Ловицкая смирилась. Она легла на левый бок, покорно вытянулась и задрала ногу, открывая себя всюцеликом и полностью.
Я барсук, продолжал Барсуков, стягивая её ноги верёвкой. Я понимаю, что такое боль. И умею не причинять вреда. На тебе не останется никаких следов. Посмотри, он показал носом на дверь, над которой висел хлыст с чёрной рукоятью и короткий стек. Мы начнём со стека, нижняя.
Через минуту из-за двери личных апартаментов полковника Барсукова вылетел первый крик, смешанный с гневным рычаньем. Услужающая ласочка укусила полковника в предплечье.
Видение Пьеро. Только победа!
В возрасте ста тридцатиста сорока лет у немодифицированных Homo Sapiens Sapiens часто наблюдается так называемый синдром Шлёмиля-Небеха, или постсенильная дезадаптация. Больной сохраняет относительно ясный рассудок, но адекватно воспринимает только те реалии, с которыми он был знаком в молодости. Распространённость синдрома в десятые годы двадцать второго века породила целую ретроиндустриюпроизводство средств передвижения, имитирующих старинные электрокары, магазины с прилавками, больницы с традиционным интерьером, где делали настоящие внутримышечные уколы и т. п.
Насилие наиболее эффективно, когда оно вызывает жёсткие, но непоследовательные ответные меры режима, которые производят эффект отчуждения среди тех, кто мог бы в противном случае поддержать сам режим.
Реализация тентуры::15:: +44: 00807, проксимальная ветвь. Октябрьские события, четвёртый день противостояния.
Директория, Старо-Новая площадь, д.3.
Реальность:4 декабря 312 года о. Х. Ещё не вечер.
Директория, павильон «Прибрежный».
Current mood: epic/история вершится на наших глазах!
Сurrent music для правого уха: М. ДунаевскийВетер перемен
Сurrent music для левого уха: В. ЦойПеремен, мы ждём перемен
Стоять на покатом карнизе очень неудобно, страшно, даже жуткоесли только тебя не поддерживает какая-нибудь незримая сила.
Пьеро она не поддерживала. Вознеся его сюда с неизвестной целью, она оставила егоголого, смешного, дрожащегона уровне второго этажа. Впрочем, цоколь был такой высоты, что мог дать фору паре этажей обычного бюджетного дома.
Внизу бугрилось море голов и плеч. Иногда наверх выпрыгивала рука, рог или копыто. Надсадно ревел какой-то овцебык в блестящей коляске, заваливающейся набок под напором ширнармассы.
Ширнармасса была везде, сколько хватало глаз. Впрочем, глаз хватало не так чтобы очень. Спереди взгляд упирался в помпезный дворец, при взгляде на который в памяти отзвякивали слова «парадная резиденция». Справа и слева площадь обнимала колоннада, сквозь которую просвечивало остро-синее летнее небо. В центре площади, омываемая волнами народа, неразборчиво сияла какая-то бронзовая херня высотою метров десять. С такого расстояния о ней можно было сказать лишь одно: в ней было мало пленительного.
Пьеро вцепился дрожащими пальцами в какой-то выступ стены.
Не в какой-то, раздался рядом странно знакомый голос. Ну что за невежество? Это рустированная пилястра с капителью. По мотивам ионического ордера. Весьма удачное обрамление оконного проёма.
Пьеро покрутил головой, но источника голоса не увидел.
Зря крутишь головой, сказал неизвестный. Я внутри, за окном, и меня не видно.
Тут до Пьеро дошло, что голос раздаётся из открытого окна слева. Он попытался подвинуться поближе.
А вот этого не надо, сообщил всё тот же голос. Мне тогда придётся тебя кинуть. В смыслевниз. Не то чтобы это какая-то трагедия, особенно в нашем случае. Тебя тут всё равно нет. Но такие эпизоды портят отношения. А я ими дорожу. В своё время ты оказал мне услугу, я это помню. Так что лучше стой где стоишь.
Аргумент на Пьеро подействовал. Он постарался покрепче упереться в карниз. К счастью, грязные и потные ступни хорошо липли к мрамору.
Зачем меня кидать? поэт решил вступить в коммуникацию.
Демаскировка, с неудовольствием сказал голос. Кто-нибудь тебя увидит и захочет проверить, кто здесь ещё. А может, не будет проверять, а просто гранату бросит. Во избежание.
Чего вдруг сразу гранату? не понял Пьеро.
Как минимум по трём причинам. Во-первых. Как я тебе уже говорил, ты похож на мудака. Это само по себе настораживает. Во-вторых. Мудак, лезущий в окно правительственного здания в момент массовых волнений, настораживает вдвойне. И наконец. Сейчас там внизу все на нервах. В том числе и те, у кого может найтись граната. А то и похуже чего. Достаточно?
Рыбон, рыбон, рыбон, рыбон! раздалось в толпе. Кто-то подхватил крик, он стал шириться, но ритм потерялся и крик утонул в общем гуле.
Группа скандирования пробуется, откомментировал невидимый собеседник. Не сыграны ребята. И речёвка так себе.
Над толпою взвился на длинной удочке флагсиний с оранжевым.
Только победа! раздалось в ширнармассе. Только победа!
Размер стихаадоний, автоматически отметил Пьеро. Пятисложник, дактиль и хорей.
А я считаюхорей и амфибрахий, не согласился голос из окна.
Пендельшванц, выходи! Выходи подлыйтрус! зазвучало на другом фланге.
Какой несвежий креатив, откомментировал голос. Ч-чёрт, где же тут прицел-то из окна донеслось тихое металлическое лязганье.
Только победа!!! не в лад заорал овцебык на коляске. Теснящая его толпа дёрнулась, и коляска, наконец, перевернулась.
Поднапри-и-и! заорали справа. Здоровенный педобир рухнул на коляску всей тушею. Раздался дикий вопль давимого овцебыка. Чёрная волна существ колыхнулась.
Убиииииили! заверещала какая-то утка. Убииииили!
Скобейда бля! овцебык внезапно восстал, грозно потрясая рогами. Сесть помогите!
Помогите мущииине! снова включилась утка. Мущииииины!
Организация на троечку, резюмировал голос. Совсем работать разучились.
Кто-кто разучились? не понял Пьеро.
Кто-то снизу кинул камень. Тот свистнул над головой маленького шахида и разбил окно сверху. Посыпались осколки стекла. Один, крупный, пролетел у Пьеро перед лицом и больно обжёг самый кончик носа, стесав с него кожу.
Поэт рефлекторно присели чуть было не заорал в голос: усталую левую икру свело судорогой. Это было неожиданнои очень больно. Он едва удержался на карнизе.
А ты не дёргайся, посоветовал голос. Тебя ж тут нет.
Если меня нет, почему ты меня к себе не пускаешь? не понял Пьеро.
Тебя тут нет на самом деле. А в реальности ты есть. Ну, в этой реальности, объяснил голос. Поэтому видеть тебя не видят, а вот заметить могут. Или того хужезапомнить. В общем, у тебя ситуация как у меня, только наоборот. Так понятно?
Свобода! Свобода! закричали внизу. В небо неожиданно выстрелил столбик чёрного дыма, потом второй. Они казались жалкими на фоне огромной толпы.
Не, не зажгут, прокомментировал голос. Накала не чувствуется. Так весь пар в свисток уйдёт. И хрен с ним, не моя это забота.
А чья? заинтересовался Пьеро.
Чья-чья Этих самых. Которые всегда при делах. Кстати, имей в видуменя тут тоже нет. Во всяком случае, сейчас. Буду, наверное, когда-нибудь. Но сейчас я сплю. Я имею в видуна самом деле сплю.
А я что? удивился маленький шахид, пытаясь почесать голую спину и не свалиться.
А ты спишь со мной, умозаключил невидимый собеседник. В хорошем смысле, конечно. Кстати, насчёт плохого смысла. Насколько я отсюда могу разобрать вашу реальность, вотпрямща к тебе какой-то пёсик пристраивается. Или ему можно?
Пёсик? Напси? Яйца оторву! буквально зарычал Пьеро.
То ли его услышали, то ли так совпало, но в стену снова полетели камни. Один ударил в стену прямо над ухом гневного поэта. Тот решил больше не ждать нехорошего, а спасатьсяесли не в этом окне, так в соседнем.
Перебравшись через пиляструтам карниз истончался так, что Пьеро едва втискивал ступнюон увидел высокое окно-бифориум с разделёнными проёмами. Левый был разбит, в открытое пространство пузырём выдувалась зелёная занавеска. Пьеро схватился за неё и осторожно дёрнул. Что-то скрипнуло, но ткань выдержала. Тогда он ухватился за неё и закинул себя внутрь, стараясь не пораниться о торчащие из рамы осколки.