Время от времени повествование перемежалось длинными и нудными речами о праведности, и потому было обильно полито слезами дам всех возрастов, сословий и мастей. Коготок завязвсей птичке пропасть. И те, кто от нечего делать, либо из любопытства хоть раз садился послушать чтеца, тот приходил уже и на следующий день, и ещё на следующий, и ещё, и ещё, и ещё
Книгу эту, вне всякого сомнения, написал ни кто иной, как сам Враг Рода Человеческого. Таково было глубокое убеждение Эгберта. До сих пор он оказался единственным, кого не коснулась эта зараза: с воображением у господина барона было не очень, да и сентиментальности маловато. К тому же, его хозяйственной и деятельной натуре просто сидеть и слушать казалось пустой тратой времени.
Эгберт постоял, посмотрел. И вдруг (какой ужас!) поймал себя на мысли, что с интересом вслушивается в монотонную речь чтеца. Он тоже (да-да!) был захвачен повествованием. Причём захвачен врасплох. Эгберт вздрогнул, опомнилсяи резко захлопнул дверь. К счастью, петли оказались хорошо смазаны, никто его не заметил, и господин барон вздохнул с облегчением.
Повествование захватило слушателей целиком. Как говорится, с потрохами. Лица мужчин были суровы и хмуры, а костяшки на крепко сжатых кулакахбелы от напряжения. Дамы еле слышно охали и ахали. Их дрожащие пальцы сжимали кружевные платочки, которые они все чаще подносили к глазам. Читалась сцена поединка. Коварный злодей уже протаранил щит славного Гареланда, верного друга Ингивильда и брата его возлюбленнойнесравненной Мадегунды. Приставив меч к груди поверженного героя, он затянул свою злодейскую устрашающую речь. Наверное, убить врага без должного звукового сопровождения казалось автору несерьёзным. Либо недостаточно впечатляющим.
Эгберт с минуту потоптался у закрытой двери. Что ж, что с одной стороныему не надо ломать голову, чем же (чёрт побери!) занять гостей. С другой стороныв книге (высотою в метр и шириною в полметра) насчитывалось около пяти тысяч страниц. Так что пребывание гостей грозило затянуться на год-два, если не более. Было от чего придти в ужас.
«Надо срочно что-то придумать», решил Эгберт. И, гоня прочь страшные мысли, помотал головой, по-собачьи встряхнулся и решительным шагом направился в другой конец замка.
Глава 11 и 12
Глава одиннадцатая
Утром Элоизатак звали черноволосую красавицупыталась сообразить, как же ей разделаться с хозяевами замка. Долго пыталась. И совершенно напрасно. Ни до завтрака, ни после. Ни на пустой желудок, ни на полный. Вот и верь после этого колдунам-целителям! Опасаясь, что от лишнего напряжения на её гладеньком личике появятся (о, ужас!) морщины, Элоиза оставила опасное занятие. «Ещё успеется! Пойду-ка лучше пройдусь», решила красавица.
Любопытство привело ее в картинную галерею. Большинство портретов изображало предков Эгберта, некогда живших или без вести пропавших. Громоздкие, в рост человека, они висели, тесно сомкнув ряды. Лица были строги и величественныявно в назидание потомкам. Мужчины были мужественны, а женщины женственны. Но ни одна из них, к большому удовольствию Элоизы, «ей, и в подмётки не годилась!»
Да и, вообще, стоило ей появиться, как среди них началось заметное оживление. Элоиза, не спеша, слонялась по залу. Туда-сюда. Сюда-туда. Останавливаясь то здесь, то там. Портреты предков внимательно, с живым интересом следили за ней. Лица дам выражали смесь негодования, ревности и напускного пренебрежения. Реакция мужчинотцов, мужей, сыновей и просто дальних родственников, седовласых баронов и их молодых преемников, конных, и пешихбыла совсем иной. Все они не сводили глаз с нижней части её тела, как с наиболее выдающейся и потому достойной внимания. И чуть не посворачивали себе шеи, силясь разглядеть ее хорошенько. Один из рыцарских коней, самый молодой и горяичий, даже заржал от удивления и восторга.
Элоиза усмехнулась. И для закрепления стойкого эффекта ещё раз продефелировала туда-сюда, и только затем вышла на свежий воздух.
Душа её пела. Для полноты сегодняшнего счастья не хватало сущего пустяка. Маленькой радости. Лёгкой и необременительной!
Да, Элоиза была ведьмой. Но страшно ленивой и чудовищно безалаберной. Такой, что просто срам! Она была всецело озабочена своей внешностью и новые фасоны платьев интересовали её больше, нежели новые рецепты колдовских зелий.
Однако Первое Правило Злобного Колдовства гласит: «Ни дня без гадости!». Разумеется, гадость полагалось доставлять ближнему своему. Необходимо много, очень многокак можно больше! колдовать. Перенимать навыки, оттачивать мастерство. И постепенно переходить от простых пакостей ко всё более и более сложным и утонченным. Словом, учиться, учиться и ещё раз учиться! Как завещал великий Мерлин.
Учиться Элоиза не любила, а колдовать и вовсе не желала. Ее давно уже возмущало то, что в обществе к колдунам относились гораздо мягче и снисходительнее нежели к ведьмам. Колдуны могли облачаться во что хотели: красота и роскошь надеваемых одежд зависели исключительно от их вкуса. Ну, и толщины кошелька. Разумеется. Ещё они могли жениться. Опять же, если хотели.
Ведьмам же «надлежало носить одежды скромные» и заниматься сугубо профессиональными делами. Никаких тебе нарядов и украшений, никаких тебе омолаживающих процедур. И, что самое ужасное, никакой личной жизни. Ни-ни! Но учитывая всё вышеупомянутое, о какой личной жизни могла идти речь?!
Однако, нельзя жить в обществе и быть свободной от общества. И ведьмы смирялись. В подавляющем большинстве это были мудрые и высокодуховные особы. Годам к двумстам, они уже ко всему привыкали. А лет ещё эдак через сто-сто пятьдесят, и сама мирская суета старалась держаться от них подальше.
Но Элоизе вовсе не улыбалось трясти спутанными космами и драными лохмотьями, выплясывая в клубах жёлтого дыма. И стараться лишний раз не смотреть на себя в зеркало. Да что там в зеркало! Даже в дождевые лужи.
Когда колдуны-косметикусы объявили цену за свои услуги, Элоизе показалось, что с неё заживо сдирают кожу. А после прохода через торговые ряды («Последний писк столичной моды! Спешите! Только у нас! И не верьте этим мошенникам слева!») в её кошельке вообще не осталось наличности.
Но ведьма ни о чём не жалела. Ни о потраченных деньгах. Ни о том, что вскоре напрочь забудет о колдовстве. Ни капли, ни капельки, ни капелечки! Она решила: этот раз будет последним. «Хватит, наколдовалась за свою жизнь, больше неохота. Ну, разве что по мелочи Хочу денег, денег, денег! Хочу мужчин, мужчин, мужчин! Хочу роскоши! Хочу в столицу! думала Элоиза. А то всё какие-то слухи и сплетни, насмешки Фу! Ну, подумаешь, извела в одном городе вместо крыс да клопов всех детей, а, заодно, и домашнюю скотину. Ну, перепутала с кем не бывает?! И скотину можно новую завести, и детей нарожать. Долго, что ли? Из за такого пустяка, сущей ерундыи едва ноги унесла! Потрясающее хамство: не заплатить обещанных денег, орать всякие гадости и швырять вслед булыжники! «С тех пор минуло не год, не два, и даже не десять, но Элоиза вздрогнула от одного лишь воспоминания.
Успокоиться, надо успокоиться, бормотала она, оглядываясь по сторонам. Как назло, вокруг не было ни души. И ведьма отыгралась на розах, оплетавших могучий донжон.
У-у-у, м-мерзкие в-вонючки! прошипела она, коснулась рукой теплого шершавого камня и произнесла всего одно слово. Всего одно. Но через пару минут дорожку вокруг башни усеяли сьежившиеся, почерневшие лепестки. «Мелочь, а приятно, с улыбкой подумала Элоиза. Вот так же съежится и почернеет кожа у здешних обитателей, когда они сгорят вместе со своим дурацким замком. Прелесть, прелесть! Внутри полно ковров, мебели и книг, снаружи растений. Полыхнетзалюбуешься!
А ведь хозяева этой несуразной громадины ни о чем и не подозревают. Ни о том, какое счастье им привалило. Ни о том, что принадлежать то оно будет мне и только мне! А они? Ха! Они мне его добудут, в руках немного подержат, да и будет с них». Ведьма злорадно захихикала. «Надо срочно найти помощников! И попробовать обойтись без колдовства: во многом познании много печали и, приумножая познание, приумножаешь скорбь. А что такое скорбь для красавицы? Это новые морщины, подумала Элоиза и вздохнула так, словно вокруг нее рушился мир. Да, чем больше знаешь, тем хуже выглядишь. Но ведь я теперь дама. А дама и морщинывещи суть несовместные. Правда, легкое, безвредное, так называемое «бытовое», колдовство на красоту не влияет. Вредоносное жечитай: нужное и полезное, оставляет и на теле, и на лице просто какие-то борозды, рытвины и даже «ох!» впадины! Ее, теперь уже бывшие, соратницытому пример. Как вспомнишь, так вздрогнешь!