Данеска уже не просто возмущаласьона злилась, ее пальцы подрагивали, и она то сжимала кулаки, то разжимала.
Вот паршивка! Но до чего же весело, оказывается, ее дразнить, и как легко!
Да, запру. Я твой муж и не желаю, чтобы ты блудила с мужчинами.
Ну, и что ты на это скажешь?
Она ничего не сказала, только оскалилась и, скрючив пальцы, бросилась на него.
Почему он до сих пор думал, что нет никакого удовольствия брать женщин против воли? Если эта женщинадурная жена, вихляющая бедрами на празднике, но никогда перед собственным мужем, то очень даже в удовольствие. Пусть знает, потаскуха! Пусть кричит, и стонет, и даже плачет! А потом сидит безвылазно в своей комнате!
Ашезир не позволил ей дотянуться ногтями до лицаперехватил запястья, подсек ноги и, повалив ее на кровать, придавил своим телом.
Ты никуда не уйдешь, ясно? процедил он. Никуда! Я иногда зову в свои покои женщин, которые приглянулись. На этот раз приглянулась ты!
Она билась под ним, пытаясь вырваться. Ее грудь упиралась в его, а бедра прижимались к паху и двигались так, будто она хотела, чтобы Ашезир взял ее как можно скорее. Глупая девчонка Лежала бы спокойно, как мертвая, и он бы сам скоро остыл.
Вообще-то Данеска не имела права сопротивляться, но, о боги, как она это делала! Пусть бы противилась и дальше, это раззадоривало.
Он сорвал с нее платье, потом впился поцелуем в губы. Она укусила. До крови, сука!
Ладно, он обойдется без поцелуев, ведь есть еще нежная шея, по которой можно провести языком, и прелестные груди с темными сосками, которые так торчат, что невозможно не обхватить их губами
Данеска охнула, и Ашезир, недобро усмехнувшись, с силой раздвинул ее ноги. Она дернулась под ним и вскрикнула, пытаясь оттолкнуть.
Бесполезно, прохрипел он. Можешь даже плакать, но сегодня я возьму от тебя все, чего до этого не получил!
Какое-то время она еще сопротивлялась, но потом смирилась. Неудивительно, он все-таки ее муж. Хотя яростной она нравилась больше Нужно бы снова ее разозлить.
Ашезир вышел из горячего лона и, махнув рукой в сторону, нарочито небрежным тоном бросил:
А теперь давай, станцуй для меня! Я этого желаю. И старайся плясать так, чтобы мне понравилось.
Она должна была разгневаться, это же так очевидно и предсказуемо! А она вдруг сказала:
Хорошо, и встала с кровати.
Что паршивка задумала?
А паршивка и впрямь начала танцевать! Полуобнаженная, она изгибала спину, сплетала руки и пела на своем языке что-то печально-красивое.
В чем подвох? спросил он себя и, не выдержав, повторил вслух:
В чем подвох?
Не прекращая танцевать, Данеска ответила:
Ни в чем. Ты же все равно будешь брать меня, когда захочешь. Так хотя бы она засмеялась. Хотя бы восхищайся! Я лучше твоих шлюх.
Я восхищаюсь, пробормотал Ашезир, едва веря своим ушам. И да, ты лучше. Подойди ко мне.
Она подошла и, как ни странно, осталась в его постели до утра.
Та восхитительная ночь с собственной женой оказалась первой и, наверное, последней. Всю следующую неделю Данеска хмурилась и не отвечала на ласки Ашезира. Кажется, они были ей неприятны. Он спросил, отчего такая перемена, а она ответила, что перемены нет, просто в ту ночь выпила слишком много вина, к тому же ее любовь снова ее предала.
Пропади пропадом эта дурная степнячка! Единственное и главное, что от нее требуется, чтобы скорее понесла. Изгоняющие отвары Данеска перестала принимать несколько дней назад, когда у нее начались лунные дни. Значит, теперь нужно являться к ней почти каждый день и терпеть ее кислую физиономию. Даже не верится, что та, танцующая и вожделенная, и эта, хмурая и вялаяодно лицо.
Мой принц! в покои заглянул стражник, и Ашезир очнулся от мыслей. Тебя желает видеть божественный. Принцесса уже у него.
Спасибо. Тотчас же к нему отправлюсь.
Интересно, что на этот раз? Совет был вчера, после него отец уже наградил парой-тройкой пощечин. А сегодня в чем дело? И зачем родителю Данеска?
Ладно, чем быстрее придет к нему, тем скорее узнает.
В покоях отца-императора жена явно чувствовала себя неуютно. Стояла, втянув голову в плечи, а на Ашезира глянула с такой надеждой, будто видела в нем спасителя. Эх, знала бы она
Божественный, Ашезир поклонился. Ты желал меня видеть?
Да! отец шагнул к нему. Ответь: кто из вас двоих немощен? Почему она до сих пор не брюхатая? он ткнул в Данеску пальцем.
Ну не объяснять же, что заставил жену на всякий случай пить изгоняющее зелье. Данеска, судя по всему, тоже об этом не сказала, иначе отец не задавал бы вопросы, а сразу встретил кулаками.
Божественный, еще мало времени прошло, а принцесса долго находилась в гибельном сне. Но я уверен, что скоро боги сменят гнев на
Император договорить не позволил.
Мне нужен внук! рявкнул он и шлепнул его по лицу. Чем скорее, тем лучше. Может, ты до сих пор не обрюхатил жену, потому что только со шлюхами развлекаешься?!
Отец сжал кулак и отвел руку: сейчас двинет или под ребра, или
Божественный! крикнула Данеска и подбежала к императору. Он не виноват, не надо его бить!
Что такое? Она бросилась защищать Ашезира?! Вот чудеса!
А кто виноват? император повернулся к Данеске. Может, ты? Я уже и не рад, что женил на тебе сына! От тебя же одни неприятности. Сначала ты, дура, яд не распознала и чуть не подохла, теперь понести не можешь! Я уж не говорю о том, что наверняка все доносишь либо своему братцу, либо папочке!
Ничего я не доношу! Не надо так говорить!
Не надо указывать, что мне говорить, а что нет! рявкнул отец.
Свистнул воздух, раздалась хлесткая пощечина, Данеска отлетела к окну, едва не упав, и теперь прижимала к носу ладонь. Между пальцев сочилась кровь, но этого императору, видать, было мало. Он получил в свое распоряжение еще одну жертву, на которую можно излить злость, и спешил этим воспользоваться.
Раз муж не научил тебя повиноваться и не перечить, прошипел он, надвигаясь на Данеску, так я научу!
Не трогай ее, сукин сын! крикнул Ашезир ему в спину.
Что ж, он верно рассчитал: император отвернулся от невестки и его гнев выплеснулся на сына. Ну да Ашезиру не привыкать
Что ты сказал, щенок?! Как меня назвал? Да я на тебе живого места не оставлю! На колени, падаль!
Оплеуха, еще одна, потом удар по животу такой силы, что Ашезир согнулся пополам. Разогнувшись же, повторил:
Не трогай мою жену.
Отец снова ударил, но Ашезир впервые не почувствовал боли. Он вообще ничего не чувствовал, кроме холодной ненависти, вот-вот готовой вылиться в сжигающую ярость.
Он так долго терпел Может, потому и терпел, что отец не бил его при других А теперь ударил при женщине! Более того, ударил саму женщину. Его, Ашезира, женщину!
В глазах все поплыло, задрожало. От еле сдерживаемой злости руки тряслись, ноги тряслись, в голове не осталось ни единой мысли
Император размахнулся снова но удара почему-то не последовало или Ашезир лишился сознания Перед взглядом вращались пятна, становясь то темнее, то светлее, в голове гудело, воздуха не хватало, а правой руке почему-то стало жарко и как-то мокро.
Проползли или пролетели мгновения, черный туман рассеялся, а разум наконец прояснилсяАшезир еще успел увидеть изумление на лице императора, а потом ненавистные глаза подернулись мутью и остекленели. Кинжал стал тяжелым.
Кинжал?
Ашезир опустил голову: на кисть лилась кровь, клинок по рукоять ушел в живот отца. Да как же это? В голове не укладывается, остается лишь тупо смотреть и медленно, слишком медленно осознавать
Ашезир. Убил. Императора. Он. Его. Убил.
Это надо же: столько времени планировать убийство, думать, как его устроить, чтобы остаться вне подозренийи все зря! Все вышло вот так глупо, по-дурацки!
Он вытащил кинжал из отцовского живота, и тело шлепнулось на пол. По темному мрамору расползлась багряная лужа.
Облегчение и дивное ощущение свободы плотно переплетались с цепенящим страхом: будь Ашезир хоть трижды принцем, но открытое убийство императора даже ему грозит если не казнью, то заточением.
Данеска Сейчас завизжит, глупая, и бросится к двери, и привлечет внимание стражников.
Нет, не визжит Стоит, не двигаясь, зажимая рот ладонями. Умница! Да только чем это поможет? Все равно, когда отца обнаружат, стражники вспомнят, кто приходил к нему последними
Нужно что-то делать с телом хрипло шепнула жена.
Ничего с ним не сделаешь, так же шепотом ответил Ашезир. Ты сейчас иди, а я останусь ненадолго. Тогда тебя никто не обвинит.
Она замотала головой.
Я выходила замуж за будущего императора, я не хочу быть вдовой преступника. Нужно что-то придумать.
А что тут придумаешь? если бы шепотом можно было кричать, он бы закричал. Даже если уйдем через потайной ход, стражники все равно не забудут, что мы входили последниеи не вышли.
Данеска оживилась.
Здесь есть потайной ход?
Да. Как и в моих покоях. Да только он ничем не поможет.
Как это не поможет? Мы хотя бы выиграем время. Наверное, в него не сразу догадаются заглянуть? Тем более о нем же не все знают, правда?
Правда
Ну хоть кто-то из них не утратил разум. Данеска помогла ему прийти в себя, и голова снова заработала.
Если спрятать труп отца в потайном проходе, его обнаружат самое раннее завтра, а скорее всего через день или двакогда одному из немногих приближенных, знающих о туннеле за стеной, придет на ум туда заглянуть. За это время можно многое успеть, кое с кем переговорить, да и вина Ашезира уже не покажется столь очевидной. Разумеется, многие вельможи подумают на него, но доказать что-то будет ой как непросто. Мало ли: вдруг некий злоумышленник узнал о тайном ходе и проник с той стороны?
Ты поможешь перенести тело?
Данеска сглотнула, закивала и наконец осипшим голосом выдавила:
Да Деваться некуда.
Ашезир подошел к отцовской кровати: возле нее, за гобеленом, изображающим битву богов со змееглавцами, и находилась пресловутая дверь. Он не сразу вспомнил, на какой камень надавить, перепробовал, наверное, пять или семь. Наконец раздался долгожданный щелчок, образовалась щель, теперь оставалось лишь толкнуть и открыть дверь.
Из туннеля вырвался холодный воздух, ударил по лицу, встрепал волосы и всколыхнул гобелен.
Ашезир вернулся к отцовскому телу, ухватил его за ноги и глянул на Данеску.
Давай, шепнул он.
Вместе они доволокли императорский труп до прохода, а там спустили по витой лестнице как можно дальше вниз. Когда поднимались обратно, взгляд Ашезира упал на черно-багровые пятна на стене. Они почти выцвели, но в том, что это следы крови, сомнений не оставалось. Похоже, отец-император использовал тайный ход не только чтобы покидать дворец, не привлекая внимания, но и чтобы незаметно избавляться от врагов
Ашезир закрыл дверь, разгладил гобелен. Теперь оставалось самое сложное: вытереть кровавую дорожку, которая тянулась от середины покоев до самой потайной двери. Причем вытереть надо было так тщательно, чтобы и капельки не пропустить.
Данеска явно подумала о том же.
Пол нужно вытереть. Отвернись.
Зачем?
А как ты собрался вытирать? Чем? Лучше, чтобы из комнаты ничего не пропало А на мне нижнее платье Можно им.
Вопреки безумию случившегося или, напротив, благодаря ему, Ашезиру вдруг стало до неприличия смешно. Правда, смех получился нервным и тревожным. Данеска глянула с возмущением, но этим только еще больше рассмешила. Кое-как Ашезир все-таки справился с собой и умолк.
Ну, и что тебя развеселило? прошипела Данеска.
Да так Можно подумать, я тебя без одежды не видел.
Все равно отвернись.
Ашезир пожал плечами и не стал спорить. За спиной послышались шорох и возня, наконец Данеска разрешила повернуться и всучила ему белое льняное платье.
Вот. Только вытри сам.
Хорошо.
Убрать кровь так, чтобы и следа не осталось, и впрямь оказалось непросто, однако он справился. Повезло, что отец не любил ковры, иначе никакой потайной ход не спас: кровь впиталась бы в ворс так, что не отмыть.
Ставшее алым платье сожгли в огне камина: сейчас, в начале зимы, он растапливался жарко, пламя гудело, ярилось и быстро сожрало ткань. Теперь надо было вымыть руки. Это они с Данеской также проделали над огнем, хоть и рисковали обжечьсязато вода сразу испарялась, не оставляя лужиц и подтеков.
Посмотри, на моей одежде есть кровь? спросил Ашезир.
На рукавах. Подверни их. И она прищурилась, оглядывая его грудь, живот, ноги. На животе. Но если не присматриваться, не видно Ты будто намеренно надел этот вишневый кафтан
Не намеренно. Видимо, сами боги были на его стороне. Может, и дальше помогут?
У Данески кровь оказалась лишь спереди, на краешке подола. Недолго думая, Ашезир отрезал от него полоску шириной в мизинец. Тоже будет незаметно, если не приглядываться, а уж по коридору они постараются пройти быстро.
Вот и все. Теперь, главное, правильно выйти из императорских покоев.
Ашезир и Данеска несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, потом одновременно вздохнули и, не сговариваясь, двинулись к выходу.
Я сейчас буду говорить, а ты, если сможешь, подыграй.
Жена кивнула, и Ашезир, слегка приоткрыв дверь, сказал:
Принцесса поняла твои слова, божественный.
Я поняла, пискнула Данеска.
Приятного отдыха, божественный.
Наконец они вышли, и Ашезир обратился к стражникам:
Император желает отдохнуть, просил его не тревожить. Воины склонили головы, а он, пройдя несколько шагов, отвесил Данеске подзатыльник и буркнул:Идем. До завтра из комнаты не выйдешь.
Жена правильно отреагировала: всхлипнула и втянула голову в плечи. Но чему тут удивляться? Хоть она и сумасбродная девица, а надо помнить, чья дочь. Император неспроста называл Андио Каммейру то старым лисом, то лживым прохвостом, то распроклятым степняком.
Впрочем, стоило им войти в свои покои и выставить оттуда прислужниц, как от ее самообладания не осталось и следа. Она затряслась, по лицу покатились слезы, а губы искривились. Издав утробный булькающий звук, Данеска прижала ладони ко рту в попытке сдержать рвотные позывы. Не сдержала. Ее вырвало несколько раз, потом она разрыдалась в голос.
Ну-ну, успокойся, приговаривал Ашезир, обхватив ее за талию и пытаясь усадить на кровать. Ты молодец. Все уже закончилось.