Глаза Мелинды сузились. Голосом слаще меда сладчайшего она обратилась к развеселившейся Элоизе:
Нехорошо, прекрасная госпожа! Благородной даме не пристало изменять своему слову. Если, конечно, она и впрямьблагородная, а не худородная.
Глаза Мелинды медленно, с глубоким наслаждением, расчленяли стоявшую перед ней большую ведьму на сто тысяч крошечных (во-о-от таку-усеньких!) ведьм и ведьмочек в то время, как пухлые розовые губы госпожи баронессы продолжали источать патоку и мед.
Поэтому можете забирать горшок. Ни я, никто из людей не станет (упаси бог!) вам препятствовать.
Она отошла в сторону, и взволнованная Элоиза увидела сундук. Большой, обитый медными полосками, деревянный сундук. Кажется, дубовый. А на нем на нем горшок.
О-ооо! О-ооо! задрожала ведьма, выдернула руку у державшего ее Пронырро и рванулась к заветной мечте. Всего несколько метров отделяли Элоизу от грандиозного, небывалого, сверхъестественно-великолепного будущего. Вот-воти сбудутся мечты!
Ай-яй-яй! Надо же было такому случиться Споткнуться и упасть, когда до цели и осталось-то всего-ничего. Только протянуть руку.
Элоиза и протянула. Сначала руку, потом и ноги. Нет-нет, она не умерла. Простосовсем не изящно, а как-то по-лягушачьи, шлепнулась на густо усыпанный песком и гравием пол. Подскочивший Пронырро помог ей подняться и очень, очень старательно обтряхнул испачканное платье, после чего оно почему-то (вот неожиданность!) стало еще грязней.
Опираясь на гигантскую алую опору, о которую она, собственно, и запнулась, ведьма оценивающе погладила жесткую, будто металлическую поверхность. «Для старинной мебелинесколько аляповато. Цвет, как ножом, глаза режет. Но, в общем, ничего. Неплохо, неплохо», про себя одобрила ведьма. И, словно желая убедиться в прочности антиквариата, изо всех сил стукнула по ней кулаком.
Матильда и раньше-то, еще до своего превращения, была не слишком чувствительна. А при нынешних своих габаритах этот удар кулака и вовсе показался драконихе чем-то вроде щекотки. К великому сожалению, щекотки она боялась. Заранее предупрежденная Мелиндой («Чтоб никакого реву!»), она кое-как сдержалась, но лапу, на всякий случай, тут же отдернула.
Когда могучая опора сначала зашаталась, а затем вдруг резко ушла куда-то в сторону, Элоиза впервые за все время испугалась по-настоящему. Солидная, порядочная мебель вряд ли могла позволить себе такие выкрутасы. Движимая нехорошим предчувствием, черноволосая красавица подняла глаза и оторопела от страха. Внезапного и беспредельного. Захлестнувшего ее с головой, как захлестывает волна неумелого и глупого пловца.
То, что Элоиза приняла за опоры чудовищных размеров допотопного шкафа (или чего-то там ещене менее чудовищного и допотопного), оказалось ничем иным, как драконьими лапами. Вопль ужаса застрял у нее в глубине горла.
Кх-к кх кх-ххх к-кхкк кх
Что означали сии нечленораздельные звуки, никто, разумеется, не понял. Даже многоученая госпожа баронесса с ее (почти!) доскональным знанием иностранных языков. Даже она не смогла предоставить изумленным мужчинам точный перевод. Возможно, Элоиза хотела сказать: «Спасите-помогите, умираю»? Или же«Черти бы вас всех забрали»? Этот вариант ей как-то больше подходил. А, может быть: «Какой прелестный нынче вечерок. Не правда ли?»
Ну, что же вы? спросила Мелинда. Берите, берите! Не стесняйтесь!
Ее слова задели ведьму за живое.
И возьму! взвизгнула Элоиза.
Возмущению черноволосой красавицы не было предела. Где же обещанный торжественный прием? Где почтение? Где страх? Они должны дрожать, дрожать и трепещать тьфу, ты! трепетать.
А сами заставляют трепетать ее. Это чудовище! Такое громоздкое! Так безвкусно окрашенное! К тому же (какой ужас!) наверняка, огнедышащее. Какая наглость, безграничная, беспримерная наглостьприволочь сюда это страшилище! Думают, она от него не сумеет удрать? Не на ту напали! Воодушевленная этими мыслями, ведьма подскочила к сундуку, схватила горшок и крепко, как мать дитя, прижала его к своей груди. Да, графиня Марта послала ее за этим чудом, но разве можно его отдать? Разве это мыслимо?! Нет-нет, ни за что и никогда! Элоиза прижала волшебный горшок уже двумя руками.
Эх Напрасно она это сделала. Кроме своей невероятной способности обращать самое дрянное и ненужное в жизненно необходимое, сокровище короля Мальвуазия обладало и еще одним свойством. О нем, этом свойстве, было почти ничего не известно. Проскальзывающие там и сям в хрониках упоминания были слишком коротки, фрагментарны, слишком уж недостоверны. Среди описаний знаменитейших артефактов этому стыдливо отвели всего три строчки: «Принадлежал святому праведному королю Мальвуазию. После смерти которого был похищен. В нынешнее время его местонахождение неизвестно».
Молчание историков понятно. Не стоило подогревать и без того нездоровый ажиотаж вокруг сокровища, пропавшего много веков назад и столько же веков безуспешно искомого. Очень и очень многими. Королями и полководцами, монахами и колдунами, богатыми сеньорами и беднейшими из рыцарей (так называемой голью перекатной); и простоавантюристами обоего пола, всех сортов, возрастом и мастей.
Однако, повторяю, у горшка было еще одно немаловажное свойство. «Совершенно необязательное! Можно было не утруждаться!»возмущались соискатели. Увы! Такова была последняя воля праведного короля. Берущий в руки горшок, отныне и навеки, до скончания дней, приобретал свой истинный облик. У подавляющего большинства он не был красив. К сожалению.
Элоиза не помнила себя от счастья. Радужные картины ее ликующего воображения сменяли одна другую, в душе ведьмы царил радостный кавардак. А, между тем, кожа Элоизы менялась на глазах: из ослепительно-белойв землисто-серуюзатем в грязно-желтую и, наконец, в лилово-сизую. Кое-где проступили черные пятна. Кожа в этих местах набухла, вздулась, вспучилась и с неприятным сухим треском начала лопаться. Роскошные смоляные кудри сменили жиденькие бесцветные волосенки. От бездонных синих очей остались крохотные «бусинки». Юная соблазнительная красавицагоп-ля! превратилась в старуху. Похожую на опустевший, давно заброшенный дом, где провалилась крыша, сгнили полы, кое-где и стены рухнули. А с тех, что каким-то чудом уцелели, грязными клочьями свисает драная обивка.
Внезапно Элоиза очнулась. Глянула на свои рукиони были черны. А пол у ее ноггусто усеян обрывками чего-то белого и шелковистого.
Моя кожа моя новенькая кожа! заверещала ведьма. Столько денег! Столько надежд! о-оо О-О-О!!!
Тем временем, Матильда, по-собачьи склонив голову набок, с живым интересом разглядывала крошечную иссиня-черную козявочку. Очень гадкую козявочку. С тонкими, сухонькими лапками, грязно-серыми волосенками до пят и горящими бусинками глаз. Она крепко прижимала к себе горшок и попискивала. Ростом с человека, но явно не человек.
Любопытной драконихе захотелось потрогать странное насекомое. Может, это великанья блоха? Матильда приподняла переднюю лапу и уже хотела осторожно дотронуться ею до ведьмы, как та, с пронзительным визгом резко отпрыгнула в сторону. Изумленная дракониха опустила лапу. Ишь, как скачет! Наверное, все-таки блоха. Надо ее придавить да поскорей, не то всех вокруг перекусает, решила Матильда. Вон как нянюшка разволновалась. Виду, конечно, не подает, и по ее лицу (самому доброму! самому красивому в мире лицу!) и не догадаешься, что она боится. Нипочем не догадаешься! Только она, Матильда, чувствует это. Да и остальные какие-то настороженные. Тоже боятся, решила дракониха. Значит, плохое насекомое. Вредное.
Ведьма спохватилась. Скорее вон отсюда! Пока это жуткое, злобное страшилище не уничтожило ее. Нежную, неповторимую, несравненную! Какая будет потеря для мира! Здесь еще одна дверь еще одна Заперта? Пустяки! Трудно, что ли сквозь нее просочиться?
Она высоко подпрыгнула и перелетела через каменные завалы, груды песка и с любопытством следящую за ней дракониху. Что и говорить! Полет был весьма эффектным и удачным. Только вот приземлениене очень. Правда, в двух шагах от заветной двери, затопрямиком в лужу. Да, да! В ту самую, что с перепугу напрудила Матильда.
Я вам всем еще покажу! не унималась ведьма, барахтаясь в луже.