Грецион встал, накинул снятую на ночь темно-зеленую толстовку и, пошатываясь после резко прерванного сна, вышел на улицу из домика Бальмедары, где им и предложили остановиться. Словно на автомате профессор дошел до какой-то возвышенности, не помня ничеготакое случается по утрам, только-только после пробуждения, когда вроде бы осознаешь мир, но через час вдруг понимаешь, что ничего не помнишьа оказывается, ты уже успел надавать кучу обещаний.
В голове сонными рыбами плавали мысли о всяком, но акулой среди них было раздутое размышление: что-то пошло не так, и не в том смысле, что их с Аполлонским внезапно выкинуло непонятно куда, это даже интересно, азарт лишним не бывает, а в том, что с ним, профессором, происходило не тосегодня он сорвался на Федора Семеныча и еле-еле держал себя в руках до сна, пока окончательно не отпустило. Мысли крутились сами собойв такие моменты они кристально чистые, как вода в горном источнике, и Грецион понимал, что маленький механизм внутри лопнул, и по всему телу ползет ниоткуда взявшаяся ржавчина, ужасная коррозия, которая сегодня вырвалась наружу едкими парами, хотя Грецион всегда пытался не показывать самые сокровенные, терзающие эмоции на людях.
в бодрствующее сознание профессор пришел, только когда уселся по-турецки и посмотрел на небо.
А оно было бесконечным.
Цветные лоскутки мерцали и переливались, как разлитые на воде пятна бензина, и в их магическом неторопливом вальсе бултыхались звезды, которые казались какими-то чересчур близкими, рельефнымиони напоминали колючих морских ежей, сменивших океанскую глубину на космические просторы. Среди огоньков крутились планеты, видные, как на ладонибудто небо было и не небом вовсе, а иллюминатором прямиком в космос, правда, декорированным цветным витражом, как в старом готическом храме. Планеты неспешно покачивались в такт этого небесного боулинга, кокетливо крутя своими поясами астероидов.
Северное сияние по сравнение с такимпросто пшик.
Грецион перевел взгляд на город, росший из храма. Там, внизу, отчетливо виднелся уже осевший и задремавший фиолетовый туман, да и на небольшом возвышении его тоже хваталохватало настолько, что он теребил бороду профессора.
Придя в себя и насладившись местными красотам, Психовский решил прогуляться по спящему городуну а что, все равно делать было нечего.
Такие решения, как известно, редко приводят к чему-то позитивному. Но Раки, как тоже известно, любят ломать логикуи не стоит спешить бросать обвинения в зодиакальном мракобесии.
Грецион миновал сонные домишки, пристройки и башенки, местами светившиеся от голубоватых грибов, и вскоре добрался до центрального храмапрофессор решил еще раз полюбоваться на змей и, раз уж на то пошло, на пернатого змия. Уж слишком все это напрягало Грециона, но картинка как-то до конца не складывалась в головеосколков этой древней мозаики словно бы с вавилонских Ворот Иштар не хватало, чтобы сделать вывод, а как только общий узор начинал собираться, тошнота и головные боли с хрустом рушили его, вновь раскалывая на бессвязные куски. Хотя некий общий вывод напрашивался, и, если верить ощущенияма Грецион в этом оттиске им ой как доверял, то не самый приятный.
Профессор вошел в храм, на ночь тоже уснувшийшаги аккуратным, непроснувшимся эхом отразились от древних стен. Даже лунный свет здесь дремал.
Пернатый змий, пернатый змий и какого черта тут делает Кецалькоатль? пробубнил Психовский, шагая вглубь храма и все отчетливей ощущая запах забродивших ягод.
Но дойти до пернатого змия ему было не суждено.
В девственной тишине профессор услышал голосаи это было не то религиозное бормотание, что звучало его в голове и усиливалось с каждым шагом. Это были звуки иного рода.
Грецион, по привычке, решил проверитьа что это за тусовка, и без него?
Юркнув в сторону голосов, профессор увидел в древнем белом камне лестницуместами уже осыпавшуюся, ведущую вниз. Внизу, кстати, мерцал свет от свечей, лампад и здешних «грибных» фонарей.
Аккуратно спустившисьпротив всех законов жанра, очень даже бесшумно, Психовский сделал еще несколько шагов, пока голоса не стали слишком громкими, и притаился, выглядывая из-за искореженного могучими корнями обломка стены.
Грецион чуть было не присвистнулно вовремя вспомнил, что ему надо молчать.
Потому что в центре небольшого зала, двери в который, по-видимому, обычно были заперты, стояла металлическая клеткаа внутри дергался, как разозлившийся кот, Вавилонский Дракон. Теперь у профессора не было сомнений, что он видит именно это существои мысли об определенного рода таблетках сошли на нет, тут же уступив место паре-другой пилюль от головной боли.
Внутри все снова затрещало, да с такой силой, что мир даже поплыл, и древние своды потекли плавленым сыром, превратившись в шаткие ятаганыПсиховский оперся рукой о стену, чтобы облегчить головокружение.
Профессор взял себя в руки и прищурился, фокусируя взгляд. Вокруг клеткинасколько было видно Греционустояли люди в фиолетовых одеждах с костяными украшениями и вставками. Стало быть, подумал Психовский, магимаги вокруг Вавилонского Дракона Сируша, посреди ночи, в подвале, который, предположительно, был местом не столь уж публичным.
А вот это, подумал профессор, пытаясь второй рукой потереть переносицу. Вот это уже то, что нужно. Еще бы не эта чертова тошнота, будь она неладна
Маги разговаривали. Грецион ожидал услышать знакомый женский голос, но почему-то насчитал лишь четыре мужскихда и то, в нынешнем состоянии они казались лишь приглушенными несвязными обрывками, разобрать которые стоило особых усилий.
У нас не так много времени, сказал один. С ним что-то не так, оно просыпается внутри Визирь Духовного Пути и так был разочарован, когда Дракон сбежал
Не забывай, что он сбежал не сам, его выпустили, это не наша оплошность, поправил второй. Мы лишь попытались исправить ситуацию и наказать виновных.
Да, сказал третий. Это целиком и полностью ее вина. И она знает, что чуть не соскользнула с Духовного Пути. Нет, это непростительная оплошность
Но мы сыграли не по правилам, сказал четвертый будто бы наперекор остальным. И Заххак этого не знает, и Бальмедарамы сами оступились с Духовного
Лишь смухлевали во имя общего благаперебил первый. Грецион заметил, как дернулся широкий рукав, обшитый золотом. Никому не стало от этого хуже, и Вавилонский Дракон на месте. Круг больше не нарушен
Да, и все цари в надежном месте, снова здесь, заметил второй.
Но все же, оно пробуждается внутри. И эту проблему надо решить, пока дракон взаперти, он всегда должен быть взаперти. Потому что
Дальше Психовский потерял нить разговорачья-то рука легла профессору на плечо.
Мир все еще пошатывало, и Грецион еле-еле сдерживал подступающую к горлу тошноту непревзойденной силы. Совершенно не желая поворачиваться, что вполне согласовано с инстинктом самосохранения в таких ситуациях, Грецион все же развернулсядеваться было некуда.
Позади стоял магус Заххак.
Доброй вам ночи, профессор.
Психовский знал, что главное таких ситуациях вести себя абсолютно уверенно, словно все так и должно быть, и в меру наглеть.
Она была бы доброй, если бы барон не храпел как вол, невозмутимо сказал профессор, откашлявшись.
Ну ничего, уже светает, поспешил обрадовать Визирь Духовного Пути. Вам нехорошо, профессор?
Не ваше собачье дело, рыкнул Психовский и тут же вздрогнулоно опять поднялось откуда-то изнутри, черный комок спонтанной злости и негатива, дегтевая масса злобы вылезла наружу.
Профессор наморщил лоб и еще раз потер переносицуот головной боли это обычно помогало, но сейчас стало скорее просто инстинктивным движением.
Простите, протянул Психовский. Со мной все в порядке, просто мало спал, не обращайте внимания.
Главный завет профессора здесь и сейчасне делиться личными эмоциями.
Грециону ничего не оставалось, как идти ва-банкчего уж там терять, все равно ситуация сложилась не самая приятная.