Куда это он?
Зеркало ищет,передернул плечами Касс.
Подожди, у них там есть чайники? Они пьют чай?
Понятия не имею.
Значит, он врет?
Ведьмак одарил ее тяжелым взглядом.
Все врут время от времени, Летиция ди Рейз. Или ты не знала?
Она смутилась.
Ты можешь называть меня просто Летицией.
Я предпочитаю полный вариант,невозмутимо отозвался юноша.
Хорошо, Кассиан,сказала она, нахмурившись.Как тебе будет угодно.
В течение следующих двадцати минут юноша показал ей еще несколько проходов, ведущих в лес, а потом развернулся, чтобы двинуться в обратный путь. Но зоркие глаза Летиции различили дверь в самом конце коридора, и она немедленно пожелала узнать, что скрывается за единственной дверью в убежище. Девушка, не обращая внимания на предупреждающий оклик Касса, подошла ближе. На уровне груди находилось небольшое прямоугольное углубление, в которое, по всей вероятности, следовало засунуть руку, что она и собиралась сделать, когда ведьмак схватил ее за рукав.
Туда нельзя.
Но я хочу посмотреть.
Нет.
Из-за двери явственно доносился шум падающей воды. Летиция положила в отверстие правую руку вместо той, которую держал Касс, чуть пошевелила пальцами и, нащупав три круглые кнопки, одновременно нажала на них. Дверь бесшумно поползла вверх. За ней оказалось темно, хоть глаз выколи. Госпожа ди Рейз нетерпеливо высвободила руку и шагнула во мглу, когда внезапно ее ослепил свет, а нога провалилась в пустоту.
Неистовый порыв ветра задрал ей платье до бедер и разметал волосы. Летиция инстинктивно выбросила руки вперед, намереваясь при падении за что-то ухватиться, когда поняла, что не падает. Оружейный пояс, обвешенный ничего не стоящими побрякушками из цветного стекла, сильно врезался ей в живот. А потом вниз, сверкая и переливаясь в лучах зари, полетел предмет, который Летиция не смогла толком разглядеть, и лишь спустя несколько секунд, когда к ней пришло осознание, едва не прыгнула за ним следом. Она пронзительно вскрикнула, когда Кассиан резко дернул ее за пояс. Ее драгоценный кинжал, спектральный нож, теперь покоился на дне водоема.
Вода низвергалась с края скалы, позолоченная солнцем. На лицо девушки брызнуло несколько ледяных капель, и она, все еще мучимая жаждой, слизнула их с губ. Потом громко выругалась, не стесняясь в выражениях, и повернулась к Кассу.
Они стояли на узком козырьке над пропастьюименно так Летиция оценивала высоту водопада, равнявшуюся приблизительно пятистам футам. Касс все еще держал ее за пояс, и когда она обернулась, в груди юноши дрогнуло сердце, доставив ему несколько неприятных секунд. На ресницах госпожи ди Рейз лежали отблески рассвета, в черных волосах, как бриллианты с тысячей граней, сияли капельки воды. Прекрасное лицо было искажено гневом, в глазах стоял невысказанный вопроспочему ты не предупредил меня? Кассиан всего лишь хотел ее проучить, он был уверен, что поймает девушку, не дав упасть. Сейчас он сожалел о своем поступке. Летиция, сама того не зная, пробудила в нем то, что он привык считать мертвым. Он хотел, чтобы оно умерло.
У тебя богатый словарный запас,сказал Касс,но не для этого рта...
Он замолчал.
Летиция замерла на мгновение, не веря своим ушам. Не для этого рта? Она прислонилась к стене у самой двери, стараясь не смотреть вниз. Кассиан тем временем не сводил с нее пытливого взгляда.
Мой кинжал...
Он вернется. Он всегда возвращается к своему хозяину.
Ты уверен?
Конечно.
Летиция не сдержалась и глянула в бездну под ногами. Легкое головокружение заставило ее вновь прижаться к стене. Темнота за дверью была обманчивой пеленой, скрывавшей ловушку для излишне любопытных. Экзалторы, несомненно, знали о ней, если бывали тут не раз. Но ведь однажды кто-то погиб здесь, разбился о каменные пороги, охотник или его жертва. Зачем существовало это место?
Мне что-то нехорошо,пожаловалась Летиция.Давай вернемся.
Кассиан подал ей руку, и она ухватилась за нее, как утопающий за спасительный трос. В подобной ситуации гордость была ни к чему, ведь внизу ждала неминуемая смерть. Оказавшись за дверью, среди надежных стен, окружавших ее с четырех сторон, Летиция позволила себе расслабиться. Потом она задала Кассу тревоживший ее вопрос.
Это для испытания,ответил он.Такого же, как сон.
Девушка внутренне содрогнулась.
Что?
Не бери в голову.
Я хочу знать.
Узнаешь. В свое время.
Касс повел ее назад по коридору, к ее комнате. По его мнению, девушка увидела все, о чем ей полагалось знать. По размерам пространство, которое занимал ковен, было небольшим, исключая выход к водопаду, который не считался частью убежища, а скорее прилегал к нему. Летиция какое-то время послушно шагала рядом, не донимая его расспросами, потом вдруг остановилась. Он глянул на нее вопросительно, указал взглядом впередмол, иди. Она не сдвинулась с места. Их глаза встретились: ее бледно-зеленые с серыми звездочками, окружавшими зрачки, внимательные и любопытные, и его золотистые, острые, холодные, как у дикого сокола. Этот взгляд сказал Кассу о многом: по сравнению с ней он ощутил себя старым и безгранично усталым. Несмотря на молодые годы, его душа была истерзана жизнью и миром, в котором он был вынужден находиться, не имея иного выбора; и хотя он знал, что такое надежда, он более не смел надеяться. Летиция в своем гневе оказалась праваона была его дорогой к свободе. Пока что это было единственным, о чем юный ведьмак позволял себе думать. Любовь, власть, силаслова вроде этих отдавали морозным дыханием безысходности. Они не несли в себе смысла.
А что насчет твоей комнаты?спросила Летиция.
Он вздохнул. В чем-то госпожа ди Рейз походила на Лу: жизненная сила била в ней через край. Но потом чаша, в которой плескалась эта сила, дала трещину, сверкающая энергия вытекла наружу, и Лу стала пустой и стылой, как сосуд из стекла. Сродни ему самому. Вполне вероятно, что Касс был тому виной, и именно его действия и слова породили этот разлом, разбив ее душевное равновесие на мелкие части. Сейчас он уже не мог ничего изменить.
Она такая же, как и твоя.
Покажи мне.
Ему захотелось воспротивиться. Он подумал, что Летиция намерена вторгнуться в его личные владения, куда не принято пускать посторонних, взглянуть сквозь пелену грозовых туч, окутавших его сердце. Поначалу Касс был к ней равнодушентеперь же, после сна-испытания, его тревожил сам факт ее присутствия рядом. Но еще до появления Летиции в убежище он решил, что в их отношениях не должно быть никаких полутоновособенно романтического характера. Поэтому он переступил через себя и показал ей свое обиталище: кровать, стол и стул, зеркало, гобелены.
Госпожа ди Рейз внимательно изучила каждое из изображений, вытканных на коврах. Если картины в ее комнате повествовали о героях или чудовищах, сражавшихся против целой толпы, то на этих рисунках балом правило одиночество, заточенное в клетку отчаяния. На первой картине человек в лохмотьях брел по дороге навстречу клубящемуся облаку из красной пыли. В его глазах не было заметно ни проблеска выражения, они были пусты, и, возможно, слепы, на щеках чернели пятна сажи, а рот перекосился в некоем подобии ухмылки. На каждом его плече сидело по ворону с раскрытыми клювами, они вертели головами, непрерывно высматривая добычу. По крайней мере, птицы знали, что ищут; и только человек шел вперед неведомо зачем, тщетно пытаясь восстановить утраченные воспоминания. Какая-то сила поддерживала его существование в этом мире, она манила его запахом или тенью, поощряя любое движение. Так художник представлял себе Пустошьад для черных душою или слепых сердцем.
Второй гобелен изображал девушку, парящую над лесом. Ее голубое платье касалось верхушек сосен, но не цеплялось за них, как будто было соткано из воздуха, а не ткани. Девушка была повернута лицом к солнцу. Ее волосы, охваченные огнем, медленно превращались в клочки пепла, обугливалась белая кожа, обнажая голую плоть. Месть бога солнца, если он существует, была ли она справедливой? Картина не давала ответа на этот вопрос.
На третьем гобелене разыгралась отвратительная сцена: люди, собравшиеся за обеденным столом, вдруг обнаружили, что их еда отравлена. Яд действовал почти мгновенноодни, уже мертвые, лежали лицами в тарелках, другие корчились в рыданиях на полу, страдая от невыносимой боли. Бледный как мел человек сидел во главе стола. Он единственный держался прямо, его лицо не было искажено мукой. Отрава могла подействовать в любой момент, он знал, что иначе быть не может; и он ждал, ждал.