«Здорово придумано! восхитилась Элоиза. Высечь на металле или камнезапросто за герб сойдёт. А надписьза девиз. На всякий случай, надо бы запомнить.»
Тем временем, Эгберт отстегнул от пояса длинный фигурный ключ, трижды провернул его в замке, толкнул железную створку, и дверь, с противным скрежетом забывшего о смазке металла, нехотя приоткрылась. Согнувшись в три погибели, они по очереди проникли внутрь.
Небольшая полукруглая комната была абсолютно пуста. Не считать же мебелью семь высоких бронзовых канделябров в форме деревьев.
Красавица, с поклоном произнёс Пронырро. Встречи с вами домогается некий господин.
Богатый? Знатный? встрепенулась Элоиза.
Знатнее не бывает, успокоил её «высокий профессионал». А богаче егоразве что король.
Где же он? Где?!
Уже совсем близко, улыбнулся Пронырро и трижды хлопнул в ладоши.
В тот же миг невесть откуда взявшийся порыв ветра задул свечи и с неимоверным грохотом захлопнул дверь.
Я же говорил, я же обещал вамвсё будет в высшей степени торжественно, напомнил Пронырро.
А вот и он. Явился, не запылился, усмехнулся «высокий профессионал».
«Ии-чш-шууу зашуршало в воздухе. И ичшшшуу -у» И посреди полутёмной комнаты появилась ярко-зелёная искристая ткань. Как подёрнутый инеем лист салата.
«Слишком лёгкая для парчи, но слишком тяжелая для шёлка. И эти бегающие туда-сюда искорки. Синие и белые. Так и егозят! Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда Надо закрыть глаза, а то ещё, неровен час, голова закружиться. Хм! Странное какое-то начало для «знакомства».
Красавица! внезапно прозвучало у её правого уха, ваш пылкий и, как он сам говорит, очень древ пардон! Я хотел сказатьдавний поклонник уже здесь.
Ай! Да где же он? Где?! с недоумением произнесла Элоиза и ткнула острым загнутым когтем в переливающуюся ткань. Он что, спряталась за занавеской?
Стоило ей произнести эти слова, как в следующую минуте чей-то гнусавый голос торжественно объявил:
Музыка!
И завёл, то понижая голос до тяжелого, многопудового баса, то повышая его чуть ли не до комариного писка:
Блям-м-сс! Блямс-с! Блямс-с! Дзы-ы-ииннь! Дзынннь! Туду-ду-ду! Ту-ду-ду-у! Туду-ду-ду-ду-ду-у! Бумс-сс! Тарада-дада! У-у-упс!
Затем, в наступившей тишине, тот же голос (слыша его, хотелось немедленно заткнуть уши) ещё более торжественно произнёс:
Элегия. «Дама и думы». Исполняется впервые!
Красавица пришла издалека-
Из тьмы веков,
Где времени рука
Безжалостно уже многих
Подкосила.
Увы! Увы! Неведомая сила
Вернула цвет лицу
И тонкость стану.
О, нет, превозносить не стану
Я соблазнительные прелести её
НЕ-Э-ЭТ!!! Перестань! Сей-час-же! Или я убью тебя, кем бы ты ни был! пронзительно завопила ведьма.
Ты никогда не ценила во мне поэта, печально прогнусил тот же голос.
И полупризрачная долговязая фигура стала постепенно проявляться. Причем, проявлялась она как-то страннос ног.
Когда же Элоиза, наконец, увидела лицо
Кловизий?! ахнула она. Ты-и? Что ты здесь делаешь?!
По тебе соскучился, птичка моя толстозаденькая. Дай-ка вспомню, сколько лет мы с тобой не виделись. Ну-ка, ну-каДвести? Двести пятьдесят? Триста? Триста пятьдесят? Кажется, больше. Четыреста? Четыреста пятьдесят? Четыреста семьдесят пять? Четыреста девяносто девять? Да неужели
Пятьсот, сквозь зубы выдавила черноволосая красавица.
Пятьсотраз! Пятьсот-два! Пятьсот-три! Продано! Вот этой обворожительной юной девице. Столь нечаянная, совсем не долгожданная и очень, очень, оч-чень неприятная встреча! По этому поводу у меня есть такие строки:
Тебя я не люблю,
тебя я не желаю,
тебе я по ночам
Привет не посылаю.
И красота твоя
Противна мне давно,
И знаю точно я
Нам быть не суждено
С тобою вместе
А-А-А-А-А!!! ПЕРЕСТАНЬ!!! не своим голосом заорала черноволосая красавица.
Что ж! Художника обидеть может каждый. Ах, я несчастный, полупризнанный поэт!
Тыне поэт! Тыпаршивый рифмоплёт! взвизгнула Элоиза.
Не угодил. Жаль, кротко сказало зелёное чудовище и, воздев руки горе, с выражением завыло:
Я прорвался к тебе
Через толщу веков,
Чтоб сказать,
Что тебя не люблю я.
А ты так неправильно, так нервно реагируешь, уже нормальным голосом заметил призрак. Посдержанней надо быть, детка, посдержанней. Назвалась герцогиней, так и держи голову выше, а подол ниже. И не наоборот! Кстати, почём нынче титулы?
Не твоя печаль! прошипела красавица.
Она лихорадочно пыталась вспомнить полностью хотя бы одно заклинание. Какое угодно! Лишь бы отвязаться от этого этогоЭТОГО!
От ярости ведьма не находила подходящих слов. Всё приходящее ей на ум, казалось чересчур мягким, мелким, и гадости момента никак не соответствующим.
Ничто тебе сейчас
на ум нейдет?
Увы, увы!
Но правильней -
О, радость!
с нескрываемым злорадством загнусил призрак.
Не напрягайся, детка! Кабы бы могла, давно б уже вспомнила. Например, заговор на медвежью болезнь. Или на несмолкаемый кашель и чих. А ещё лучшена то и другое одновременно. Оч-чень, скажу я тебе, неприятная штука. Помню, как-то раз, во время очередного дружеского набега, живот у меня прихватило. В самый, понимаешь, неподходящий момент. Выкручивало меня тогда, что бельё в руках у прачки. Кишкам ведь, по большему счёту, плевать на ваш титул, баронское достоинство и прочие несущественные мелочи.
А накануне я (зимой было дело) ещё и простудился. И во-от спохватился призрак.
Пре-кра-ти-и процедила обозлённая Элоиза.
Ах, моя гадость! Зачем себя мучать, изводить понапрасну? Опять чегонибудь перепутаешь. Хотя путают обычно то, что знают. А ты, краса моя несусветная, за всю жизнь не одного заклинания до конца так и не выучила. Всё по книжечке да по книжечке. Так сказать, иностранный, со словарём. Вот и результат! он усмехнулся и развёл руками.
Чего тебе, старичок? ехидно произнесла Элоиза. Решил полюбоваться на мою драгоценную красоту?
Что драгоценную, то уж драгоценную. Признайся, небось выложила за нее кругле-о-охонькую сумму. Лучше бы потратилась на покупку домика где-нибудь в тиши, в глуши, в безлюдье. Начать грибочки сушить, огуречки солить, варенье варить, клубничное. Чулочки вязать, носочки. Если уж с колдовством ничего путного не выходит. И не думать о том, как добрых людей сначала ограбить, а потом и вовсесо свету сжить.
Не твоё дело! отрезала черноволосая красавица.
Еще как моё! возмутился призрак. Еще как моё! Это же мой прямой потомок. Коего ожидает, несмотря на его дурацкую деликатность и недотёпистость, поистине великое будущее! Он, конечно, к нему не стремится, и не особенно хочет. Но хочет он или нетдело десятое. Предначертано тебе быть великимзначит, будешь! Хоть в пустыню к змеям уйди, хоть в берлогу к медведю залезь, хоть к червям в землю заройсяне отвертишься.
А ты его чуть было на тот свет не отправила. К родителям и прародителям. Плести венки из ромашек и асфоделей. Рановато Эгберту по рабским кущам шататься, время придетеще надоест.
Между тем, сиятельного господина барона терзала страшная изжога. Чудодейственный бальзам на ста семидесяти семи травах), которым он запил лучше не вспоминать что, оказался жуткой кислятиной. В груди Эгберта жгло с такой силой, словно там гонялись друг за дружкой, по меньшей мере, дюжина саламандр.
Как потом выяснилось, госпожа баронесса впопыхах перепутала кувшины и вместо старинного бальзамаизумительной крепости и превосходнейших лечебных свойствприволокла кувшин прошлогоднего винного уксуса.
Стакан молока почти вернул к жизни несчастного страдальца. Но толькопочти. Саламандры в его груди завели такую, дикую, бешеную пляску, что от их вращений и подскоков у Эгберта разве что искры из глаз не сыпались. «Нет, дракона бы из меня точно не вышло. Всю жизнь ощущать это чёртово жжение? Упаси бог!»
Целиком сосредоточенный на том, что происходит внутри него, Эгберт не следил за тем, что происходит вокруг него, всецело полагаясь на Пронырро. Оттого и заданный им вопрос прозвучал немножко невпопад.