Я в музыке не очень разбираюсь, призналась лиса. Я заветное больше слушаю. «Наутилус» особенно.
О, «Наутилус»! А-дам-де-лон не пьёт одеколон! пропел крокозитроп, подыгрывая своими разноцветными трубками.
Алан, поправила лиса. Но было видно, что ей приятно.
Кот злобно фыркнул.
Зато Буратине всё нравилось. Он простодушно спросил крокозитропа, чем он ещё может дудетьи способен ли он, в частности, свиснуть себе в хрен или в дупло. Розан Васильевич совсем не обиделся, а объяснил, что у него и так целый оркестр на плечахи тут же эмулировал валторну.
Баз почувствовал, что начинает злиться уже всерьёз. И на прилипчивого попутчика, и на Буратину, и даже на Алису. Буквально десять минут назад лиса чуть не умирала у него на плече и говорила исключительно о долгеа тут она любезничает непонятно с кем и треплется о пустяках.
Нам пора, сказал он громко. Всего наилучшего.
Алиса вздрогнула, будто её толкнули. Крокозитроп уронил свои дудочки на плечи. Некоторые грустно пискнули.
Ну что ж, сказал он. Приятно было познакомиться. Ну тогда уж на прощание Вы любите ли Вагнера? это было сказано обеими ротощелями, что придало вопросу особенную настоятельность.
Все переглянулись, после чего кот сообщил, что не знает, кто это такой и в каких кругах известен.
Напрасно, сказал крокозитроп. Замечательный композитор. Только у него обычно очень много нот. Хотя истинный гений всегда краток, даже когда длинноват. У Вагнера все важные вещи тоже краткие. Например, тристан-аккорд. Малый септаккорд из вступления к «Тристану и Изольде», где играет роль лейтгармонии Послушайте.
И, задрав к небу сразу четыре трубы, крокозитроп громко и торжественно выдудел «фасире-диезсоль-диез».
Вот, заявил он с важностью. Вагнер намеренно оставил его без разрешения. Слышите недосказанность? Томление? он выкатил на кота глаз.
Кот, к удивлению своему, и впрямь испытал нечто подобное: ему стало пусто, томительно, сосуще-скверно. Более того, и окружающий мир потемнел и дрогнул.
«Гасилка»успел подумать он, когда электричество кончилось. Кот ослеп, оглох, и, наконец, упал: кто-то ловко и стремительно подсёк его и повалил. Баз сгруппировался, метнулся по земле и укусил что-то холодное и скользкое. Тут же ему кольнуло в шеюи через пару мгновений всё исчезло.
В тот же момент чьи-то сильные, надёжные руки накинули на Буратину мешок, перевернули и слегка утрамбовали. Бамбук так просто не сдался: он проткнул в мешке носом дырку, успел увидеть огромную зелёную ногу, а потом того же цвета рука ему оторвала нос и отоварила по кумполу.
С Алисой обошлись примерно так же, разве что бережней. К несчастью, задели больную лапку, так что бедняжка лишилась чувств.
Всё заняло секунд десять. Ещё через столько же на обочине было пустолишь кусты колыхались слегка, обозначая какое-то быстрое движение.
На месте действия остался лишь только крокозитроп. Он достал глаз, взглядом окинул местность. После чего поднял разноцветные трубы свои и всеми ими пропел «си» второй октавынаглое и блестящее, как небо Италии.
Действие шестое. Штраус, или Маленький алмазный дождик
Что касается высокой шлеи, которая поднимается к местам, не покрытым шерстью (позволю себе этот очаровательный эвфемизм из старых романов), то её воздействие совершенно невозможно игнорировать. [] Постоянное прикосновение к интимнейшим частям нашего тела постороннего предмета, каковым является завышенный ободочный ремень, создаёт воистину мучительное напряжение в глубинах естества. Но признаемся же хотя бы самим себе, что это сладкие муки!
То, что её ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет.
5 декабря 312 года о. Х. Вечер.
Директория, Дворцовая площадь, д. 1а
Сurrent mood: excited/волнительное
Сurrent music: Johann StraussAn der schonen blauen Donau
«Я не шлюха»повторяла про себя Ева Писториус, тщетно пытаясь что-нибудь рассмотреть в полумраке кареты. «Я не дура»с несколько меньшей уверенностью прошептала она, поймав глазом какой-то смутный световой блик, пятнышко на краю зрительного поля. «Я веду себя как подобает»она слегка подвигала тазом, чувствуя нескромные прикосновения шлеи под хвостом, напоминающие лёгкие поцелуи. «Я не шлюха»напомнила она себе строго, и тут же почувствовала себя дурой.
С точки зрения логики и разума, волноваться было нечего. В конце концов, на награждении у Верховной она так не тряслась. Честно говоря, там она вообще не тряслась. Нет, всё-таки трясласьиз-за приставаний Мирры Ловицкой. Но это было совсем другое. Здесь Еву приглашали непонятно куда, непонятно к кому и с неизвестными целями. Так что даже традиционное наставление дебютанткамне выглядеть шлюхой, не вести себя по-дурацки и держаться как подобаетказалось ей не столь уж и легко исполнимым.
Особенно подкузьмил последний пункт в сочетании с первым. На приглашении в уголке значилось не только строгое Ceremonial Dress, но и буковка i, что означало insigniaто есть явиться на мероприятие надлежало при полном при параде, со всеми знаками отличия. Надежды на то, что имеются в виду знаки отличия Директории, разбивались о буковки e.m. - ex more, то есть «согласно обычаю». Что подразумевало ношение официальных наград, полученные в сколько-нибудь уважаемых доменах. В случае Евы это означало облачение в Высокую Шлею. В которойэто Ева ощутила на себе довольно скороочень трудно не выглядеть шлюхой. То есть не ёрзать попой и не возбуждаться от этого.
Услужающая мышка Перепетуя тихо пискнула, высовываясь из нашлейного карманчика. Ей было тесно, темно и неуютно. Вторая мышь, Фрида Марковна, лежала в своём кармашке тёплым комочком и грела Еве ложбинку бедра. Ну, не то, чтобы очень грела, тепла в Марковне было хэр да малэнько, как выражаются упыри в подобных случаях. Но Еве казалось, что Фрида Марковна тёплая, и это её и в самом деле грело.
Перепетую, однако, стоило чем-нибудь занять. Мышка была слегка недоняшена и оттого слишком активна.
Перепетуя миленькая разбери мне гривку, шёпотом сказала Ева. Мышка радостно прыгнула поняше на холку и началав который уж разрасчёсывать крохотными пальчиками рыжие прядки, укладывая их рядком.
Разборка гривы поняшу расслабила. Она легла поудобнее, привычно подвернула под себя правую переднюю ногу, закрыла глаза и погрузилась в полудрёму.
Как обычно, перед глазами поползли какие-то причудливые тени. Присмотревшись, Евва без удивления узнала в них элементы тесла-решётки. Рабочие зубцы как-то странно закручивались, образуя нечто вроде вогнутой спирали. Ева прикинула разность потенциалов между зубцами. Вроде бы получалось, что для сферической конструкции при постоянной вязкости тока напряжение на выходном мостике должно расти примерно пропорционально расстоянию до фокуса и каким-то образом зависеть от ширины основания зубца. Если принять тесла-компоненту за пи ро эпсилон-квадрат-гамма и считать поверхностную плотность заряда на зубце бесконечно малой, то можно поднимать вольтаж просто добавочными витками хотя нет, пойдёт обратная наводка А что, если сделать решётку гиперболической? Что там у нас с вектором Пойтинга через площадь сечения?
Фрида, распорядилась Ева, слегка сжимая бедро. Запоминай: новое изобретение, гиперболическая решётка, узкий волновой фронт, три де пи ро на эффективную площадь
Мышка протестующе заверещала. Она умела запоминать и записывать, но в рамках своего словаря. Эти слова ей были незнакомы.
Мелкая дрянь! внезапно разозлилась Ева, которой стало жалко хорошей идеи. Ко мне!
Фрида Марковна выпрыгнула из кармашка и со всех ног побежала к лицу Евы.
Поняша уставилась на мышь и зашептала:
Ты огорчила меня, плохая мышка, ты меня огорчила огорчила ты не умеешь делать, что нужно ты не нужна такая
Мышка съёжилась и затряслась. От маленького тельца запахло ужасом и стыдом. На чёрной полоске хребта заблестели седые волоски.