Это да, кивнул Гриша, удивляясь забывчивости Тита, который уже не помнил, кто на самом деле осквернил церковь отправлением большой нужды. Яшка заслужил.
Тут его монотонный вой резко оборвался, и Яшка пронзительно закричал тонким голоском:
Помилуйте мя грешного! Мочи нет. Не сдюжу более!
В ответ прозвучал громкий возмущенный голос надзирателя:
Заткнись, скотина! Не сдюжит он. Десять веников сдюжил, а одиннадцатый не сдюжит? Ну-ка Андрюха, намыль еще один веник. Сейчас проверим, сдюжит или не сдюжит.
Вслед за этим тишину разорвал страшный визг Яшки.
Сдюжил, констатировал Гриша, а Тит возвел очи к звездному небу и перекрестился.
Сдюжил! донесся из воспитательного сарая радостный крик палачей. А врал, что не сдюжит. Ну-ка Андрюха, прижги ему пяточки паяльником, он, похоже, сомлел. А я пока двенадцатый веник намылю. Двенадцать важно будет, по числу апостолов. Или не мылить, так затолкаем?
О-опрозвучал предсмертный стон Яшки.
Гриша, у которого от улыбки едва не рвалось лицо, повернулся к Титу и сказал:
Сдается мне, что анальная девственность бывшего лакея потеряна безвозвратно. Двенадцать, говорит, по числу апостолов. Юморист! А деву Марию забыли? Что же, за нее и веник не засунуть? Обидится. И за Иосифа плотника.
И за Марию Магдалину, непорочную деву, подсказал Тит.
Непорочную? с сомнением произнес Гриша. Она, если не ошибаюсь, проституткой была. Потом, правда, встала на путь исправления, но вряд ли ей от этого девственность возвратилась.
Яшка заорал громко и страшнодвенадцатый веник занял свое почетное место в его заднем проходе.
Сейчас тоже такие Магдалины есть, рассуждал Гриша. По-молодости едут в Москву, клиентов на обочинах обслуживают, а потом через два-три года, если от наркотиков не загнутся, возвращаются в свои городки и начинают косить под порядочных. Я одну такую зналодноклассница бывшая. Год в Москве карьеру делала. Вернулась с пятью зубамиостальные драчливые клиенты выбили. Всем врала, что работала домработницей у олигарха, но подруга, с которой они вместе ездили, ее сдала. Вот у подруги почти все зубы целые остались, даже кое-что лишнее прибавилось. СПИД называется. Все же не задаром съездила. Дома-то СПИД не такой, как в столице. В Москве все лучше.
Девы непорочные всегда были и будут, торжественно произнес Тит. Великий подвиг совершают, соблазны плотские стороной обходят, дни и ночи молитвам посвящают.
Тут из воспитательного сарая раздался полный восторга голос палача:
Двенадцать вошло, отчего и тринадцатому не войти?
Апостолы-то кончились, заметил помощник Андрей. В честь кого тринадцатый пойдет?
А мы ему за папу сунем. За римского.
Пошли к Герасиму, сказал Гриша. Это надолго.
Они двинулись вдоль стены, дабы не быть случайно замеченными из окон. Ночную тишину разбил на осколки нечеловеческий крик.
Вот и папа римский к апостолам присоединился, усмехнулся Гриша. Следующим кто будетмама Тереза?
Дверь в сарайчик Герасима была приоткрыта. Лунный свет, просачиваясь внутрь, освещал могучую фигуру богатыря, увязанного веревками с головы до ног.
Герасим? тихо позвал Гриша. Тот заворочался и тревожно замычал.
Отзовись, Герасим, просил Гриша. Скажи хоть слово. Я пришел тебе привет передать от прачек. Прощальный. Вдоволь ты натешился, истукан, пора и ответ держать. Большая вина на тебе.
Гриша считал всех, чье достоинство превосходило его габаритами, своими заклятыми врагами, не имеющими права на существование.
Такие, как ты, половые гиганты, разбалуют телок, потом им меньше, чем у коня, не подавай, сердито бросил Гриша, и, вооружившись прислоненной к стене сарая палкой, ударил Герасима по голове. Жил бы себе скромно, целомудренно, и все было бы хорошо. И в штанах все было бы на месте, и Муму не погибла бы такой страшной смертью. Но ты же скотина! Наглая, подлая, на других наплевавшая. Тебе одной-двух девок мало было, ты все имение передрал. Вот бог тебя, развратника, и наказал.
У, ирод грешный! злобно ругнулся Тит и пнул тушу Герасима ногой. Супротив бога пошел, супротив заповедей его? Поделом тебе и кара, нехристь! Бог справедлив. Все видит. От него не утаишь злых дел. Виновного карает, невинного милует.
Гриша вспомнил подставленного Яшку и доведенного до кастрации Герасима, вспомнил, кто так талантливо подвел обоих холопов под монастырь, и сказал:
Бог, может, и справедливый, но очень наивный.
Примерно час друзья издевались над Герасимом. Гриша в основном докучал едкими словами, Тит, поскольку красноречием не владел, компенсировал его отсутствие благими делами. По совету Гриши он справил на связанного Герасима все свои нужды, бил его палкой, плевался, грозился сбегать за косой вострой и довершить божий суд. Гриша, наблюдая за расправой, мерзким голосом пел шлягер собственного сочинения:
Были у Герасима шарики мохнатые,
Стали у Герасима штанишки пустоватые.
Ой, люли, люли, люли,
Куда яички упорхнули?
Увязанный по рукам и ногам Герасим не мог даже толком шелохнуться. Пережив утрату любимой собачки и кастрацию, он и ночью не изведал покоя, оказавшись в лапах мучителей. Тит бил его, Гриша терзал морально, продолжая упражняться в вокале:
Не ходите девки замуж за Гераську молодца,
Потому что у Гераськи ни яичек, ни конца.
Тили, тили, тили бом,
Стал Гераська кастратом.
На исходе садистского часа Гриша и Тит направились обратно, дабы не нарваться на патруль надзирателей. Подходя к своей коморке, они услышали звучащие из воспитательного сарая радостные крики.
Андрюха, на рекорд идем! кричал главный палач. Еще парочку веников затолкаем, и главный приз ассоциации работников контрольно-воспитательной сферы наш.
Влезут ли? усомнился Андрюха.
Обижаешь! Захочуеще пять влезут. Ты беги за фотоаппаратом, у Генки есть. Он его в том месяце в городе на холопские скальпы выменял. Надо рекорд на пленку зафиксировать.
Тит зашел в коморку, Гриша какое-то время стоял и слушал. Первый веник вошел относительно легко, а вот с рекордным надзиратели намучались. Яшка давно охрип, и теперь не орал, а рычал.
Толкай сильнее! кричал главный мучитель. Всем телом навались!
Сейчас я его ногой пропихну! тяжело дыша от усилий, вызвался Андрюха.
Осторожнее! Осторожнее! Ос. Ну, вот. Теперь и нога там. Говорил я тебе, балбесу молодомуосторожнее. Вдруг с ногой рекорд не признают.
Эх, хорошо! с чувством произнес Гриша, глядя на усыпанное звездами небо, и вошел следом за Титом в родимую коморку.
Глава 18
На следующий день в имение пожаловали гости. Скучающая Танечка пригласила на чашку чая своих подруг детства, проживающих по соседству, и те, тоже, по всей видимости, изнывая от безделья, охотно откликнулись на ее призыв.
Гриша с Титом сушили во дворе барские носки, когда два шикарных автомобиля въехали в ворота и остановились на вымощенной тротуарной плиткой стоянке. Из машин появились две девчонки весьма симпатичной наружности. Одна, светленькая, чем-то напоминала Танечку (стройные блондинки все похожи, как сестры), вторая, жгучая брюнетка с большими глазами и немаленькими сиськами, с первого взгляда запала Грише в мошонку.
Сколько телок не задутых бродит вокруг, мечтательно протянул Гриша, а мы тут стоим с этими носками, как дураки. То есть, это я стою, как дурак, а ты стоишь, как ты, на своем законном месте.
Тит проводил глазами благородных особ, и мечтательно спросил:
Поподглядываем?
Если сильно повезет, обнадежил коллегу Гриша, после чего насмешливо покосился на него. А что, святой старец Маврикий уже не авторитет? За девчонками подглядывать больше нравится, чем поклоны бить?
Приму покаяние, проворчал Тит. Власяницу буду носить, вериги пудовые. Плеть справлю, самобичеванием займусь. Только бы еще раз посмотреть на сосуд греха без одежки.
Теперь тут не один сосуд, целый сервиз, усмехнулся Гриша. Вот подожди, как с прачками контакт налажу, дам тебе одну пощупать. Это не то, что в замочную скважину подсматривать.
Девчонки закрылись в покоях Танечки, и оттуда зазвучало щебетание голосов, прерываемое пронзительным хоровым смехом. Матрена только и успевала, что курсировать между апартаментами госпожи и кухней. Дважды в сопровождении ключника Петрухи она спускалась в винный погреб, откуда возвращалась отнюдь не с пустыми руками. Гриша, видя все это, едва не рвал на голове волосы. Обычно приходилось прикладывать определенные усилия, иногда даже идти на хитрость, чтобы напоить девчонок и, тем самым, понизить уровень их моральной сознательности, а тут три шикарные соски накачивались сами, без принуждения, и скоро дойдут до той кондиции, когда их сопротивляемость сексуальным домогательствам сведется к нулевой отметке. То есть заходи, и бери их голыми руками, (не руками, вообще-то, а кое-чем другим) без всяких материальных затрат и брехливых комплиментов. Было отчего впасть в отчаяние. Что назовется: и хочется, и яйца дороги. Так что ни о каких активных действиях Гриша не помышлял, но вот попастись ночью возле замочной скважины планировал. Три восемнадцатилетние девственницы под хорошей дозой шампанскогодело вполне могло обернуться групповой однополой шалостью. А если им все же захочется мужика, то кроме него да Тита других кандидатур нет. Герасим теперь им не конкурентего обезоружили секатором. Повара тоже все кастраты. Петруха ключник просто стар. Остаются только они с Титом. То есть Тита тоже можно исключитьедва ли благородных девиц возбудит мужик, вытирающий задницу своей бородой и вылизывающий языком господский стульчак.