Да. В тот миг тебе пришлось выбирать между интуицией воина и желанием оставаться героем в глазах окружающих людей. И честолюбие оказалось сильнее.
Сильнее, прошептал Ричард и опустил голову. Правда, потом-то я справился с собой, но было уже поздно.
Поздно, согласился дракон. А вторая твоя ошибка
собака. Мне надо было убить ее раньше, до того, как я поменял мечи. Собака Ведь это был ты?
Да. Я дразнил тебя и нарывался, но дракон притворно вздохнул. Вы, рыцари, так боитесь мнения окружающих вас людей!
Это все игра для тебя, да? тихо спросил Ричард. Тебе не нужно захватывать и разрушать города. Ты делаешь это только ради игры. Ты играешь с Белым Братством. Ты испытываешь нас. А людские жизни служат ставкой в этой кровавой игре.
И снова ты прав, ухмыльнулся дракон. Что ж, я свой ход сделал, очередь за тобой. Так что ты выбираешь: жизнь или смерть?
Жизнь.
Я и не сомневался. Вы всегда выбираете жизнь, хохотнул дракон. Что ж, ступай. И не забудь свой трофей.
Трофей?
Конечно! Трофейголову убитого тобой дракона.
И снова Ричард стоял во дворе Братства, а у его ног лежала отрубленная черная голова. И снова молчали рыцари, и только смотрели с ожиданием, страхом и надеждой.
Так ты убил дракона? спросил Гарольд.
Ричард промолчал, собираясь с силами. Сейчас, сейчас он найдет в себе мужество признаться в своем поражении. Сказать, что повинен в смерти сотен людей. Что каждый из стоящих здесь рыцарейлжец. Что их белые одежды в крови.
Гарольд криво усмехнулся и посмотрел ему в глаза.
«Не делай этого», предупреждали глаза друга.
«Игру надо прекратить!»молча возразил Ричард.
«Ты ничего не сможешь доказать».
«А разрушенный город?! А трупы на площади?!»
«Это тот город, который защищал ты. Тот, который защищал я, уже отстроен заново, и там живут счастливые и беззаботные горожане, а на площади нет никаких трупов».
Ричард стиснул зубы.
Гарольд покачал головой:
«Мы всегерои. Мы убили своих драконов. И ты не сможешь доказать обратное! Тебе не удастся запачкать белые одежды Братства. Если ты сейчас скажешь правду, это будет только твой позор, только твое унижение. Но если ты промолчишь, ты станешь героемодним из нас. И у тебя останется шанс победить дракона, потому что, провожая следующего рыцаря на бой, ты сможешь подсказать ему, как надо действовать».
«В следующий раз на бой с драконом пойду я сам!»
«Можно и так, кивнул друг. Ты убьешь дракона и остановишь зло. И совесть твоя успокоится. Но для этого тебе нужно оставаться в Братстве. А стало быть, молчи».
Ричард опустил голову.
Так ты убил дракона, Ричард? спросил Гарольд.
Да! Убил!
Ровно через пять лет Ричард стоял в церемониальном зале и смотрел на голову убитого им дракона. За прошедшее время он и сам успел поверить в свой подвиг. А как тут не поверить, когда о тебе слагают легенды, прекрасные девушки грезят о тебе по ночам, а восторженные юноши мечтают стать хоть капельку похожими на тебя!
Ричард стоял и думал о том, что пятилетний срок подходит к концу, что со дня на день должна прибыть депеша с просьбой о помощи: очередному городу понадобится герой. Тогда, пять лет назад, стоя во дворе у статуи, Ричард решил, что вновь выйдет на бой с драконом. Да, тогда он так решил. Тогда
А теперь
Ричард покачал головой. Нет. Это дело молодых, а он уже однажды убил своего дракона.
Пойдем к кастеляну, Генрих, позвал Ричард молодого рыцаря. По традиции мы выходим на бой в белых одеждах.
Генрих кивнул и шумно сглотнул слюну, по-птичьи дернув кадыком. Он очень волновался перед боем.
Да ты не трусь, ободрил его Ричард. Там дел-тона пару взмахов меча.
«Стального меча по черной собаке». Он усмехнулся.
Пару взмахов, вздохнул Генрих и посмотрел жалобно:Может, посоветуешь что-нибудь, а?
Да что тут советовать, отвел глаза в сторону Ричард. Дракон, он и есть дракон.
Генрих ушел, а Ричард смотрел ему вслед и думал:
«Я не могу подсказывать тебе, парень, потому что тогда ты на самом деле убьешь дракона. И тыединственный из насстанешь героем. И все бы ничего, да только этот поганец перед смертью наверняка расскажет тебе всю правду, и тогда ты вернешьсяполный собственного величия и праведного гнева к лжецам. Ты станешь великим героем. А кем окажемся мы? Нет, парень. Увы. Мы все повязаны ложью и кровью, и, как ни крути, для тебя тоже иного пути нет. Уже завтра ты станешь одним из насгероем легенд и девичьих грез. Бесстрашным героем великого Белого Братства! А дракончто ж Он ведь э-э-э нечасто и э-э-э немногоподумаешь, один город в пять лет. В войнах и то ежегодно гибнет гораздо больше народу!
Да Что ж тут поделаешьдракон, он и есть дракон.
А мыгерои».
Сергей ФединВОСХОДИТ МУТНОЕ СОЛНЦЕ
Всю ночь под жуткое уханье филина Яга ворочалась на своей остывшей печке. А утром, едва засветилось пыльное оконце, засиженное ядовитыми мухами, свесила босые ноги вниз и, кряхтя, потащилась к двери.
Тяжко было у старой на сердце, муторно. Почти уж сто лет не слезала она с печи, все хворала. А как чуток полегчало, решила проведать глушь свою дремучую.
Заскрипела, поднатужилась дверь трухлявая, выпустила-таки старуху на свет. Крякнула изба, зашаталась, но выстояла, только ногой трехпалой дернула.
Оглянулась старуха окрестне узнать Леса.
Все вокруг в рост человеческий заросло белесой дурман-травой. Неподвижно и угрюмо расстилалась она во все стороны. Только желтый туман колыхался поверху. А деревья, могучие, мрачные, по самые вершины заросли густой паутиной.
И ни звука кругом, ни шороха. Удивилась Яга, видно, неладно что-то в ее Лесу. Надо, думает, слетать, все закоулки проведать, разузнать, в чем дело, да наказать кого следует.
А ну-ка, где там ее волшебная ступа? Полезла под избу, нащупала скрюченными пальцами свою заветную, вытащила на свет.
Смотритв труху рассыпалась старая ступа, ни на что не годится.
Осерчала Яга, да делать нечегопришлось идти пешком. Вышла на заколдованную тропинку, кликнула лешего. Но никто не вышел из чащи. Бывало, раньше леший тут же бежал на зов, кланялся да дорогу показывал, а сейчас как сквозь землю провалилсяне отзывается.
Пуще прежнего осерчала старая, ударила злобно клюкой в землю, Змея Горыныча вызывать стала.
И опять никто не явился.
Совсем расстроилась Яга, ничего понять не может.
Приковыляла к заколдованному болоту, еле отдышалась. Свистнула по-особому, да никто не отзывается. Ни кикимор, ни водяного не видать. Как вымерло все. Только гадюка под колодою зашипела и тут же смолкла.
Что за напасть такая?
С трудом вспомнила Яга старое заклятье, ворона, хранителя Леса, призывающее. Уж ему-то никак нельзя пропасть. Покуда Лес стоит, ворону суждено при нем быть.
И точно, зашумели крылья, явился черный ворон, сел Яге на плечо. Смотрит старухаи ворон сдал. Облезлый какой-то, поник весь, и глаза с трудом открываются.
Будто хворый.
Ну-ка, спрашивает сурово Яга, признавайся, что с Лесом случилось да куда вся его живность подевалась?
Нахохлился ворон, заплакал черными слезами.
Почитай, никого не осталось, матушка Яга. Все сгинули кто куда, а Лес уж давно болеет. Будто заворожили его или порчу какую наслали.
Да где ж народец-то наш лесной да волшебный? Где русалки, водяной, леший? А Соловей-разбойник?
Поразъехались в разные стороны, вздохнул ворон, все больше за лучшей долей в чужие края. Русалки, к примеру, в чужедальнем озере, за тридевять земель, тамошнего водяного Дракона обхаживают да срамные пляски на воде для гостей его устраивают. А водяной при них же стражником устроился.
Ну а леший с Соловьем-разбойником, они и здесь-то на руку были нечисты, а как надзору поубавилось, так сразу за горышасть. Туда, где, сказывают, позолоченный лес стоит, а в нем райские птицы разгуливают, как у нас воробьи. Связались они там с упырями да оборотнями и теперь разбоем промышляют.
А Змей-то Горыныч, защитник наш испокон века, неужто тоже сгинул?
Сгинул, матушка, проскрипел ворон. Он теперь в Тридесятом царстве за ихнего короля воюет. Большую ему плату за это положили. Как его не понять, вон у него два змееныша растут, их кормить надо. А все ж обидно.