Внезапно Еве стало неловко. Убивать мышьхорошую, годную мышь, за которую уплачено полновесными соверенамивнезапно показалось ей плохой идеей. Однако наказать её за бестолковость очень хотелось.
Поняша прихватила Фриду Марковну зубами за шкирку и швырнула куда-то за спину. Стало немного легче.
Милостивая сударыня, прибыли, проскрипел откуда-то сверху голос кучерастарой ливрейной крысы.
Дверца кареты со скрипом распахнулась. Ева увидела сначала кусочек неба, потом нависающую стену дворца, облицованную порфиром, потом двор, множество экипажей, перекошенную морду першерона с забитым в рот кляпом, и наконецкрасную бархатную дорожку, по которой важно шествовал некий благообразный господин с огромными ушами и хоботом. За ним семенил мелкий шнырь, напоминающий тощего пса с кошачьей мордой, с барсеткой в зубах.
Пока Ева выбиралась из кареты, хоботливый господин дошёл до высоких дверей. Левая створка приоткрылась, оттуда высунулась голова стервятника на длинной, беспёрой шее и что-то тихо спросила.
Я Лев Тененбойм! очень громко отрекомендовался господин. Я официальный гость! Гепа, где эта скобейдая бумажка?! шнырь угодливо присел на задние и принялся рыться в барсетке.
Тут сердце Евы остановилось: ей вдруг показалось, что она забыла приглашение.
Перепетуя, карточку! прерывающимся голосом приказала она.
Мышка радостно пискнула и достала бумажный прямоугольник. Ева немного успокоилась и ступила на красную дорожку без дрожи в коленках.
К удивлению, страж-стервятник пропустил её без вопросов. Стеклянные двери раздвинулись и сомкнулись, и она очутилась в большом, вытянутом, как пенал, помещении, забитом разнообразными существами. Покрутив головой, Писториус поняла, что это раздевалка: длинные ряды блестящих кронштейнов, поручней, свисающих с потолка вешалок для одежд. По ним прыгали ловкие мартышки, нагружённые шмотками, с номерками в зубах. Пахло парфюмами, перьями и потом. Еву тут же пихнули в бок, потом она сама наступила на перепонку какому-то пингвинутот зашипел совершенно по-змеиному. Потом какой-то вуглускр-кротопёздр преклонных лет, с достоинством лязгающий орденами, медалями и вставными зубами, попытался лизнуть ей задницу. Ева с трудом сдержалась, чтобы не заехать старому похабнику копытом по наградам.
В конце концов она пробилась к широкой мраморной лестнице, ведущей наверх. Оттуда шёл свет и доносились звуки музыкинепривычные, играюще-лёгкие.
Она устремилась было к этому свету, но тут чья-то конечность опустилась ей на холку. Движение было очень быстрымтак что Ева в испуге оглянулась. И увидела лицо рептилии: жёлтая кожа с чёрным узором, живые шевелящиеся ноздри и улыбающаяся пасть, полная острых треугольных зубов. Их было как-то многовато, этих зубов.
Глаза существа закрывали тёмные очки.
Здоровья и добра, сказало существо. Я Лэсси Рерих, черепаха. Доверенное лицо господина Пендельшванца. Вынаша особая гостья. Вас ждут в губернаторской ложе. Идёмте.
Ева нашла в себе силы выдавить из себя какую-то вежливую фразу, которую Лэсси не дослушала. Не снимая руки с холки поняши, она неожиданно легко провела её сквозь толпу и вывела в тихий холл с глухой стеной и железными дверьми.
Лифт, объяснила она, нажимая на какую-то кнопку.
Ева слышала о том, что такое лифт. Но когда двери со скрежетом раскрылись и она увидела небольшую комнатку, обитую багровым бархатом, с зеркалом во всю стену, ей вдруг стало не по себе. Принюхавшись, она поняла, в чём делоздесь только что был какой-то крупный хищник.
Лифт двигался чуть-чуть неравномерно, толчками. Пол слегка подрагивал. Где-то глубоко внизу слышалось что-то вроде тяжких вздохов и скрежетэто паровик наматывал трос на барабан.
Пока ехали, Ева чуть шею не вывихнула, рассматривая себя в зеркале и отыскивая недостатки. Ситуация усугублялась тем, что она не знала, что, собственно, искать. По своим собственным меркам, она выглядела ну просто пай-девочкой. От шалавистой поньки из бюро, носившей попонку с черепами, не осталось ничего. К стене прижималась очень взволнованная и слегка напуганная девушка с огромными глазами. Бархат шлеи подчёркивал линию крупа и прогиб спины. Ева чуть пошевелила левой задней, чтобы проверить, не торчит ли колено. Шлея задвигалась, заёрзала, касаясь потаённых мест и посылая туда множество сладких уколов. Поняша с беспокойством взглянула на отражение внизу, где белело вымя. Увы-увы, кончики сосков предательски розовели, выдавая хозяйку с головой.
«Я не шлюха»прошептала одними губами Ева, когда лифт, наконец, открылся. «Я не шлюха, я не дура, я веду себя как подобает».
Она твердила это, идя по ослепительно-хрустальному коридору. Гиппосандалии на поролоне пружинили, смягчали шаги.
Впереди было ещё больше света, и всё яснее слышался слитный шум множества голосов, а на его фонедругие, тихие голоса, говорившие что-то значительно-весомое. Она, наверное, не посмела бы приблизиться к этим голосам, если бы не твёрдая рука Лэсси Рерих на холке.
Наконец, распахнулись тяжёлые портьеры, свет и гул ударили ей в лицои она замерла на полушаге, поражённая.
Перед ней простирался невероятных размеров овальный зал, до краёв залитый голубоватым светом. Зал окружала стенавысокая, как скала, в пять ярусов опоясанная светлыми балконами и сумрачными провалами лож. Ева и сама находилась в ложена уровне второго яруса. Напротив неё, на той стене, лепился балкончиккрохотный, воздушный, хрупкий. В нём сидела крошечная липупетка, золотисто-оранжевая, в белом венчике из роз. Липупетка кушала эскимо и что-то увлечённо рассматривала в театральный бинокль.
Рядом с балкончиком таинственно темнела ложа. Напрягая зрение, поняша различила где-то в глубине её красный сигарный огонёк. Воображение тут же дорисовало ей владельца сигары: что-то грузное, мощное, с косматой головой, увенчанной высокими рогами Огонёк погас, образ пропал.
Тут со дна зала поднялся тяжёлый, зовущий звук. Ева взглянула вниз. И восхищённо ахнула.
В середине овала сиял изумрудно-зелёный бассейн. На искусственных скалах возлежали тюлени, ламантины, морские львы. Самое высокое место занимал гигантский седоусый морж с золотой трубой. Он обнимал её огромными руками, осторожно касаясь мундштука усатой мордой.
Это Морской Оркестр, тихо сказала Лэсси, уловив движение головы поняши. Лучшие музыканты, какие только бывают.
Ева с трудом оторвала взгляд от восхитительного моржа и, вытянув шею, завертела головой, осматриваясь.
В левой оконечности зала была лестница, перегороженная бархатной занавесью. Там никого не было, кроме пары обезьянок в золотых масках, удерживающих края завесы. Зато с другой стороны стоялаа также сидела и возлежалапёстрая толпа. От неё исходил тихий уверенный гул, какой бывает от негромких, вежливых разговоров.
Мало света, недовольно заметил кто-то поблизости. Поняша завертела головой, но никого не увидела.
Однако ж неизвестный обладал, видимо, какой-то властью над здешним мирком. Через несколько секунд голубое сияние налилось и стало белым, пронзительно белым. И тут же что-то задрожало в воздухе, запела труба, взметнулись смычки; взметнулись и полетели по струнам. Мелодия обрушилась водопадом крошечных звонких капель, как маленький алмазный дождик.
Зачарованная поняша смотрела, как обезьянки в масках медленно раздвигают бархатные занавеси, и в зал двумя рядами пошли высокие существа птичьих основаисты, ласточки, белоголовые орлы. Процессию возглавляла пара лебедей, белый и чёрная. Белый был весь в серебре, чёрная сияла золотом. Двигались они в такт, плавно и обольстительно вытягивая длинные ноги.
Толпа двинулась навстречу танцорам. Высокий гепард, затянутый в парадный мундир, церемонно предложил лапу сойке с обнажёнными плечами, в блестящих перьях. Та приняла пушистую лапу, лёгким движением прижалась к партнёру, и они закружились. Ещё какой-то крупныйно с расстояния кажущийся маленькимхищник с кисточками на ушах похитил из толпы чёрную лебедь. Он танцевал уверенно и страстно, как бы ловя партнёршуно та всегда была на шаг дальше или ближе. Чёрный эму кружил обезьянку в пышном василиьковом платье. Забавное существо с ушами и хоботомего Ева видела на входетоже не выдержал и бросился танцевать, подрагивая маленьким хвостиком.