Как будто Ян не знал, что отец ежедневно проводит много времени в их подвальном спортзале, стараясь восстановить свою физическую форму.
Ян гордился своим отцом и очень его уважал. Даже когда тот из пышущего здоровьем златовласого великана превратился в слегка поседевшего, сильно похудевшего калеку - это ничего не изменило. Наоборот, даже прибавило еще больше уважения. Не сломаться и с гордо поднятой головой выдержать все эти испытания судьбы, дано было не каждому. Он до сих пор помнил тот страшный день, когда к ним в дом позвонили из больницы. Мама А во время разговора невероятно сильно побледнела, после чего спокойным голосом поблагодарила звонившего. Ее самоконтроль был невероятен. Им вообще повезло, что в их жизни появилась мама А. Она была той женщиной, что воспитывала его наравне с отцом, заботилась, когда болел, успокаивала, когда боялся темноты. Он до сих пор помнил ту колыбельную, что она пела ему почти каждую ночь перед сном, унимая его страхи.
В лунной ночи
Волк не кричи.
Пусть мой малыш уснет.
В звездную ночь
Все страхи прочь.
Пусть мой малыш уснет.
Старый медведь
Хватит реветь.
Пусть мой малыш уснет.
Мышь на полу
Замри там в углу.
Пусть мой малыш уснет.
Больше не жди
Сон к нам приди.
Пусть мой малыш уснет.
Жаль только, что потом у нее с отцом что-то не сложилось и они разошлись. Они с отцом остались здесь, на севере, а она уехала в столицу. Но связи она с ним не оборвала. Они часто созванивались.
Как она жила до того, как стала жить с ними, Ян не знал, но примерно догадывался. По обмолвкам и оговоркам выходило, что раньше она была кем-то вроде мошенницы или карманницы, а может и то, и другое вместе. К тому же те вещи, которым она его обучила, втайне от отца, который был резко против таких умений у своего сына, явно тому свидетельствовали.
С ее легкой руки он научился пальцами читать наколки на игральных картах. Причем не важно каких, пластиковых или картонных. Сейчас, правда, у него это практически не получалось, особенно на старых игральных картах, в виду того, что кожа на кончиках пальцев сильно загрубела, но все же его пальцы были все также достаточно ловки и проворны, чтобы незаметно вытащить что-либо из чужого кармана. Он мог сделать это даже с закрытыми глазами. Правда юноша этим умением никогда не пользовался, потому что та же мама А строго-настрого запретила ему это делать, если это от этого не зависит его жизнь. Также она научила его открывать закрытые механические замки разнообразными предметами, которые могли послужить отмычками, от скрепки до кредитной или пластиковой игральной карты.
Когда он, по детской наивности, похвастался своими успехами в этих навыках перед отцом, то впервые стал свидетелем настоящей ссоры между ними. После этого он еще долго ходил и чувствовал себя виноватым в этом и только с большим трудом маме А удалось убедить его, что в этом нет его вины.
Единственное, против чего его отец никогда не возражал, так это против его обучения ею метать ножи. Метать ножи, благодаря маме А он умел просто великолепно уже сейчас. С обеих рук одинаково точно. Впрочем, не только ножи. Любые предметы. Сам Ян видел в этом, в основном, развлекательный аспект, но все же это было что-то такое, что вызывало в нем какой-то непонятный и необъяснимый восторг. В тот момент, когда он брал в руки метательный нож, то словно становился героем из старых легенд, что разит врагов направо и налево. Немного глупо и наивно, но большинство парней в его классе испытывали почти благоговейный трепет перед оружием и не важно, что это был всего лишь метательный нож, которым мгновенно убить без должной сноровки, силы и опыта было практически невозможно.
Резкий порыв холодного ветра со снегом заставил его поежиться и втянуть голову в плечи. Ян не любил холода. Обычно, для ведуна или же, как было принято официально говорить, инициированного физического типа, каким был Ян, низкие температуры не доставляли никаких неудобств, достаточно было просто начать циркулировать по всему телу элан. Благодаря этому простому действию ведуны могли даже в ледяной воде плавать, не испытывая дискомфорта и не подвергая свой организм опасности. Вот только Яну из-за браслета на его руке даже такой элементарный прием, как циркуляция элана по телу, был недоступен. Ему банально запрещалось использовать техники и приемы ведуна без надзора со стороны. И если его отец выбил разрешение на снятие этих ограничений дома для того, чтобы научить Яна таким простым вещам, как медитация или ускорение сознания, то вот за пределами дома, на улице он уже не имел на это права. Только под присмотром кого-то из конторы инквизиторов или же учителей в школе. Но там Ян старательно избегал разнообразных факультативов, а специального общеобразовательного курса в школе не было. Все же обычно инициацию проходят после шестнадцати лет, а не как он в десять. Нет, в школе были еще инициировавшиеся ученики, которые сделали это раньше шестнадцати, но таких было не так много и для них было достаточно факультативного обучения. И насколько Ян слышал от этих учеников, ничего особенного там не преподавали. Те же основы, что преподавал ему отец.
Вот и приходилось ему мерзнуть и ежиться от холодного ветра. Иначе браслет зафиксирует движение элана, ему выпишут штраф, и появится еще одна пометка в личном деле. А после трех таких замечаний его пустая черная звезда станет закрашенной и это уже станет настоящей проблемой. Не только для него, но и для отца. Пусть лично его отцу та же инквизиция ничего не сможет предъявить, лишь денежный штраф, то вот самого Яна после такого отправят куда-нибудь для перевоспитания. А это считай тюрьма, пусть и на воздухе и без стен с решетками на окнах. Нет, такого ему даром было не нужно.
При мыслях о неволе в голове юноши невольно возник образ стройной пожилой женщины, которая слегка прикрыв свои, выцветшие от старости, глаза и поджав губы, осуждающе качала головой. От этого образа Ян даже сбился с шага, отчего в него врезался позади идущий мужчина. Они оба извинились друг перед другом, а Ян лишь тяжело вздохнул. В который уже раз за несколько часов. Можно сказать, что его уже ждала одна тюрьма и звалась она 'уроки танцев у миссис Краст'. Как бы глупо это не звучало, но эти уроки он воспринимал, как самую настоящую кару небесную.
А все началось, когда ему было одиннадцать лет. Он тогда с другими детьми пробрался в красивый сад, чтобы наворовать яблок, да только попался их хозяйке, которая на удивление для своего почтенного возраста была очень быстра. Это потом он уже узнал, что эта самая строгая на вид и язвительная на язык пожилая дама могла спокойно переловить всех детей, но тогда не повезло именно ему. Мало того, что ему надрали уши, а после еще и к отцу отвели, так ему вменили в обязанность учиться у нее танцам. А папа и не возражал и даже благодарил эту старую каргу за то, что берет на себя такие обязательства.
И как бы отец не пытался изменить его мнение тогда, показывая видео с красивыми танцами, для Яна эти занятия были сущей мукой. Особенно после того, как он узнал, что эта самая мадам Краст была клановой. А юноша после того, как его с отцом бросила его биологическая родительница в раннем детстве, к клановым людям относился очень настороженно.
Экзамен проходил в небольшой аудитории. Перед пятнадцатью школьниками лицея стояло два стола, за которыми сидела экзаменационная комиссия. Она состояла из трех преподавателей и одного инквизитора-ловца. Инквизитор не имел права голоса, и его нахождение среди членов комиссии было больше данью традиции, которую все еще неукоснительно соблюдали на севере.
Сама аудитория была светлой и даже в какой-то мере уютной из-за наличия картин с изображениями портеров разнообразных выдающихся писателей и философов. Именно в этой аудитории проходили уроки по литературе и письму, так что выбор, где должен был проходить этот экзамен, был очевиден.
- Что ж, мистер Асанж, - профессор Таунли перевел взгляд с исписанного листа на его лицо. - Я никогда не сомневался в вашей эрудиции, письменную часть экзамена вы сдали на 'отлично'. Но у меня есть еще один вопрос, почему вы считаете персонаж Элии инфантильной?