Шесть самолетов времен второй мировой войны: пять, по всем признакам, бомбардировщиков, и нечто полуразвалившееся, похожее на гидросамолет. Машины стояли на шасси, будто когда-то, несколько десятков лет назад совершили здесь вынужденную посадку. Когда-то в свое бурное и героическое время эти машины считались верхом инженерной мысли, совершенным оружием, оплотом и надеждой, сейчас это был просто металлолом, способный заинтересовать только сборщиков вторсырья и нескольких, сохранившихся в наше продажное время чудаков, любителей военных раритетов.
Время и непогода не пощадили эти грозные машины: плексиглас блистеров помутнел, покрылся сетью трещин, раскололся во многих местах, сквозь дыры в обшивке, как ребра мертвеца, проглядывал каркас, как внутренности, свисали пучки проводов и трубок. Рукотворные птицы уже давно отжили отпущенный им век и медленно разлагались, вид этого распада был таким же отвратительным, что и распад живой плоти.
Ребята с удивлением и трепетным почтением рассматривали самолеты. Если быть точным, почтение испытывали Продиджи и Страус, а Шнурок негодовал по поводу большого количества металлолома, пропадающего в этом глухом месте, и особенно, столь ценимого сборщиками, алюминия. О чем думала Юля? Этого никто не знает, эта тихоня никому не доверяла свои мысли.
Потом Продиджи обратил внимание на белые звезды в синем круге, нарисованные на крыльях самолете, едва заметные из-за стершейся, облупившейся краски:
Вот-так-так, это американские самолеты.
Да, ну, отмахнулся Шнурок.
Американские, подтвердил Страус. Я такие на картинках видел.
Только что могут делать американские самолеты в нашем лесу? Не унимался Продиджи. Когда во время войны наши войска пользовались американскими самолетами, они их перекрашивали, и красные звезды на крыльях рисовали.
Молодые люди разбрелись между самолетами. Суетливый Продиджи полез внутрь. Пугливый Шнурок, хотя раньше никто не считал его пугливым, остался вместе с Юлей сторожить брошенные рюкзаки. А Страус бродил вокруг, трогал лопасти винтов, царапал ногтями осыпающуюся краску, пару раз заглянул в открытые люки.
Продиджи развел в самолетах бурную деятельность: дергал рычаги и штурвалы, шевелил плоскостями рулей, гремел железом. Его любопытная голова попеременно то возникала в кабине, на месте пилота, то высовывалась сквозь разбитый носовой фонарь, а вскоре маячила на месте хвостового стрелка.
Оружие с самолетов сняли, деловито сообщил он, выпадая сквозь бомболюк под ноги Страусу.
Ну а что ты хотел? Удивился Шнурок. Будет такое добро бесхозным валяться.
А еще это говорит о том, что здесь есть люди. Ты о чем, Страус, так глубоко задумался?
Да вот, подумал, не самолеты ли это эскадрильи номер девятнадцать.
Это что за эскадрилья такая? Глупо спросил Шнурок. Кстати, когда он что-то спрашивал, то всегда выглядел глупо.
Вот эти штуки под днищами вполне могут быть направляющими для авиационных торпед, какие во вторую мировую войну использовали. Рассуждал вслух Страус, словно не слыша вопроса. Может, это действительно самолеты эскадрильи девятнадцать. Вон и гидросамолет стоит, он вместе с эскадрильей пропал.
Где пропал? Потерял терпение Шнурок. Ты, Страус, умника из себя не изображай. Объясни по-человечески.
Продиджи молчал и выжидательно смотрел на Страуса, он тоже ничего не знал про эскадрилью номер девятнадцать.
Эскадрилья номер девятнадцать из пяти бомбардировщиков-торпедоносцев и один гидросамолет исчезли в «бермудском треугольнике» шестого декабря девятьсот сорок пятого года. Просто и лаконично объяснил Страус.
На Продиджи это предположение произвело впечатление, но Шнурок стал выглядеть еще глупее. Несвойственная ему напряженная мозговая деятельность отпечаталась на его лице в виде округлившихся глаз, вытянувшихся в трубочку губ и глубоких морщин, собравшихся на переносице. На глубоко задумавшегося роденовского «Мыслителя» он явно не тянул.
Вот-так-так, удивленно пробормотал Продиджи.
Фигня все это, махнул рукой Шнурок, сложный мыслительный не привел ни к какому результату, и Миша просто прогнал скопившиеся в голове мысли решительным жестом.
А я и не говорю, что это те самые самолеты, спокойно ответил Страус. Просто сделал предположение.
А если это те самолеты? Спросил Продиджи. То какой отсюда напрашивается вывод?
Мы попали в зазеркалье, в параллельный мир, к черту на кулички, на тот свет, в рай или ад. Перечислил варианты Страус. Может, нас машиной все-таки задавило, мы все умерли и даже этого не поняли.
Ерунда, отмахнулся Продиджи, а Шнурок, поднапрягшись, родил еще одну мысль:
Я знаю, какой напрашивается вывод! Нужно валить отсюда, да побыстрее!
Кто бы спорил, пожал плечами Продиджи, после чего снова полез в бомболюк, снова загремел железом и выкинул наружу метровой длины стальную трубку и бухту проволоки, затем опять выпал наружу.
Вот что, Шнурок, сказал он деловито, у нас есть охотничьи патроны, вот тебе проволока и трубка, да с дыркой на боку сверлить не придется. Сооруди-ка для нас мультук. На всякий случай вдруг воющие звери к нам пожалуют.
Шнурок с раннего детства занимался конструированием всевозможных огнестрельных устройств, пусть и более простых, чем средневековые фитильные аркебузы, но стреляющих и, иногда, попадающих в цель. Такие примитивные самопалы Продиджи называл восточным словом «мультук».
Шнурок воспринял предложение благосклонно. Но для начала ребята отошли от самолетов в лес, где росли необходимые для изготовления оружия деревья, да и делать возле этих механических руин было нечего.
При помощи топора Шнурок выпилил средних размеров палку, ножом придал ей какое-то подобие ружейного ложа и проволокой примотал к ней трубу, предварительно согнув и сплющив один конец. Благо дырка, пригодная для затравочного отверстия, в трубке уже имелась, не нужно было сверлить, да и не было у них пригодного для этой работы инструмента. Чтобы ствол случайно не разорвало, Шнурок обмотал трубку несколькими витками проволоки. Потом ребята разобрали один ружейный патрон, забили в ствол порох, вставили пыж, засыпали сверху дробь и вставили еще один пыж. К затравочному отверстию прикрепили простую спичку.
Надобно испытать, деловито сообщил Шнурок, собираясь поджечь затравку.
Стоп-стоп-стоп! Остановил его Продиджи. Сделай это дистанционно, не рискуя своей и нашими жизнями.
Это как? Глупо спросил Шнурок.
На ветке мультук закрепи, подожги спичку и отойди подальше.
А, понял, согласился Шнурок и пошел выполнять требуемое. Закрепил самопал в расщепе дерева, поджог спичку и отбежал в сторону.
Грянул громкий выстрел. Вылетевшая из ствола дробь ударила по листьям, вспугнув гнездившихся в кронах птиц. Громкое эхо, отразившись от лесной чащи, вернула звук выстрела обратно и повторило несколько раз.
В белый свет, как в копеечку, скептически пробурчал Страус и оглушено тряхнул головой.
Но против волков может помочь, Продиджи не терял оптимизма.
Пойдемте домой, настоятельно потребовал Шнурок, снимая мультук с дерева. Нужно еще Оксанку найти.
Но Оксанку они так и не нашли, да и из лесу не выбрались, хотя и проблуждали в чаще несколько часов. Тропинки, которыми воспользовались ребята, оказались капризными, причудливо извитыми, то расходящимися в разные стороны, то собирающимися вместе. Карта тоже подвела, некоторые ориентиры на ней отсутствовали, но появились новые, на карте не отмеченные. Там, где значилась широкая дорога, был густой и непроходимый лес, зато в неуказанном месте обнаруживались неучтенные дороги. Благо, рельеф не изменился, многочисленные водоемы тоже были в положенном месте. По этим приметам Страус смог определить свое местоположение, но найти дорогу домой у него не получалось.
Нас телепортировало в какое-то другое место, возможно за сотню километров от Чумска, решил он обреченно.
Фильмов сказочных насмотрелся? Проворчал Шнурок. Скажи: заблудился, дорогу домой не найдешь.