Грег Иган - Аксиоматик стр 38.

Под давлением доктор Тайлер вынуждена признать, что нет причин дальше держать меня в больнице, но

 Но я бы предпочла и дальше наблюдать вас.

 Думаю, я сам смогу наблюдать за собой,  отвечаю я.

* * *

Двухметровый выносной экран видеофона лежит на полу моего кабинета. Примитивно, но зато не позволяет «ясновидению» узнать, что происходит на маленьком экране, который у меня перед глазами.

Андреа говорит:

 Ты помнишь эту группу из «Криэйтив Консалтантс», которую мы наняли прошлой весной? Они предложили блестящую идею«Киноклассика, которая могла бы существовать»фильмы, которые могли бы стать событием, но по каким-то причинам не были закончены. Они собираются начать серию с «Трех взломщиков» это голливудский римейк «Костюма для вечеринки» с Арнольдом Шварценеггером в роли Депардье, а режиссером будет Леонард Нимой или Айвен Рейтман. Отдел маркетинга провел моделирование, оно показало, что двадцать три процента подписчиков могут взять пробный экземпляр. Стоимость тоже не очень высокау нас уже есть права на моделирование большинства артистов, которые будут нужны.

Я киваю головой своей марионетки:

 Это просто замечательно. У нас с тобой есть еще какие-нибудь дела?

 Только одно«История Рэндольфа Мэрчисона».

 А что с ней такое?

 Отдел психологии зрителей не хочет утверждать последнюю версию сценария. Дело в том, что нападение Мэрчисона на тебя нельзя не упомянуть. Это слишком известный эпизод, и

 Я никогда не требовал выбрасывать этот эпизод. Я только не хочу, чтобы рекламировалось мое состояние после операции. В Лоу стреляют. Он остается жив. Вот и все. Есть прекрасная история о зверском убийстве путешествующих автостопом, и не надо ее засорять ненужными подробностями о болезнях второстепенного персонажа.

 Разумеется, не надо, но проблема не в этом. Проблема в том, что если мы упоминаем покушение, то не можем не сказать о поводе к нему. А поводом был сам мини-сериал, и отдел психологии считает, что зрителям не понравится такая рефлексивность. Если речь идет о выпуске новостейдругое дело, главным предметом программы является сама программа, то, что делает ведущий, и есть новостик этому все привыкли и принимают как должное. Но документальная драмадругое дело. Здесь нельзя сначала использовать литературный, повествовательный стильтем самым дав понять зрителям, что они могут не бояться сопереживать, это не страшно, это просто развлечениеа потом вдруг взять и перевести все дело на тот самый сериал, который они смотрят.

 Хорошо. Отлично.  Я пожимаю плечами.  Если выхода нет, снимай проект. Ничего не случится, спишем его в убытки.

Она с несчастным видом кивает. Уверен, именно такого решения она и хотелано ей неприятно, что все было сделано так небрежно.

Когда она вешает трубку и экран гаснет, неизменная комната быстро приобретает скучный вид. Я переключаюсь на кабельное вещание и пробегаю по десятку-другому каналов «Цайтгайста» и его основных конкурентов. Передо мной весь мир, глазей на что хочешьот голода в Судане до гражданской войны в Китае, от парада рисунков на теле в Нью-Йорке до кровавых последствий взрыва в Британском парламенте. Весь мир! А может быть, модель мирачастью правда, частью догадки, частью благие пожелания.

Я откидываюсь в кресле назад до тех пор, пока не встречаю собственный взгляд. И говорю:

 Мне здесь осточертело. Давай пойдем куда-нибудь.

* * *

Я смотрю, как снежная пыль оседает на мои плечи, прежде чем резкий порыв ветра унесет ее прочь. Оледенелая пешеходная дорожка пустыннав этой части Манхэттена люди не ходят пешком даже в самую замечательную погоду, не то что в такой собачий холод, как сегодня. Единственные, кого я с трудом могу различить сквозь пелену снега,  четыре моих телохранителя, двое впереди и двое сзади.

Я хотел получить пулю в голову. Я хотел погибнуть и возродиться вновь. Я хотел найти волшебный путь к искуплению. А что я получил?

Я поднимаю голову, и рядом со мной материализуется оборванный бородатый бродяга, притопывающий ногами, дрожащий, обхвативший себя руками, пытаясь согреться. Он ничего не говорит, но я останавливаюсь.

Один из тех, кого я вижу внизу, тепло одет, на нем пальто, боты. На другомистертые до дыр джинсы, ветхий летный бушлат, дырявые бейсбольные тапочки.

Просто оскорбительное неравенство. Тепло одетый человек снимает свое пальто, отдает его дрожащему и идет дальше.

А я думаю: «Какая прекрасная сцена для «Истории Филиппа Лоу»!»

* * *

 _{Перевод на русский: Е. Мариничева, Л. Левкович-Маслюк.}

ПОХИЩЕНИЕРассказ

Мой офисный компьютер умеет искусно отделываться от телефонных звонков, но об этом вызове он меня даже не предупредил. На семиметровом настенном экране напротив моего стола, где я просматривал новую работу Крейцигаблестящую абстрактную анимацию под названием «Спектральная плотность»,  неожиданно появилось лицо молодого человека непримечательной внешности.

Я сразу же заподозрил, что это маска. Черты лица были самые обыкновенные мягкие каштановые волосы, бледно-голубые глаза, тонкий нос, квадратный подбородок, но само лицо казалось чересчур симметричным, слишком гладким, лишенным индивидуальности. На заднем плане узор из ярко раскрашенных шестиугольных керамических плиток медленно двигался по обоямбезнадежно слабый ретрогеометризм, призванный придать лицу большее правдоподобие. Все это пронеслось у меня в голове в одно мгновение; на экране, доходившем до потолка галереи, высотой почти в четыре моих роста, изображение можно было рассмотреть с самой крайней дотошностью.

Молодой человек сказал:

Неестественный ритм его речи, с нажимом на каждое слово, напоминал чтение плохих стихов поэтом-хиппи на каком-нибудь перформансе (Эта вещь называется «Требование выкупа»). Пока маска говорила, в нижней части экрана вспыхнул шестнадцатизначный номер счета.

 Пошли вы к черту,  сказал я.  Это не смешно.

Маска исчезла, на ее месте появилась Лорен. Ее лицо горело, волосы были растрепаны, словно после борьбы, но никаких следов смятения или истерии, она жестко держала себя в руках. Я впился глазами в экран. Комната будто закачалась, по рукам и груди почти мгновенно потекли струйки пота.

Она сказала:

 Дэвид, слушай: со мной все в порядке, мне никто не сделал больно, но

Связь прервалась.

Секунду я просидел в оцепенении, мокрый от пота. Голова кружилась так, что я не решался пошевелить даже пальцем. Потом я сказал офису: «Покажите запись этого разговора». Я ожидал услышать:

«Вас сегодня ни с кем не соединяли», но я ошибся. Все повторилось еще раз.

«Ваша жена у нас»

«Пошли вы к черту»

«Дэвид, слушай»

Я сказал офису:

 Позвоните мне домой.

Не знаю, почему я это сделал, на что надеялся. Наверное, просто рефлекс так падающий пытается ухватиться за что-нибудь надежное, даже если точно знает, что не дотянется.

Я сидел и слушал гудки в трубке. Я думал: как-нибудь справлюсь. Лорен будет цела и невредиманадо только заплатить деньги. Все уладится, шаг за шагом, все распутается непременно, неумолимо, даже если каждая секунда на этом пути сейчас кажется непреодолимой пропастью.

После седьмого гудка мне показалось, что я сижу здесь уже несколько дней и без сна. По телу разлилась слабость, оно онемело, я его почти не чувствовал.

А потом Лорен взяла трубку. На экране я видел студию у нее за спиной, знакомые наброски углем на стенах. Я открыл рот, но не мог сказать ни слова.

Легкое недовольство на ее лице сменилось тревогой.

 Что с тобой, Дэвид?  спросила она.  У тебя сердечный приступ?

Еще несколько секунд я был не в силах ответить. Я чувствовал огромное облегчение и одновременно досаду, что меня так легко одурачили, но расслабиться не мог, боясь, что все это вдруг исчезнет; в самом деле, если кто-то обманул мою офисную систему связи, то и этот разговор может быть поддельным Изображение Лорен, схваченной похитителями, ничем не отличалось от той Лорен, которую я вижу сейчас в студии, в полной безопасности. В любой момент «женщина» на экране может начать бесстрастно повторять: «ваша жена у нас»