Денис Лукьянов - 12 смертей Грециона Психовского стр 23.

 Простите?  на этот раз кувалда слов Заххака ударила с десятикратной силой.

 Ну, если вы и есть тот, кто Духовный Путь придумалто, получается если этот ваш Путь что-то гласит, значит это ваша идея и ваше убеждение. Ни то, чтобы я был против.

 Очень напоминает бизнес-коучей,  заметил Грецион.

 Да-да! И вот эти книжечки, ну ты знаешь, когда тебя учат, как организовать твой график, чтобы спать по восемь часов в день и успевать все на свете Но это мы так, простите. Ваше здоровье!

Аполлонский поднял бокал, запустив тем самым известную цепную реакцию застольной выпивкигости и лемурийцы чокнулись. Психовский, отпив полбокала, тут же понял, что срочно нужна закуска, и потянулся за виноградом, так молниеносно кинув его в рот и проглотив, что тот попал не в то горло.

Профессор закашлялся, пытаясь набрать побольше воздуха, но тот упорно не хотел наполнять легкиеголова закружилось, перед глазами потемнело, где-то на небесах рассмеялся философ Хризипп, и вот уже мир отошел на второй план, куда-то на затворки сознания, где очень скоро утонул небытии

Но перед этим профессор услышалили, ему опять показалось?  утягивающее за собой, всепоглощающее шипение где-то под храмом.

И Грецион Психовский умер.

Рак. Глава 7Песнь песней Грециона Психовского

 Кажется, это где-то уже было,  промямлил Грецион Психовский, выплюну хмельной напиток и подперев голову руками. Нет, он все-таки воистину ненавидел это чертово дежавю.

 Счастливого дня смерти,  хихикнул Федор Семеныч, с довольным видом хватая что-то со стола.

 Заткнись!  гаркнул профессор.

Аполлонский открыл рот, став похож на рыбку пучеглазика.

 Опа,  протянул он.  А вот это что-то новенькое. Я, конечно, знал, что Раков легко обидеть, но ты превосходишь сам себя

 Прости,  Психовский так сильно схватился за бороду, что чуть клок волос не вырвал.  Но просто помолчи, помолчи, помолчи

 Лемурияместо тем и особенное,  как бы между делом заметил Заххак,  что здесь никогда не бывает ноющего чувства дежавю. Одна для всех оттисков, один знак Зодиака, под которым все и рождены. Но, думаю, об этом вам уже рассказали

Магус снова посмотрел на Бальмедарута все еще отводила взгляд.

 Но не буду вам больше мешать. Ешьте, отдыхайте, спите крепко и не нервничайтеночь, как вы могли заметить, у нас очень туманна и особенна. А мы с вами еще увидимсяповерьте, гости у нас задерживаются надолго.

Заххак взглянул на Брамбеуса, который между бесконечными приемами пищи набрал было воздуха, чтобы высказаться, но реплика его была прервана, не начавшись:

 И нет, это не значит, что всех своих гостей мы сжираем или обращаем в рабство, барон. Просто география располагает

Визирь Духовного Пути улыбнулся и облизнул иссохшие губыГрецион, волей случая в этом оттиске уже более-менее пришедший в себя, заметил некое подобие черных надписей прямиком на языке Заххака. А может, это была просто игра света и тенив конце концов, станет ли нормальный человек родом с древнего мифического континента идти в местный тату-салон с просьбой набить что-то во рту?

Психовский предположил, что при определенных условиях точно станет. Голова, чувства и поведение все еще не особо слушались и шатались туда-сюда, как на старых деревянных качелях, но профессор все же записал эту деталь на жестком диске мозга, где она смешалась с кучей других нюансоввот что бывает, когда долго не чистить и не сортировать системные папки, просто не находя на это времени.

Фиолетовый туман оказался настолько густым, что в него можно было укутаться, подобно главной эстрадной дивеи это отнюдь не фигура речи. Подолы этой ночной мантии доползли и до берегового пляжа, где достопочтимый алхимик Сунлинь Ван все еще продолжал думать, правда, слегка сменив позу и местоположение на песке. Ни один философ и мудрец, даже самый терпеливый, не сможет думать о вечности постоянно сидя на одном месте в одной позе, если он, конечно, не отдал богу душу. Но такое обычно сложно не заметить.

Старый китаец передернулся, когда туман коснулся его щиколотокон не ожидал такого материального прикосновения. Когда же фиолетовая дымка шалью окутала Сунлиня, он наконец-то открыл глаза, выйдя из терпкого омута раздумий.

Алхимик додумалсядо чего бы то ни былои перешел к действиям: теперь медлить было нельзя, причин тому, неведомых никому, кроме Сунлиня, были десятки, да и шорох ног вновь начинал нарастать.

Шагая по еще не остывшему бархатистому пескуа ночи здесь были теплые, как молоко с маслом и медом,  достопочтимый алхимик припомнил своего отца, еще более старого и достопочтимого алхимика, который горел страстной любовью к древним и простеньким музыкальным инструментам. Отец Сунлиня даже держал небольшую лавкуодну из тех, что до сих пор можно найти в старых китайских кварталах, над которыми не властно ни время, ни прогресс. В этой лавке зажигались свечи, горели китайские фонарики, звенели лиловым звоном (Сунлинь отчетливо помнил цвет звука) колокольчики и продавалась самодельные инструменты. Старик вырезал флейты, губные гармошки и другие простецкие инструменты прямиком из бамбука и, конечно же, учил этому Сунлинякак делают все взрослые, надеясь, что знание это хоть где-то пригодится, ну хотя бы в игре на подобии «Ответь на сто абсолютно бредовых вопросов и выиграй миллион, от которого тебе придется отдать 80 % налога».

И почему-то именно сейчас эти воспоминания вспылили в голове достопочтимого алхимика, а вместе с нимизнания, заложенные где-то на программном уровне. Те навыки, которые, как нам всегда кажется, в одно ухо влетели, в другоевылетели, но на самом деле осели в глубине сознания и просто ждали своего часа; и потом, когда, проведя все детство в мастерской бабушки-швеи, кто-то вдруг садиться кроить платье, и у него получается само собойон искренне удивляется, с чего это вдруг такие мастерские умения.

Короче говоря, чтобы уж не тянуть резину, достопочтимый алхимик Сунлинь Ван вошел в стрекочущий ночью светящийся лес.

И в этот момент на береговом песке стали появляться новые следы, сплетаясь с теми, что оставил алхимик.

Грецион проснулся посреди ночи от раздирающего душу подобно осколочной гранате, начиненной гвоздями, храпа. Людей с таким громогласным храпом ожидаешь увидеть в поезде, ну или самолете, куда они, видимо, приходят спать специально, чтобы другим жизнь медом не казаласьно никак не ждешь такого храпа в Лемурии, где ночь тиха, как немой в комнате с хорошей шумоизоляцией.

Профессор открыл глазахрапел барон Брамбеус, а его во всех планах грандиозный живот прыгал вверх-вниз. Ладно, тогда все размышления о людях с титаническим храпом сходят на нетбарон, видимо, и был тем человеком, который лишал весь вагон поезда сна и доводил машиниста до нервного тика. А почему еще перед бедной Анной Карениной паровоз не успел затормозить? Вот-вот, виной всему оказался как раз такой магистр храпа, но это все лирика

Профессор понял, что в такой компании уже не уснетхотя Аполлонский дрых, как убитый, но это была какая-то его суперспособность: художник мог уснуть в любом положении, даже по пояс в воде. У Грециона, увы, такого дара не было, зато профессор обладал другим важным качествомкак сказал однажды Федор Семеныч, в случае с Психовским фраза «седина в бороду, бес в ребро» была в корне неправильной, потому что тут бес завелся и в бороде, и в ребре, и в голове, и даже где-то в селезенке. Вот профессора и тянуло на вечные авантюры, а сидеть на месте больше положенных часов университетских лекций было настоящей пыткой, с которой не сравнится ни железная дева, ни, чего там, знаменитая «пирамидка». К слову говоря, средневековые инквизиторы были теми еще извращенцаминаверняка с их подачки и придумали порносайты.