У меня не было слов.
Разум отказывался принимать, что лежавшая впереди треугольная глыбаостанки огромного дома Лавентина.
В виски долбилась боль, пытаясь вернуть меня в реальность. Я сжал запястье, на котором был браслет. От ужаса перед перспективой увидеть на месте своего дома руины волосы вставали дыбом. А ведь скоро от зелья глубокого сна придётся отказаться, если я не хочу жену убить.
Я старался дышать ровно.
Посмотрел на Лавентина. На его лице был написан восторг. Восторг! Исследователь несчастный, всё ему развлечения!
Значит так. Я указал дрожащим пальцем на оставшуюся от дома глыбу. Теперь твоя первоочередная задачанаучиться объясняться с этими женщинами.
Я не хотел терять дом. Не хотел раскрывать свою тайну. От ужаса перед запертой дома женщиной и её возможностями померкло всё. В глубине души я понимал, что первоочередная задача у меня другая, что надо искать убийцу, думать о разрушенном источнике, о подозрительно восторженном поведении Лавентина на месте преступления, о слишком спокойной реакции на труп, хотя прежде в анатомическом театре Лавентина выворачивало.
Но вместо этого я думал о том, что привратный дух Лавентина стал таким же гадким чудовищем, как мой, стены его дома трещали, как и стены моего, у нас жёны вроде из одного мира, а теперь его дом лежит в руинах, и, значит, такая же участь может постичь моё собственное родовое жилище.
Ладно, научусь, шёпотом пообещал Лавентин.
Но он много чего обещал. Дом свой в целости и сохранности сохранить обещал, а теперь вместо дома развалины. Обещал не делать опасных экспериментов на острове, а из-за его боевой химеры только что пришлось вызывать военных. И военные разбежались, надо будет их наказать а, они подчинённые Алвера, пусть сам с дезертирами разбирается.
Пообещать-то Лавентин пообещал, но всё так же стоял на месте. Я толкнул его к пролому в стене. Лавентин испуганно оглянулся:
Мне нужны документы по старинным заклинаниям. Понимаешь Я же не знаю её языка.
Нашёл когда вспомнить! Я едва сдержался, чтобы не высказать ему всё, что думаю о его умственных способностях. Просто толкал вперёд:
Хоть картинками объясняйся!
Нет, пойми, раньше портальными узлами пользовались, общались с иномирянами. Как-то же язык их узнавали, а онинаш. Я даже, кажется, что-то когда-то видел в архивных документах, какое-то заклинание понимания
Тебе привезут все архивные документы научного собрания, любого музея, всё, что угодно! Наконец я дотолкал его до пролома в стене. Только реши эту проблему.
Надо общаться с этими девушками. Если Лавентин не может нас спасти, выдворив их из нашего мира, остаётся только договариваться. И как можно скорее.
Не следовало мне жениться, не судьба, лучше смириться с одиночеством.
Но я не смирился, и меня настигла кара.
Зацокали когти. Чёрные плюмажи качались на шестёрке выкрашенных в чёрное хищных ящеров, в такт им качались перья на воротнике и плече пассажира ландо.
Длор Хлайкери Эрджинбрасский собственной персоной. У меня опустились руки: только этого журналиста нам здесь не хватало. Ведь всего через дом отсюда имение Какики, его ещё не до конца привели в порядок, а Хлайкери с его привычкой совать нос во все подозрительные дела может заметить неладное.
Только не он, выдавил я.
Едва ящеры встали, Хлайкери широко улыбнулся и снял шляпу с непривычно расширяющимся верхом:
Уважаемые длоры! Вижу, у вас тут что-то интересное происходит.
Ещё один любитель экстремальных развлечений пожаловал. Ещё и с художником из своей газеты. Я с трудом сохранял спокойствие: ничего, переживу. Плюсы в этой ситуации тоже есть: пока Хлайкери здесь, он точно не сунет нос в имение Какики.
Пока я себя успокаивал, художник делал зарисовки, а Хлайкери спрыгнул с ладно и вытащил из багажника ящик.
Только сегодня приобрёл, хвастнул Хлайкери новеньким фотографическим аппаратом. Даже не надеялся, что удастся так быстро его опробовать.
Похоже, история с домом Лавентина скоро станет достоянием не только империи, но и всего мира.
Я закрыл лицо рукой.
Ладно, пусть Хлайкери развлекается, позже попробую с ним договориться. Или императора привлеку. Или пусть пишет свои статьи, репутации Лавентина это уже не повредит, а людей от исчезновения Какики отвлечёт
Мимо проносились дома, ландо покачивалось. Кончилась зона поражения магоедом с его сухими огромными стеблями, распиленными для уборки, приближался мой дом.
Час назад, находясь в лаборатории Лавентина, я было подумал, он не сделает заклинание понимания, но Лавентин сделал. Я вновь посмотрел на сжатый в побелевших от напряжения пальцах лист со свеженачерченной магической печатью.
Лавентин, конечно, гений, но направить его гениальность в нужное русло дорогого стоит. Мне вот пришлось с его женой жестами договариваться, чтобы она ему дорогу в подвал открыла, где он нужную для создания заклинания информацию нашёл.
Вот не глупец ли он? Всё необходимое лежало на полках, он мог сделать заклинание, договориться с женой и избежать разрушения дома.
Ландо остановилось у моего крыльца, но я остался сидеть, покусывая палец и разглядывая начерченную на листе магическую печать.
Не мне судить Лавентина, когда я сам, находясь так близко от возможности поговорить с доставшейся мне девушкой, просто сидел в ландо и мечтал уехать.
То есть, конечно, я продумывал предстоящий разговор, но ничего толкового не получалось.
Я умел объяснить свою позицию, поставить на место и обмануть, ни разу прямо не солгав, но разум оказался бессилен перед задачей объяснить своей новой жене, что я сделал и к каким последствиям это привело и ещё может привести.
В голове было удивительно пусто.
Я ждал, оттягивал момент в надежде, что жене капнут сонного зелья, и разговор придётся отложить.
Так нельзя.
Решительно пройдя в дом, шагая по стонущим от незаконченной трансформации коридорам, я крикнул:
Принесите хозяйке сорочку и пеньюар.
В спальню я практически вбежал. Девушка спала всё так же безмятежно. В изножье уже лежала сорочка и кружевной пеньюар.
Саранда, переодень хозяйку, снова попробовал я.
Но из стены донеслось хладнокровное:
Она не желает прикосновений.
Лучше девушке проснуться одетой хотя бы в сорочку, но Воображение нарисовало соблазнительную картину, как мои руки скользят по обнажённому телу, облачая его в тончайшую ткань сорочки, и по телу разлился тяжёлый жар возбуждения. Картинка была настолько яркая, что даже ощущения в руках появились.
Тряхнув головой, я прочитал над девушкой заклинание понимания.
Саранда, разбуди хозяйку.
Я вышел в коридор и привалился к закрытой двери. Сердце неистово бухало в груди, а в голове крутился образ: я стягиваю с обнажённого тела одеяло, провожу ладонями по грудям
***
Проснитесь проснитесь
В темноте сна было уютно, хорошо, спокойно, я не хотела просыпаться, не хотела, чтобы голос звучал и его обладатель приближался, и голос умолк. Но он пробудил что-то в сознании, какое-то шевеление. Словно ко мне что-то приближалось. Это что-то разворачивалось, охватывая разум, наполняя воспоминаниями. Жизнь наваливалась на меня, пыталась поглотить, раздавить собой, это всё закрыл собой образ удивительного города с каретами и ящерами, а город заслонил собой мужчина в чёрной одежде. На нём не было доспехов, его бледное лицо было сурово, а в чёрных глазах плескалась сама тьма.
Рыцарь смерти.
Запястье обожгло браслетом.
Я открыла глаза.
Меня окружала дворцовая роскошь. Я зажмурилась, досчитала до десяти и открыла глаза. Я лежала на огромной кровати если не во дворце, то в очень богатом доме. Спальня была просто огромной. Рядом с постелью стоял резной секретер, придвинутое к нему кресло.
Снова и снова я смотрела вокруг, постепенно убеждаясь, что если это и сон, то до ужаса реалистичный.
Потом пришло ощущение тела. В постели я лежала обнажённая По коже пробежали мурашки. Но вслед за ними пришла твёрдая уверенность, что ничего дурного со мной не сделали.
Я села.
Комната пошатнулась, всё вокруг поплыло, но когда я сфокусировала взгляд, увидела на спинке изножья сорочку и кружевной халат. Так, одеться мне дали.