Аркан падает в мои открытые ладони, оставляя мне еще больше вопросов, чем до этого разговора. Я вздыхаю и закрепляю его обратно в волосы.
Я НАХОЖУСЬ В ТОМ САМОМ СТРАННОМ СОСТОЯНИИ МЕЖДУ СНОМ И ЯВЬЮ, когда ко мне приходит Лили.
Уже очень поздно. На чердаке почти нет света, только крохотный луч лунного света на полу у окна. Когда люк со скрипом открывается, я лежу на диване, мои мысли заняты темными туннелями и умирающими огнями, Аннабель и плакатами о розыске.
Я сажусь так быстро, что у меня голова кружится. Мерцающий свет освещает лицо Лили, когда она появляется через отверстие в полу. Она поднимается на чердак, неся поднос с двумя маленькими баночками, стаканом воды, толстой белой свечой имой желудок стонетнакрытой тарелкой, от которой исходит слабый запах еды.
Привет, шепчет она, ставя поднос на пол. Я практически падаю с дивана в сторону еды. Лили принесла мне несколько ломтиков жаркое, утопающего в густом коричневом соусе, и холодный вареный картофель. Я не хочу браться за приборы и быстро запихиваю еду в рот.
Когда ты в последний раз ела? спрашивает она.
Я не знаю, отвечаю я с набитым картошкой ртом.
Лили позволяет мне есть в тишине, пока тарелка не становится чистой. Я испускаю непроизвольный вздох и откидываюсь на диван.
Спасибо, бормочу я, делая гигантский глоток воды.
Лили отодвигает поднос. Я принесла это для твоего лица, говорит она, откручивая крышки баночек с кремом. Одну из них она размазывает по моей щеке, создавая приятное, охлаждающее ощущение в зоне синяка. Ледяная мазь. Я помню, когда Кора, фрейлина герцогини, использовала ее, после того, как герцогиня ударила меня в первый раз. Вторая пахнет резко, антисептиком, и Лили мажет ее на порез на губе. Немного щиплет.
Ну вот, говорит она. Этот синяк должен пройти завтра.
Она закручивает крышки на банках, накрывает пустую тарелку и отталкивает поднос. Затем она садится на колени и смотрит на меня широко раскрытыми голубыми глазами.
Итак, говорит она тоном, который я так хорошо знаютот, который я слышала бесчисленное количество раз, когда прибывал новый выпуск Ежедневных новостей Жемчужины, выставлялись номера лотов или какие-либо особенно примечательные сплетни достигали ее ушей. Что случилось?
Я так наелась и устала, что больше не могу врать. Я рассказываю ей всепочти все. Я не упоминаю Люсьена по имени, только намекаю, что кто-то внутри Жемчужины помог мне сбежать, и я не говорю ей, куда я иду (я сама понятия не имею). Я рассказываю ей о Рейвен, и как я помогла ей, вместо того, чтобы самой воспользоваться сывороткой. Лили практически плачет, когда я говорю ей, что я была куплена герцогиней. Дом Основателей? О, Вайолет!
А потом я рассказываю ей об Эше.
Тсс! шиплю я, когда она поднимает визг.
Ты суррогат? шепчет Лили. Но Но они говорят, что он изнасиловал тебя, Вайолет.
Это ложь, категорически заявляю я.
Но ты Я имею в виду, у тебя не было
Я киваю.
Лили ахает, прижимая руки к груди. Это как это как Самый запретный роман. Это лучше, чем у Курфюрста и Курфюрстины!
Я улыбаюсь тому, как просто это звучит. Я расскажу тебе об этом позже, говорю я. После всей этой еды так трудно держать глаза открытыми. Где мы?
34, Бейкер-стрит. Это не самая лучшая часть Банка, но здесь красивее, чем в Болоте, правда? Некоторые люди называют этот район Дешевыми Улочками, говорит Лили, возмущенно сопя. Но я считаю, что здесь очень приятно.
С кем ты живешь? интересуюсь я. Они хорошие?
О, они милые, говорит она с энтузиазмом. Рид и Калипер Хейбердэш. Калиперчудесная хозяйка, она довольно взрослая, ей почти тридцать, и они с Ридом уже давно пытались накопить на суррогата. Она не может иметь детей. Лицо Лили мрачнеет. Не так, как королевская семьяс ее телом что-то не так. Она очень грустит по этому поводу. Затем она оживляется. Я продалась за девять тысяч семьсот диамантов. Можешь себе представить? Сколько ты стоила?
Я смущаюсь. Я не помню. Я не хочу говорить о цене моего тела. Неважно, продали ли меня за шесть миллионов или шестьсот диамантов. Есть кое-что более важное, что ей нужно знать.
Лили, говорю я, ты не можешь забеременеть.
Она выглядит обиженной на мгновение, а потом смеется. Конечно могу! Какую глупость ты говоришь. Это то, ради чего мы здесь, не так ли?
Нет, я имею в видуЯ хватаю ее за запястье и крепко сжимаю. Не позволяй им оплодотворить тебя.
Вайолет, ты делаешь мне больно, гооврит она, вырывая руку из моей хватки.
Лили. Я начинаю снова, встревожившись, что не подумала об этом раньше, возмутившись тем, что мой аппетит и истощение затмили все остальное. Если ты забеременеешь, то умрешь. Вот почему суррогаты никогда не возвращаются домойроды убивают нас.
Она смотрит на меня на минуту. Нет, говорит она, покачав головой. Это невозможно. Калипер не сделала бы этого. Она заботится обо мне. Она уже сказала мне, что хочет, чтобы я осталась с ними после рождения ребенка.
Она лжет, поспешно говорю я.
Лили становится очень спокойной, и я могу с уверенностью сказать, что причинила ей боль.
Калипер не солгала бы мне, говорит она. Не о чем-то подобном.
Я мне жаль, но это правда. Я видела морг, где покоятся мертвые суррогаты. Мне сказал кое-кто, кто знает.
Что-то оседает в выражении Лили, какая-то странная смесь принятия и решимости.
Это не имеет значения, говорит она. Вчера я ходила к доктору.
Но ты еще не знаешь, верно? спрашиваю я.
Она заправляет прядь волос за мое ухо. Ты выглядишь изнуренной. Поспи. Я вернусь завтра, когда все уйдут.
Скажи мне.
Она прикусывает губу и кивает.
Лили беременна. Лили умрет.
Нет, задыхаюсь я. Нет, нет, нет
Ш-ш-ш, шепчет она. Все в порядке, Вайолет. Все в порядке.
Нет! Я кричу, затем понижаю голос, пока не разбудила кого-нибудь. Нет, это определенно не в порядке. Ничего хорошего в этом нет. Ты не можешь Ты не можешь
Лили берет обе мои руки в свои и крепко их держит. Послушай меня. Я хочу этого. Я счастлива.
Ты умрешь, поспешно говорю я.
Ты не знаешь этого наверняка. НоОна жестом показывает на лестницу, на дом внизу. Мне нравится здесь. Я люблю их. И они хотят этого ребенка. И, в отличие от вас с Рейвен, я всегда хотела родить ребенка.
Это не твой ребенок, говорю я.
Лили вздыхает. Нет, говорит она. Не мой. Но эти люди стали моей семьей. Ты же знаешь. Как это важно для меня. Какими были мои родители. Она сжимает мне руку. Разве не ты рассказывала мне, насколько важно иметь возможность выбирать? Как сама решила быть с компаньоном, даже если это было опасно? Как ты помогла Рейвен на свой страх и риск? Разве мне не позволен такой же выбор? Разве я не могу быть такой же свободной, как ты? Выбирать то, что я хочу. Выборэто свобода, Вайолет.
Я качаю головой. Ты не так все понимаешь. Ты не можешь выбрать смерть.
Но Лили улыбается, как будто мы вернулись в Инкубатор и готовимся ко сну. Ты должна поспать. У тебя был долгий день.
Я хочу продолжить спор, но еда в моем животе заставляет мои веки опуститься против моей воли. Я забираюсь обратно на диван и опускаю голову на провисшую подушку. Ты никому не скажешь, что я здесь, да?
Лили целует меня в висок, совсем как я поцеловала Аннабель, прежде чем покинула ее в последний раз. Ее потеря, которая все это время находилась на заднем плане, пока мы были в крематоре, канализации и на рынке, снова дает о себе знать, она ноет и причиняет боль. Она пронизывает мою грудь и подпирает легкие к горлу.
Нет, бормочет Лили. Я не скажу. Я так рада видеть тебя снова.
За моими веками подступают слезы. Спокойной ночи, Лили, хриплю я.
Она поднимает поднос и уходит, мягкий стук двери в полу говорит мне, что я одна.
Кажется, я продолжаю плакать, даже после того, как засыпаю.
Глава 8
БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ Я ПРОВОЖУ, СТАРАЯСЬ НЕ ходить взад-вперед по чердаку.
Трудно усидеть на месте. До меня доносятся приглушенные голоса, и в один момент я слышу нежные звуки скрипки.
Значит, эти люди позволяют Лили играть музыку. Это мило. Но независимо от того, какие они милые, и как хорошо относятся к моей подруге, они приговорили ее к смерти.