После обеда барин вместе с Акулиной укатил на автомобиле в город. Лакей и его первый заместитель остались без работы. Тут же появился ключник Петруха, и попытался озадачить их творческим делом.
В кладовой убраться надо, заявил он, улыбаясь своей подленькой холуйской улыбочкой. Петруха считался главным среди дворовых людей, и ослушиваться его не смели. Отчего-то полагали, что он имеет влияние на самого барина, и, следовательно, является человеком опасным и авторитетным. Но Гриша с первого взгляда раскусил этого прирожденного подхалима. Петруха был конченым трусом, и не то что не имел на барина никакого влияния, но и страшился его пуще всего на свете. Стоило ему предстать пред очами повелителя, как Петруха, и без того вечно сгорбленный, непроизвольно склонялся в рабском поклоне, а голосок у него делался тонким и писклявым. Гриша зналПетруха не станет жаловаться барину, побоится. С надзирателями у Петрухи тоже были не слишком хорошие отношения, поскольку ключник наотрез отказывался воровать для них спиртное из винного погреба. Мордовороты спали и видели тот прекрасный день, когда старый Петруха отправится на заслуженный отдых, а его место займет молодой и более сговорчивый приемник. Так что когда ключник попытался заставить их работать, Гриша придержал уже рванувшего исполнять приказ Тита, нагло посмотрел на Петруху, и ответил:
Твоя кладовая, ты и убирайся.
Что? испугался Петруха. Бунтуешь? Против барина бунтуешь? Против бога? Да ты смутьян!
Все это он произнес очень тихо, так, чтобы никто посторонний не смог услышать эти страшные слова. Надзиратели ведь не станут разбираться, в чей адрес они прозвучалисхватят всю компанию и сведут в воспитательный сарай. А в сарай Петрухе был нельзя. Он столько раз отказывал надзирателям в выпивке, и те столько раз обещали ему всякое разное, что не приходилось сомневатьсястоит ключнику попасть в лапы садистов, и те обойдутся с ним не лучше, чем с засранцем Яшкой, посмевшим обгадиться в храме божьем.
Гриша, выслушав Петруху, широко улыбнулся, и вдруг заорал в голос:
Тит, ты слышал? Ключник Петруха к лихому делу народ склоняет. Против барина зовет идти, против бога. Не он ли Яшку надоумил в церкви штаны обгадить?
Тише! Тише! трясясь от страха, взмолился Петруха, весь мгновенно истекший холодным потом. Ты что врешь? Да я никогда. И Яшку я не.
Что? заорал Гриша. Барыню молодую хочешь снасильничать? Тит, ты слышишь, ключник Петруха барыню молодую снасильничать хочет в форме извращенной. Анальный разгром ей учинить жаждет.
Трясущийся от страха Петруха упал на колени перед Гришей и взмолился:
Не губи! Все сделаю. Не губи!
Быстро метнулся в погреб, и принес нам бутылочку винца, повелел Гриша.
Вино господское, заикнулся Петруха. Не можно.
Что говоришь? заорал Гриша. И барина самого снасильничать хочешь? Кормильца, отца родного, благодетеля щедрого раком отсношать возмечтал? Тит, ты слышишь, ключник Петруха на барскую попу нацелился.
Я принесу! Принесу! утопая в соплях, зашептал Петруха.
Неси! И быстро.
Петруха, вздрагивая и всхлипывая, убежал выполнять приказ нового шерифа, довольный собой Гриша уселся на лежанку, и сказал Титу:
На голую бабу ты уже поглядел. Сейчас еще бухнем. Грешить, так по полной программе.
Однако выпить не удалось. Едва Петруха убежал исполнять повеление, как в коморку лакеев вбежала запыхавшаяся Матрена.
Барыня тебя к себе зовет, тяжело дыша, сообщила она Грише.
Да что ты? простонал Гриша, не веря своему счастью. Серьезно?
Сказала же! Беги шустро, велено немедля явиться.
Уже бегу. Так, Тит, сейчас вернется этот хрен, принесет пузырь. Спрячь пузырь под лавку, а сам сиди и сторожи, чтобы не украли. Как вернусьвыпьем.
Проинструктировав заместителя, Гриша со всех ног бросился к покоям Танечки. Похоже, черная полоса неудач и обломов, протянувшаяся за ним от самых дверей роддома, наконец-то изволила оборваться. И оборвалась она так, как и положено обрыватьсямощно и многообещающе. Давно уже у Гриши была мечта оказаться в одной постели с тремя красивыми девушками. Странно, но все Гришины знакомые мужского пола мечтали о том же. Но они просто мечтали, а вот Гриша МЕЧТАЛ! Ему это даже три раза во сне снилось, и когда, просыпаясь (всегда на самом интересном месте), он понимал, что все это было не по настоящему, по щекам катились не по-мужски обильные и крупные слезы разочарования. Нельзя сказать, что в полном смысле по-настоящему было сейчасвсе же иной мир, чужое тело. Но он-то сам настоящий, и все оборудование у него настоящее, к тому же новенькое, ни разу не использованное. А там его ждут три шикарные телочки, и тоже все неиспользованные.
От радости у Гриши в зобу сперло не только дыхание, но и вообще все. Возбуждение его было столь велико, что он боялся лишь одного: как бы не кончить раньше, чем успеет начать. Стрелой он взлетел по лестнице, подбежал к покоям барыни, отдышался, пригладил растрепанные волосы, проверил свежесть дыхания, и едва не упал в обморок. Оставалось надеяться, что девчонки сразу перейдут к основной программе, обойдясь без поцелуев.
Пока он прихорашивался, его нагнала горничная Матрена, и без стука распахнула дверь, приглашая его входить. Гриша вошел, с трудом сдерживая волнение. Больше всего он боялся, что сейчас его озадачат каким-нибудь глупым делом, например, нарвать цветов или тому подобное, и на этом все закончится. Попутно отметил, что Матрена тоже собирается присутствовать. Горничная была собой недурна, и Гриша, произведя нехитрый математический расчет (три плюс одна равно сбывшаяся мечта в квадрате), едва не запрыгал от радости. Куда уж там Герасиму с его прачками. Вот он Гриша всем покажет, что такое сексуальный подвиг: отдерет за один раз всех окрестных барышень плюс горничную. Главное, чтобы сил хватило. Девчонки молодые, до любви голодные. Как бы еще Тита не пришлось на подмогу кликать.
Танечка, а так же обе ее подружки, черненькая и беленькая, сидели в ряд на кожаном диванчике. Лица и позы у всех были какими-то напряженными, улыбки странными, и вообще выглядели они загадочно. Грише, впрочем, показалось, что он знает отгадку.
Матрена прикрыла за ним дверь и осталась стоять возле нее, Танечка поманила Гришу пальцем. Тот покорно приблизился и встал напротив дивана.
Ты ведь папенькин лакей? издалека зашла барыня.
Да госпожа, ответил Гриша.
А звать тебя Мишка?
Гриша.
Да, точно, Гришка.
Тут Танечка перевела взгляд на Матрену, и сделала ей какой-то тайный знак. Матрена приоткрыла дверь и выглянула в коридор.
Никого, доложилась она госпоже.
Матрен, ты дверь замкни на всякий случай, попросила Танечка. Мало ли.
Гришина душа возликовала. Он не ошибся в своих предположениях. Сейчас он сделает то, чем будет гордиться до конца своих дней, чему будут завидовать все его друзья. Он будет рассказывать об этом своим внукам, как его собственный дед рассказывал ему про свои военные подвиги. Но где военные подвиги, а где сексуальные? Задницей бойницу дзота запечатать каждый горазд, а вот за один съем штанов сделать трех (а если повезет, то и четырех) девушек женщинами, это по силам лишь избранным. Тут мало ума, красоты и сексуальной выносливости, тут требуется серьезная поддержка богов. Боги долго не замечали Гришу, делали вид, что Гриши вообще нет, другим помогали, а Грише вечно средний палец без мака. Но теперь Гриша понялони это делали специально, чтобы однажды преподнести ему этот замечательный подарок. Да о таком подарке он мечтал в каждый Новый год, в каждый свой день рождения. Дарили же постоянно какой-то отстой, чаще вообще ничего не дарили. И вот пришло время исправить эту несправедливость.
Щелкнул дверной замок, Матрена, дернув на пробу дверь, опять заняла свой пост у стеночки.
Барыни переглядывались, хихикали, наконец, Танечка набралась храбрости и приказала:
Гришка, сними штаны.
Гриша медленно развязал бечевку, поддерживающую его штаны на талии. После этого портки сползли сами. Три пары глаз с огромным любопытством уставились на интересующий их предмет. Светленькая коротко хихикнула, черненькая густо покраснела, Танечка приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, но так и не собралась.