В какой-то момент под вечер голоса замолкают. В доме становится тихо. Я приподнимаюсь и выглядываю из окна-полумесяца. Я вижу пару, высокого мужчину в длинном плаще и женщину в белой шляпке, отходящих от дома 34 по Бейкер-стрит. На улице нет никого, кроме утомившегося молодого человека, выгуливающего шесть собак. Они скулят и лают, запутываясь в своих поводках. Я наблюдаю за ними, пока они не скрываются за углом.
Я иду обратно на диван и нащупываю аркан, дабы удостовериться, что он надежно спрятан волосах. Я вспоминаю о нашем вчерашнем разговоре. Что Люсьен подразумевает под ключом? И кто конкретно покажет мне ту самую силу, которой я должна обладать? Я тру глаза запястьями. Я устала от двусмысленности Люсьена, от того, что я лишь частично знаю о грядущем. Я доверяла ему. Теперь настало время ему доверять мне.
Звенит дверной звонок, и я подскакиваю. В ушах раздается сердцебиение. Кажется, я слышу, как открывается дверь, и голос Лили. Затем настает тишина. И она будто продолжается без конца.
Дверь моего чердака открывается, и я замираю, вцепившись в диванные подушки.
197? Это не голос Лили. Это голос мужчины. Меня передергивает от упоминания моего номера.
Я подхожу к отверстию в полу и смотрю вниз. У человека, стоящего у подножия лестницы, седеющие волосы и очки в позолоченной оправе. Он с любопытством вглядывается в меня.
Кто вы? спрашиваю я.
Меня послали за тобой, говорит он.
В моей голове появляется голос Люсьена. Помни про ключ. Покажите мне ключ, требую я, радуясь тому, что говорю я увереннее, чем чувствую себя, так как понятия не имею, чего ожидать.
Я чувствую себя еще менее уверенной, когда он распахивает свое твидовое пальто и расстегивает рубашку. Он широко раздвигает ворот. В том месте, где ключица сходится с плечом, находится татуировка маленького костяного ключа.
Я работаю на Общество Черного Ключа, говорит он.
Что такое Черный Ключ?
Он не что. Черный Ключнаш лидер.
Естественно, Люсьен воспользовался бы кодовым именем.
Пойдем со мной, 197, говорит мужчина. У нас мало времени.
Я спускаюсь вниз по лестнице, пока он застегивает пальто.
Больше не называйте меня так, говорю я, пока мы спускаемся по ступеням к входной двери. У меня есть имя. Вайолет Ластинг. Мне порядком надоело, что меня называют кем угодно, но не тем, кем я являюсь. Как вас зовут?
Человек поджимает губы. Можешь звать меня Кобблером.
Как долго выой!
У подножия лестницы лежит тело Лили, сложенное пополам. Что вы наделали? Я бегу к ней, откидываю ее голову назад и едва не плачу от облегчения, когда чувствую ее дыхание на своей щеке.
Она в порядке, говорит Кобблер. Через несколько минут она проснется. Мы должны идти.
Что вы сделали с ней? требую ответа я. Она помогала мне.
Кобблер пожимает плечами. Необходимая предосторожность.
Я встаю, моя кровь закипает.
Сейчас не время расстраиваться из-за простой дозы снотворного, говорит Кобблер. Есть работа, которую нужно сделать. Он подбирает большой коричневый сверток у двери. Неси это. Иди на два шага позади меня и опусти голову.
Подожди. Я так устала о того, что мне постоянно говорят, что делать, и я даже не знаю этого человека, и он, конечно, меня не знает. Поэтому я собираюсь сделать одну вещь, прежде чем я уйду с ним. Я наклоняюсь и сажаю тело Лили так, чтобы оно находилось в более удобном положении. Я беру ее за руку и сжимаю. Спасибо, говорю я ей. Затем я встаю, беру сверток и смотрю Кобблеру прямо в глаза. Отлично. Идем.
Мы выходим за дверь, и я следую его инструкциям и остаюсь в нескольких шагах от него. Воздух холоднее, чем вчера, и я сжимаю зубы, чтобы они не стучали. Жаль, я не додумалась одолжить пальто у Лили.
Мы идем обратно через рынок Лэндинга; сегодня здесь спокойнее, чем вчера. Все еще разбросаны следы поисков Эшасломанная корзина, растоптанная капуста. С фонарных столбов свешиваются наполовину оторванные объявления с лицом Эша и надписями РАЗЫСКИВАЕТСЯ. Две маленькие девочки играют, пока их мать торгуется за цену картошки. Когда мы проходим мимо, я слышу, как одна из девочек говорит другой: Я вчера была суррогатом! Дай мне теперь поиграть за королевскую семью.
В горле пересыхает. Дети Банка играют в подобные игры?
Я так отвлекаюсь, что почти теряю из виду Кобблера, когда он сворачивает на другую улицу. Я спешу его догнать.
Эта улица широкая и просторная, намного приятнее, чем улица, на которой живет Лили, поэтому я начинаю понимать, почему ее район называют Дешевыми Улочками. Хотя смешно думать, что в Банке может быть дешево. Между домами есть пространство, разделенное живыми изгородями или высокими кирпичными стенами, но не как те, что окружают дворцы в Жемчужине. Эти чистые, симпатичные и приветливые, не увенчаны злобными шипами. Многие из домов трех и четырехэтажные, с широкими верандами и балконами, а некоторые даже с миниатюрными башенками, будто они пытаются походить на королевский дом.
И люди на этих улицах выглядят роскошнеемужчины одеты в шляпыкотелки, длинные пальто и носят с собой трости с серебряными набалдашниками. Женщины носят яркие платья из бархата или шелка с меховыми накидками вокруг шеи и гладкие кожаные перчатки. Служанки, одетые в коричневое, плетутся за ними. Одна несет птичью клетку с ярко-зеленым попугаем внутри. Ее хозяйка видит Кобблера и останавливается.
Я была на пути к твоему магазину, говорит она. Мне нужна новая пара туфель, которые подойдут к одеянию, которое я приобрела для Официального Приема.
Конечно, миссис Фаерстоун, говорит Кобблер. Сейчас я занят доставкой. После я буду рад уделить вам внимание.
Приходи прямо домой, говорит миссис Фаерстоун. Это спецзаказ. И не присылай своего ученика как в прошлый раз. Этот мальчишка ничего не умеет.
Плечи Кобблера напрягаются, но он кивает. Как пожелаете.
Женщина промчалась мимо нас, ее служанка торопится следом.
Она милашка, бормочу я.
Кобблер одаривает меня холодным взглядом. Она лучше, чем большинство.
Поэтому вы работаете наЯ вовремя останавливаю себя, прежде чем произнести имя Люсьена. На него?
Сейчас не время для вопросов, говорит Кобблер. Я сжимаю коробку так сильно, что у меня костяшки белеют. Я устала это слышать.
Он уходит, и у меня не остается выбора, как только следовать за ним.
В конце концов, мы покидаем широкий бульвар с роскошными домами и сворачиваем на улицы поменьше. Мы проходим мимо театра с золотой афишей, гласящей ДОЛГИЙ ПУТЬ НАЗАД: НОВАЯ ПЬЕСА ФОРРЕСТА ВЕЙЛА. ОСТАЛОСЬ ВСЕГО ДВА ПРЕДСТАВЛЕНИЯ!, и ресторана с большими стеклянными окнами и покрытыми льняными скатертями столами.
Мы достигаем улицы, вымощенной грубым булыжником. Здания здесь большие и похожи на коробки, с металлическими навесами и грязными окнами с железными решетками на них. Под одним из навесов находится тележка, с которой двое мужчин стаскивают большие металлические плиты под надзором мясника в запятнанном белом фартуке. Он смотрит на бумаги у себя в руках.
За фунт на четыре диаманта больше, чем в прошлом месяце, говорит он сам себе. Курфюрст совсем заигрался с этими новыми налогами?
Затем он осознает, что говорит вслух, и озабоченно оглядывается на мужчин, но они слишком заняты длинными ребрами, которые нужно загрузить на погрузочный док, чтобы заметить.
Кобблер останавливается перед небольшим складом с потрескавшейся зеленой краской и раздвижной железной дверью. Здесь я покину тебя, говорит он, забирая у меня из рук сверток. Я очень надеюсь, что Черный Ключ был прав насчет тебя.
Почему вы это делаете? вырывается у меня. Почему вы помогаете мне, помогаете ему?
Кобблер отводит взгляд. Они забрали моего сына, говорит он. Потому что он был большим и сильным. Он любил делать обувь, но они хотели, чтобы он был Ратником. Теперь он принадлежит им. Наши глаза встречаются, и я вижу в них годы злобы, потери и отчаянной потребности в надежде. Но их время истекло.
Никогда не задумывалась над тем, как Ратники становятся Ратниками. Я думала, что это добровольно? В этом городе хоть что-то добровольно?
Мне жаль, говорю я.