Боже, каких идиотов призываем. Раздеться до гола, что означает полностью. Он раскрыл планшетку, уставился в список.
Абакумов Андрей Анатольевич?
Я!
Да, ты. Возьми карту, пойдешь первым. Раздевайся и живее.
Баранов Николай Петрович?
Я.
Гнеденок Кирилл Валерьевич.
Я!
На мне лейтенант запнулся:
Клон Максимэ-э-экак твое отчество? Написать забыли.
Я! выкрикнул делая шаг. Не забыли, все правильно.
Как верно?
У меня нет отчества.
Как нет? Это не положено, лейтенант растерянно покачал головой.
Это уж как у кого получилось, философски заметил я.
Молчать! закричал лейтенант.
Всем известно, что крик, как голосовая модуляция, является защитной реакцией на незнакомое. Я вырвал медкарту, отошел в сторону и принял участие в общем стриптизе.
Идиоты, краснея, пробормотал лейтенант.
Сложив узел с одеждой подле стены, сел сверху, чувствуя себя полным нудистом.
Наконец стали вызывать, как выразился лейтенант, согласно алфавитных данных.
Рядом, примостился парень. Мне он показался знакомым и не мудрено: мы все были братьями-клонами: голые и лысые.
Хвалей, Дима, представился он. Я тебя знаю, ты с энергоцеха, а я на электротехническом участке работал.
Может и встречались, я заглянул в большие серые глаза, спрятанные за круглыми стеклами очков. Сейчас никого не узнаешьвсе на одно рыло.
Это точно, армия стирает индивидуальность, сплошной монолитизмХвалей улыбнулся, поправил очки.
«Вот умник нашелся», хмыкнул про себя.
Парень поставил карточку на живот, используя её как фиговый листок, сцепил руки на коленях. Интересно, куда нас отправят? Не слышал откуда купцы приехали?
Какая разница. Нас в армию отправят.
Нет, разница есть.
И куда ты хочешь? насмешливо поинтересовался я.
В десантные войска, но боюсь, что из-за очков не возьмут. А ты?
Не думал об этом, я пожал плечами, отмечая про себя что «умник» еще вдобавок романтик. После обезьянника и хабзарни мне все равно куда.
Ты был в отказнике?
Был.
В котором?
Тебе что?
Я из восьмого.
Третий, знакомство скрепили крепким рукопожатием. Обезьянникэто пожизненное братство.
Теперь понятно, почему у тебя нет отчества.
Но у тебя есть, хмыкнул я.
У меня другая история, Хвалей пожал плечами, грустно улыбнулся. Кажется твоя очередь, он кивнул на лампочку.
Спасибо и с Богом, я вскочил на ноги и направился к двери. Кто-то стрельнул по ягодицам бумажным шариком. Не оборачиваясь, я показал кулак. За спиной раздался хохот. Опустив на причинное место медкарту, внутренне краснея, толкнул дверь.
Не люблю людей в белых макинтошах, у меня на них послеродильная аллергия. Не испросив моего мнения, забыв, про мнение Всевышнеговытряхнули из пробирки в сумасшедшее время и в сумасшедшую страну. Здешние люди под белыми халатами носили армейскую форму. Они ничьего мнения не слушают, выполняют приказы.
Врач отбежал в угол комнаты, предварительно усадив меня в кресло. Сложив губы трубочкой, прошептал:
Тридцать шесть красных попугаев.
Шестьдесят восемь зеленых крокодилов, отозвался я.
Врач обиделся. Небрежно заглянул в мои уши, посмотрел рот и сел за стол. Что-то коряво написал, поставил размашистую подпись.
Идите. Продолжайте движение, взмахнул прощаясь картой.
Продолжаю, я вошел в следующую дверь.
Дантист, заглянув в рот, объявил:
Зубки, молодой человечище, отменные. Ни одной пломбочки, ни одной дырочки, кариеса не видать. Какой пастой пользуетесь?
«Поморин».
Странно. Значит у вас хорошая наследственность.
Даже не сомневаюсь.
Вашими зубами прутья грызть можно. Ступайте, человечище, удачной вам службы.
Не могли ничего лучшего пожелать?
Терапевт, озабоченно хмурясь, обстучал мои колени, с таким видом, словно настраивал пианино. Осмотрел руки, ноги, громко сопя обследовал стетоскопом грудь.
У меня сердце болит, я попытался навязать разговор.
У кого оно сейчас не болит? меланхолично вздохнул терапевт, расписался в карте и демонстративно кивнул на дверь.
Женщины! Я чуть не выронил медкарту. Крепко прижал «фиговый листок» к животу. Так всегда, не знаешь, что может подстерегать, за поворотом.
Входи, не изнасилуем. Подбодрила пожилая женщина, кинув беглый взгляд, она сидела за столом и заполняла карточки. Рядом стояла молоденькая брюнеточка. Тут же ехидно хихикнула. Наверное, практикантка. В их кабинете было меньше казенщины, даже радио играло:
«Стекла не бьют, потому что их нет.
Сказка о том, где был солнечный свет.
Я же пою, где поет ворона»
Иди сюда, властно приказала врач.
Я представил, сколько таких бесполых, как я, проходит перед ней за день.
Нина, возьми у него карту.
Отдай, практикантка, не без труда сорвала мой «фиговый листочек».
Повернись и стань в углу, командовала женщина. Сексуальные связи были?
С кем не бывает, ухмыльнулся я разглядывая зеленую стенку.
С мальчиками? С девочками?
При чем здесь мальчики?! возмутился я.
Нагнись.
Что?
Нагнись!
Я робко повиновался. Отличная поза для использования. Меня употребилибросив мимолетный взгляд.
Выпрямись. Иди сюда, позвали к столу.
Убери руки, не бойся, не оторву.
Я не боюсь, руки я не убрал, развел ладони крылышками в стороны.
Нормально, просто замерз, констатировала женщина, Нина, пишиотклонений не обнаружено, к строевой службе годен.
Я сердито вырвал у хихикающей Нины «бегунок».
Какие мы стыдливые.
Посмотрел бы я товарищ, на тебя со стороны, бросил я, прикрывшись листком и пятясь к дверям.
«Тикают так, как вулканы поют.
Реки стоят, воду больше не пьют.
Ты как они, я же, как ворона.
Я ворона! Я ворона! На-на-на-на-на!»
Уф, с облегчением хлопнул дверью, попадая на новую экзекуцию.
Кто там? Здравствуйте! дядя, в толстых очках, широко улыбаясь, усадил меня в кресло, отбежал к щиту с буквами. Он взмахнул указкой, словно дирижер и ткнул в нижний ряд.
Это видите?
Вижу.
И это видите?
Вижу.
Какая буква?
Дабалъю.
Может быть, может быть, он приблизил лицо к щиту. Может быть. Подбежал к столу, придвинул мою карту. Склонился низко, как будто склевать хотел. Ну и отлично, сынок, артиллеристом будешь.
Всего хорошего, протянул анкету.
В следующей комнате показывали картинки и просили догадаться, что художник хотел изобразить. У каждого свое видение мира, как и выражение его.
Цифры видите?
Ну, если приглядеться.
Так, смотрите сюда. Домик видите?
Нет, лошадь вижу.
А, здесь, цифру 6 и 7 видите?
Нет, это буквы «хэ» и «у».
Так, какого цвета?
Ультрамаринового, с небольшой примесью золотистого. Похоже на ранние работы Моне.
Врач внимательно посмотрел на меня и открыл белую страницу.
Что видите здесь?
Вижу дорогу дальнюю и казенный дом.
Правильно видите, он с облегчением расписался в медкарте.
У вас поразительный взгляд на вещи, прокомментировал медик.
Нет, у меня выразительный взгляд.
Пройдя еще несколько кабинетов, я дошел до последнего. Хозяин кабинета, толстый капитан, обходился без белого халата.
Карту, прокаркал он.
Я положил на стол медицинскую карточку с собранными автографами. Сел напротив, кресло жалобно проскрипело. Зеленый свет настольного абажура и зашторенные окна, должны были создать условия для интимно-задушевного разговора. Капитан бегло просмотрел медкарту.
Очень хорошо.
Неплохо, усмехнулся я.
Капитан внимательно посмотрел на меня.
Хочешь служить в армии?
Голубая мечта детства.
Ну-ну, капитан качнул головой. Фамилия у тебя странная.
Не вы первый удивляетесь.
Тебя в детстве случайно не Пол, звали? в меня впились холодные рыбьи глаза.
Возможно, осторожно ответил я.