Ничтожество!
Протопал по блестящему мраморному полу, выругался себе под нос, повздыхал и, усевшись в резное кресло у окна, подманил Ашезира пальцем.
Я внимаю, божественный, приблизившись, сказал Ашезир и наконец посмотрел на отца.
Он ненавидел каждую черточку этой проклятой рожи! Острый подбородок и тонкий загнутый нос, впалые щеки и сизо-черная щетина, глаза навыкате и родинка поросячьего цвета под одним из них.
Да уж! Внимай! Может, хоть на это ты способен, император фыркнул и заговорил спокойнее:От Каммейры вчера доставили послание ответ. Так что твой брак с его дочерью дело решенное. Понял?
Да, божественный, Ашезир склонил голову.
О том, что его женой станет степная дикарка, он узнал еще год назад, но раз отец заговорил об этом сейчас и как будто забыл о позорной охоте, значит, невесту вот-вот привезут.
Это немного удручало, но у Ашезира и в мыслях не было противиться браку: союз с Каммейройдело выгодное. Просто жаль, что будущая женастепнячка, а значит, смуглая лицом. Ашезир же любил светлокожих и светловолосых. Еще, как рассказывают, степнячки никогда не моются, говорить толком не умеют и совокупляются с каждым мужчиной, которого встретят у себя в степисразу задирают платье и раздвигают ноги. Последнее, конечно, выдумка, но дыма без огня не бывает: неспроста же пошли такие байки.
Ну да ладно, о чистоте тела жены позаботятся рабыни, когда станут подготавливать ее для Ашезира, остальное неважно. Он не обязан с ней разговаривать и не обязан каждый день быть ей мужем: достаточно приходить к ней раз в неделю, а потом и реже Главная задача женыродить ему сына, но как раз в этом степнячки вроде хороши: плодятся, как крысы. У Андио Каммейры, правда, только сын и дочь но его женой, кажется, была не талмеридка.
Постарайся хотя бы перед дикаркой не опозориться, проворчал отец. Точнее, перед ее отцом. Перед ней-то не осрамишься, небось? Знаю я о твоих забавах. Только лежа и умеешь воевать, сучоныш. Да я бы лишил тебя всех шлюх, но ты же тогда на грязных кухонных девок начнешь кидаться!
Главное в разговоре с отцом-императоромсоглашаться. А если не согласен, то молчать и терпеть, а не спорить или оправдываться.
Все, проваливай! Видеть тебя не хочу, такого наследничка. Одна надежда: мой младшенький окажется нормальным. Дожить бы до его возмужания!
Не доживешь. Даже моя любовь к брату не поможет.
В младшем брате Ашезир и впрямь души не чаял. Ну разве можно не любить восьмилетнего сорванца, который, захлебываясь словами, делился с ним своими успехами и неудачами? Проиграл товарищам в битве на мечахбеда. На охоте подстрелил косулюрадость! Погнался за вредной девчонкой, догнал, а она вместо того, чтобы испугаться, дразниться началавозмущение. Когда-то и Ашезир был таким пока отец не соизволил обратить на него внимание, будь он проклят!
Вернувшись в свои покои, Ашезир понял, что «разговор» с отцом все же испортил настроение: в душе клубилась вязкая смесь из злости и обиды, причем не утихала, а скорее усиливалась. С этим нужно что-то делать
Он выглянул за дверь и приказал одному из стражников:
Пойди к Хризанте и скажи: я хочу ее видеть.
Хризанта была одной из его наложниц или, как обозвал их отец, «шлюх». Вообще-то император преувеличивал и сильно. У Ашезира только две любимые женщины, и если отец правда их отнимет, придется какое-то время провести в воздержаниипока не найдется новая любовница по вкусу.
Ожидая Хризанту, Ашезир опустился на жесткое ложе и, не зная чем занять взгляд, принялся рассматривать ненавистное помещение. Здесь все, абсолютно все выбрал или одобрил император: и ковер на полу, усеянный изображениями битв, и мечи на стенах, и огромную картину, на которой кто-то из правителей попирал ногами врагов и рабов. Отвратительнее всего была оскаленная кабанья башка над камином.
Когда Ашезир станет императором, он прикажет все здесь изменить. Пусть кровать будет мягкой, на ковре вьются простые узоры, на картинах резвятся девы, а над камином висит да ничего не висит! Ашезир плохой воин и охотник, что поделать, хорошим никогда не станет, так зачем смотреть на героев, сражения, охотничьи трофеи? Только зря душу травить. Мечи он, правда, оставит: они красивы.
Наложница не заставила себя долго ждать.
Она появилась на пороге, окутанная в золото свечей и струящуюся шелковую накидку. Миги тонкое полотно скользнуло вниз, упало у ее ног сверкающим облакомтеперь Хризанта стояла перед Ашезиром в полупрозрачном красном платье и улыбалась манящей улыбкой. Белокурые локоны лежали на плечах и пышной груди, достигали тонкой талии, крутых бедер, а на кончиках завивались крупными кольцами.
Любовница приблизилась, опустилась подле ног Ашезира и поцеловала его рукуне так, как положено подданным: сначала погладила тыльную сторону ладони, затем развернула ее и потерлась щекой. Высунув кончик языка, провела им, щекоча, от подушечек пальцев до запястья.
Разденься, чуть охрипшим голосом велел Ашезир.
Хризанта поднялась и отступила на несколько шагов. Одну руку запустила в свои волосы, поиграла прядями, другой заскользила по телу, смяла груди Потом ее пальцы поползли ниже, замерли между ног Одновременно она покусывала губы и постанывала, вращала бедрами и выгибала спину так, что соски выступали через отверстия в кружеве, словно приглашая коснуться их губами, зубами
Какая же она сладкая! До чего приятно владеть женщиной, которая понимает, что и как ему нравится! Неважно, искренне она возбуждена или притворяетсяглавное, что делает это красиво.
Хризанта начала раздеваться Стянула платье с плеч, обнажила грудь с дерзко-торчащими сосками и немного помедлила, прежде чем снять его полностью.
Наконец красное кружево легло у ее щиколоток, теперь она стояла перед ним обнаженная и ждала.
Некоторое время Ашезир разглядывал наложницу, любуясь, затем поманил к себе. Она приблизилась плавным, неторопливым шагом, встала почти вплотную и раздвинула ноги. Знала, что сначала он будет наслаждаться, трогая и гладя ее, наверное, так скульпторы гладят глину, превращая ее в прекрасные изваяния
Возбуждение становилось все сильнее, хотелось взять Хризанту прямо сейчаси одновременно оттянуть момент, дольше понаслаждаться.
В конце концов Ашезир не выдержалдернул ее к себе, затем развернул спиной.
Любовница поняла без слов, раздвинула ноги еще шире и, нагнувшись, уперлась руками в пол. Ашезир скользнул пальцами по ее раскрытой промежности. Горячая, влажная! Не удержаться и не нужно!
Он снял кафтан, приспустил штаны и вошел в нее. Хризанта двигалась навстречу, стонала и время от времени вскрикивала. Сладкая, какая сладкая!
Извергнув семя, он зарычал, замер на несколько мгновений, потом отстранил наложницу и бросил:
Спасибо, милая, ты настоящее чудо. Теперь можешь идти.
Это тебе спасибо, мой принц, проворковала Хризанта, поцеловала его руку, затем оделась и, набросив накидку, скрылась за дверью.
Ашезир, все еще тяжело дыша, опрокинулся на кровать.
Хорошо, до чего хорошо! Определенно, любовные утехи спасают от дурного настроения куда лучше, чем самоубеждения, успокаивающие зелья или пьяный сок.
Он проснулся оттого, что громко хлопнула дверь. Кто-то вошел
«Кто-то»? Да во всем Шахензи существует лишь один человек, способный вот так запросто вваливаться в покои наследника!
Ашезир подскочил на ложе и уставился на отца. Тот прошел вперед, встал у изголовья кровати, наполовину загородив спиной одно из окон, и пихнул сына в бок.
Вставай! Хватит отлеживаться, уже давно утро.
Ашезир глянул за его спину: через окно пробивался бледный свет, по стеклу ползли серые капли, соединялись в размытые узоры и снова растекались в стороны. Что ж, и впрямь наступило утро, но вряд ли давно: просто отец, проглоти его бездна, привык вскакивать до солнца. Ну, если можно так сказать, учитывая, что солнце в этой проклятой стране и без того слишком часто скрывается за тучами, а сейчас еще и осень близится.
Ты что, не расслышал?! император снова пихнул его в бок, Ашезир встрепенулся, сбрасывая остатки сна, и вылез из кровати. Так-то лучше, проворчал отец. А теперь приди в себя и слушай.