Оттолкнувшись от стены, бегом ринулась к Яру. Он замер, не в силах справиться с моим натиском, и только растерянно глядел, как я приближаюсь. Время лилось густым киселем. Чуяла силу неистовую, словно не домовухабогатырь. Нет, дюжина богатырей! Ухватив колдуна за ворот рубахи, потащила к двери. Горница снова заплясала, ходуном заходила. Распахнувшаяся дверь оголила бездушную пустотуона-то мне и нужна. Еще мгновениеи мы оба отправились в объятия неизвестности, в чернеющую за порогом темноту.
***
«Голубушка моя ненаглядная,голос любимого стучал в самом сердце.Дай наглядеться, дай налюбоваться. Сил нет, как соскучился... Такой теплый, родной, как прежде, голос.Невестушка моя, любушка. Без памяти люблю, слышишь?»
Я выскочила из мучительной пелены собственных мыслей, и темнота вокруг растворилась. Мы с Яром лежали на холодной черной земле перед бурной рекой. Вода билась о камни, оставляя пенные бугры, и снова неслась дальше. Обернувшись, увидала широкий мостбревна, словно угли в догоравшем костре, мерцали в нарастающих сумерках. Они и вправду тлели, исходили заметным жаром в прохладном воздухе.
Опомнившись, торопливо подползла к колдуну и всем телом навалилась на него.
Здесь твой конец, здесь и начало,зашептала в лицо Яру.
Что ты делаешь, Вася?он пытался выскользнуть из-под меня, но лишь беспомощно барахтался.
Все, Ярка, все.
Обхватив крепкую шею колдуна, я сжала руки на его горле. Чувствуя, как пальцы нащупали тонкую границу между сном и Явью, прибавила силы. Колдун захрипел, я зажмурилась. Я душила его здесьво сне, но умирал он тамв Рускале. По-настоящему. Вырывая из сердца боль, не ослабляла хватку. Только крепче давила на горло, пальцы тонули в упругой коже. Казалось, не здорового молодца убиваюкотенка. Уже не слышала хрипов, почти не чувствовала, как его тело извивается подо мной. Только звон в ушах и шум бурлящей реки в отголосках, а потом тишина.
«Душа моя, Василисушка»,слышала Кощея, будто рядом стоял.
Открыв глаза, поняла, что Яра тут больше нет. Пальцы мои скрючились в нелепой кривизне и задеревенели. Стоя на коленях на сырой земле, шумно выдыхала и никак не могла расслабить рук.
Уважила, Василиса Дивляновна,довольно зазвенел девичий голосок.Раньше срока управилась.
Девушка невиданной красоты, улыбаясь, шла ко мне. Дивный наряд струился по тоненькой фигуре, сверкая тысячами звезд. Коса ее в пол упиралась, золотом отливала, а глазавсе небо ночное в них, да брови полумесяцем.
В пору пришлись башмачки-то? я, наконец, отошла от оцепенения.
Будто по мне шиты,кивнула Смерть. Да и молодец хорош, лучше, чем Кощей твой. Не прогадала?
Не прогадала,тяжело опустилась на землю и, перевернувшись на спину, закрыла глаза, выпуская горячие слезы.
Цаца! Ну сколько можно дрыхнуть!
Отогнав остатки сна, я сладко зевнула. Избушка Яги по-прежнему пахла пряными травками. В печи игриво потрескивали поленья, наполняя комнату уютом и покоем.
Потап, получилось?приходя в себя, я подскочила на мягкой перине.
Еще как!довольно заключил конопатый молодец.
Кощей жив?
Живее всех. С Несмеяной в Рускале порядки наводят. Там такое творитсяжуть! Как Яра мертвым в шатре поутру нашли, колдуны в безумии и кураже решили, что теперь трон ничей. Драку затеяли. Такого в округе натворили, народ напугали, а воины струхнули и разбежались. Бардак.
Сколько же я спала-то?
Так вторая седмица пошла. Крепко Баюн тебя... Кощей уже волноваться начал, да Яга его успокоила. Жених- то твой хотел кота в подвалы отправить мышей ловить. Представляешь?весело замахал руками друг.
Представляю,кивнула я.
А Соловей-то, Соловей!рассмеялся аспид.С Горбунка не слазит, так и катается по всему царству. Говорит, мол, добрый коньникому не отдам.
А ты чего тут? Несмеяна, поди, заждалась царя своего?
Скажешьцаря,буркнул Потап.С меня царь, как из тебя та Проська. Решил дождаться, пока ты очухаешься. Яга Ягой, а я тоже струхнул малость, что спящей навсегда останешься.
Обошлось вроде.
Обошлось,серьезно подтвердил друг.Ну, теперь и свадьбу вам с Кощеем справим. Да, цаца?
Потап, ты бы Ягу кликнул, что ли? Шутка либольше седмицы во сне провела, сил нету. Может, отвар какой сообразит?
Ой, это я мигом!он резво подскочил на ноги.Обожди немного.
Убедившись, что аспид скрылся за дверью, поднялась с теплой постели и принялась натягивать одежу, аккуратной стопкой сложенную подле. Одевшись, я в последний раз окинула взглядом избушку Яги и, мысленно попрощавшись с этим уютным миром, едва не ставшим мне домом, отправилась к крышке подпола.
Глава 14
Какая-то часть меня все же умерла вместе с Яром, еще одна догорела вместе с любовью Кощея. Оставалось довольствоваться телом: совершенно пустой головой и огромной дырой в груди, где раньше билось сердце. Живот требовал сытости, и я ела. ноги ныли от усталостиотдыхала. Не считала дней, не чуяла запахов, почти не разговаривала. И ничего не менялось вокруг, мир все так же продолжал жить. Закаты сменялись рассветами, на смену холодам спешила весна, а я в этом клубке только послушно совершала обороты, сматывая нить жизни.
Подпол Яги выпустил меня почти на самый край Рускальских земель. Здесь люди селились неохотно: слишком много нечисти и слишком мало плодородной землимне подходило. Жители хутора на опушке Шумного леса сначала приютили на ночлег, а потом прознали, что домовуху щами кормят, и принялись наперебой уговаривать остаться. Отказываться не стала. Хуторок всего в три хозяйства, одно из них недавно семья покинула, решив перебраться ближе к городам. Вот в пустующую хату-мазанку меня и определили. Погреб, огород небольшой да банькачто еще надо для жизни? Правда, топили здесь по-черному, как в стародавние времена, оттого мыться да стирать было почти бесполезноодин черт в саже ходить.
Далеко от столичных новостей, от людей, от всего мира обрела пусть не счастье, но покой. Впрямь начинало казаться, что шумный лес, речка недалече и сам хуторвся моя жизнь. Бывало, по ночам накатит душная тоска, тогда зажигала факел и шла к реке. Вытягивая шею к небу, до боли сжимала веки, и из сдавленного слезами горла вырывался протяжный вой. В чаще мне подпевали волкодлакинаверное, у каждого из нас своя странная боль.
Соседи с трепетом относились к нашему хору и считали меня сумасшедшей. Скорее всего, жалели, что позвали жить на хутор, но прогнать не решались, мало ливедьма как-никак. Зато с разговорами постепенно лезть перестали. Просьбы редкие исполняла, помогала по хозяйству, чем могла, а в остальном друг другу не мешали.
Зима отступила нынче рано. Весеннее солнце расходилось теплом совсем как летом. Соседи радовались такому подарку, готовились к посадке, выпускали скотину на первую зелень. Ну а я чем хуже остальных? Скотины не завела, хотя козу предлагали, но овощей посадить собралась.
Обрядившись в легкую рубаху, натянула сапоги и выбралась из избушки под ласковое солнышко. Как запахло-то! Жизнью. Давно забытые запахи согретой земли и ветра из далеких земель закружили голову. Осторожно вдыхая ароматы весны, боялась шлепнуться от нахлынувших чувств прямо во дворе. Надо же, не думала, что всколыхнет ветер опустевшую душу. Но было и что-то недоброе в воздухе. Словно на беленую скатерть клюквенный настой пролили.
Оглядев пробивавшуюся сквозь согретую землю траву в огороде, вздохнула и уже собралась задать ей по самые корешки, но над головой что-то гулко завыло. Нарастающий звук заставил соседских детишек задрать носы в голубую высь, подернутую пушистыми облаками. Кажется, рябой поросенок, которого они замучили догонялками, с облегчением выдохнул и тоже замер, вглядываясь в небо.
А дальше, начала происходить настоящая чертовщинагул приобретал очертания голоса. Отчетливо слышала, как меня зовут по имени. Настойчиво, словно стараясь докричаться... Потап. Все на свете могла на кон поставитьэто Потап!
Прижимая ладонь ко лбу, закрывая лучи солнца, я вглядывалась в небо, но крылатого змея так и не угляделатолько его голос. Имя сменилось коронным «цаца».