Дурацкое и пошлое желание, Атлантида, пф, махнул свободной рукой Аполлонский. С каких пор ты стал таким банальным? Я думал мелкие островные цивилизации заинтересуют тебя большеоб остальном ты и так все знаешь. Даже о том, о чем другие не имеют ни малейшего понятия.
Грецион машинально кивнул. Он, в меру профессии и увлечения, действительно понимал в сгинувших цивилизациях много больше остальных, и красок его знаниям предавали теории, которые в серьезном и обязательно скучно-сером научном сообществе считались антинаучными. Такой подход, Психовский абсолютно не понималс чего вообще принято считать, что той же Атлантиды действительно не было, богов Ацтеков не существовало, а Египтяне не умели пользоваться пестицидами и чем-то радиоактивным даже в примитивных целях? Профессор считал, что вселеннаяштука очень хитрая, любящая всякие фокусы, и она специально подсовывает людям ящик с двойным дном, о котором они редко догадываются, ведь им сначала нужно, как слепым, ощупать весь ящик, обнюхать его, понять странные письмена на нема до потаенного дна руки не доходят.
Ну а Грецион Психовский больше всего любил эти скрытые донышки, по логике вселеннойвесьма очевидные, а по человеческойабсурдные.
Профессор хотел сказать что-то, но мысль покинула его, понеслась на просторы обдуваемого горячим ветром и морской свежестью острова и растворилась где-то среди зеленых ветвей, став единой с сознанием леса.
Так прошло несколько минутПсиховскому наскучило.
И долго ты с этим драконом будешь возиться? Это первый, которого ты увидел.
Мне нужно довести его до ума, протянул Федор Семеныч, на секунду отвлекшись от рисования и поправив соломенную шляпуГрециона передернуло, но он промолчал, решив попозже напомнить про необходимость ритуального костра для этого головного убора. В вопросе замечаний профессор был галантен, как граф старого воспитания.
То есть, превратить в настоящего дракона? профессор перевернул желтую бейсболку козырьком назад.
Ты абсолютно прав, самодовольно протянул Аполлонский.
Ладно, пожал Грецион плечами и положил руки в карманы розовых шортони уже успели переодеться, не в штанах же по пляжу ходить. Вот по ночной пустынедругое дело
Профессор Психовский зашагал по мокрому песку, но все же захватил красные кроссовки, мирно лежавшие около сидящего художника, и нацепил их по дорогеесли крабы в песке его пощадили, не значит, что так сделают все другие твари.
Ну и куда ты? спросил Федор Семеныч, когда Грецион отошел достаточно далеко. Голос художника звучал отстраненно, словно из своей компактной вселеннойнаверняка, полной рыцарей, драконов и волшебников.
Гулять, признался Психовский, не останавливаясь.
По незнакомому дикому острову, полному столетних ящериц?
Ну да, тем паче, профессор задумался, добавив: Почему-то очень хочетсясам не пойму, почему.
И почему-то, я не удивлен, Аполлонский вернулся к работе. Типичный Грецион Психовский, просто наитиипичнейший.
* * *
Существо опешило, оказавшись совсем в других джунгляхстарых, очень старых, но не настолько древних как те, где оно только что бежало. Местная флора казалось такой чужой, незнакомой, а фаунатем более, но все равно зверь ощущал какое-то родство с этим местом и с его обитателями, будто бы оно и было первоисточником всего, отправной точкой для этого существа, колыбелью его жизни. И неуловимое родство ощущалась с другой, как казалось, фигуройодновременно и лишней, и необходимой в этих джунглях.
Зверь, недолго думая, ринулся со всех ног.
Мир казался непривычным, перевернутым, отраженным в кривом зеркале, но все это зверю было не столь важно. Главноеубежать от преследователей, не дать им поймать себя, не дать
Существо замедлилось. Преследователей оно больше не ощущало, их и след простылв буквальном смысле, будто они остались там, по ту сторону зеркала, а зверь совершил невероятный прыжок и очутился тут.
Только вот гдетут?
Впрочем, это тоже было не столь важно. Еще поди пойми, что хужепреследователи или абсолютно чужая и незнакомая земля. В обоих случаях, делать можно только однобежать.
К тому же, зверь ощущал, что принес с собой на хвосте еще что-тои не понимал, друг это, или враг, тянуться к нему, или спешить от него.
Существо, переваливаясь на четырех лапах, вновь побежало.
* * *
Профессор Грецион Психовский чувствовал себя как на обычной весенней прогулке по знакомому двору, где ориентируешься уже автоматически и знаешь, что в правой подворотне тебя поджидает местная шпана, а левая выведет к прекрасной пекарне, где продают такой багет, что за него и душу заложить не жалконо пока есть деньги, лучше платить ими.
С такой же легкостью профессорчто ж с него взятьзабрел в один из немногочисленных густых лесов острова, по дороге встретив уже с десяток ящеров разной степени активности, которые смотрели на него как-то испугановот до чего докатились потомки динозавров, увы и ах. Грецион успел наснимать кучу фото на смартфон, даже сделал селфи с одни из дракончиков-комодополучилось очень даже ничего. Но профессору не хватало какой-то древности, что ли, а древность всегда несла элемент загадки. Самые большие ящеры на планетеэто, конечно, просто прекрасно, восторга полные (розовые) штаны, но шарма абсолютно никакого. Если вы, конечно, не Федор Семеныч Аполлонский, готовый часами преображать ничего не подозревающих драконов в крылатых чудовищ всех форм, размеров и цветов. Короче, драконов в драконовтакая себе трансформация.
Утопая в таких противоречивых мыслях, Грецион забрел как-то совсем глубоконе самое хорошее решение. А древности все не было и не было видно.
Профессор огляделся. Вокругтишина и спокойствие, как в детском садике, чирикают птички, никаких гигантских насекомых, лес не такой уж непроходимый, агрессивных ящеров поблизости тоже нет. В общем, ничего интересногос таким же успехом можно сидеть во дворе английского поместья и потягивать чаек, точно зная, что следующая минута будет как две капли воды идентична предыдущей.
Но Грецион поспешил с выводами.
Он хотел уже было развернуться и уйти посмотреть, что там вышло у Аполлонского, но в этом оттиске Психовский действовал как-то медленно и нерасторопно, а потому заметил на земле абсолютно человеческие, еле-заметные следы. Грецион нагнулся, чтобы изучить ихон успел только подметить их легкость и изящество, а потом резко поднял голову, заметив движение в глубине леса.
Вот теперь внутри профессора пожаром загорелся интерес. Грецион рванул глубже в смыкающиеся деревья.
Следы попадались все чаще.
Вскоре, размытое движение повторилосьна этот раз Психовский различил силуэт существа, сам себе по началу не поверив. Сперва метающийся призрачными бросками силуэт напоминал просто дракона-комодо, а они умеют не только лежать, но и бегать, это профессор знал, ничего удивительного в этом не было. Но Психовский разглядел нечто особенное в мотающемся звере, нечто, напоминающее Грециону древнее существо, скорее даже мифологическую тварь, сошедшую с фресок и эта метающаяся тень абсолютно точно могла похвастаться рогом.
До Психовского дошло, что это за зверь такой, и внутри запели ангелочкив случае профессора, скорее заорали в разнобой, как сирена.
В этом оттиске реальностиодном из многихпрофессор незамедлительно кинулся вперед, не обращая внимания на вполне человеческие следы, да и вообще ни на что, кроме прорисовавшегося в голове изображения зверя. Грецион наступил на что-то и уже успел проклясть пресловутые корни, которые здесь так и норовили поставить подножку, чтобы листы высоких деревьев дружно захихикали.
Но это был отнюдь не корень.
Психовский, сам того не заметив, в этом оттиске наступил на хвост отдыхающего в траве дракона-комодо. Тот, хоть и уменьшился давеча от возгласов профессора, разозлилсяеще бы, кому такое понравится. Рептилия решила действоватьне перевелись еще на земле комодской смелые потомки динозавров.
Профессор даже ничего не успел осознать, а огромная ящерица с молниеносной для себя скоростью и бешеной силой прыгнула на Грециона, сжав мускулистые челюсти на его шее. В глазах у того потемнело, кислород будто бы перекрыли, а мир все отдался и отдалялся