолжили сыпаться на его голову и живот, подобно дождю, слишком быстро, чтобы парировать их, сильнее, чем он мог вынести, его швыряли из рук в руки, как до этого женщину. Из носа и рта хлынула кровь, зрение затуманилось, пока он кружил, пытаясь защитить жизненно важные органы и череп.
Проклятый воришка!
Ублюдок!
В бок влетел кулак, и Кору показалось, что лопнул какой-то орган. В это мгновенье землю выбили из-под ног, и он рухнул на листву и землю.
Зарежь его!
Еще рано, прорычал кто-то.
Его пнули по ребрам, и Кор прокатился до самого костра. Ошеломленный, он лежал там, где остановился, не в силах очухаться, прикрыть хотя бы лицо или свернуться в оборонительной позе.
Дражайшая Дева-Летописеца, он умрет здесь. И скорее всего в огне, который уже сквозь одежду опалял его плечо, руку и бедро.
Один из воинов, с густой бородкой и смердящий, как мертвый козел, склонился над ним, улыбаясь, сверкая огромными клыками.
Решил, что можешь обокрасть нас. Нас?!
Он схватил Кора за плащ и оторвал от пола.
Нас!
Воин влепил ему столь сильную пощечину, его словно ударили деревянной планкой.
Тебе известно, как мы поступаем с ворами?
Остальные собрались вокруг них полукругом, и Кор вспомнил волков в лесу, еще в те времена, когда жил с няней. Стая смертоносных хищников, вот кем были эти мужчины. Ужасная сила, которая вылавливала и развлекалась со своей жертвой. Быстрая дорога в Забвение.
Известно? Воин затряс его как тряпичную куклу, а потом с силой швырнул наземь. Позволь просветить. Сперва мы отрубим тебе руки, а потом
Кор не осмеливался отвести взгляд от нависшего над ним лица. Но краем глаза он заметил бревно, торчавшее из костра на половину своей длины.
Сдвинув руку на дюйм, он обхватил дерево, выжидая момента, кода мужчина переведет взгляд на своих веселившихся соплеменников.
Быстро, словно удар молнии, Кор приложил воина бревном по голове, лишая его сознания, заставляя повалиться на бок.
Мгновенье все были шокированы, и Кор понимал, что должен действовать быстро. Не выпуская из рук свое оружие, он стащил с груди жертвы один из кинжалов и вскочил на ноги.
Сейчас нападал уже он.
Из его рта не вырвалось ни одного душераздирающего крика. Хрипа. Рычания. Он почти ничего не помнил. Он знал и понимал лишь одно: внутри него что-то высвободилось. Что бы то ни было, он чувствовал это ранее, некий источник энергии, отличный от гнева и страха, придававший сил его телу и мозгу. И когда он мгновенно взревел внутри него, конечности взяли контроль над разумом, действуя обособленно, лучше его сознания понимая, куда метить, что делать, как двигаться. Его чувства также отделились от разума, стали намного острее, чем обычно, шла ли речь о слухе, когда он слышал того, кто собирался прыгнуть на него со спины, или зрении, которое замечало приближение слева, обонянии, указывающем на атаку справа.