Старец из Нижнего Новгорода
Это было где-то в конце мая. 1667 год. Меня окружали мои верные и любимые атаманывесёлые, злые, ненасытные и жадные до боярского добра: Иван Черноярец, Фрол Минаевлюбезный друг, Якушко Гаврилов, Леско Черкашенин. Где вы, браты мои верные? Может, не заглохло ещё дело Рази, скрывается кто по лесам, точит саблю вострую на воевод и их псов-стрельцов. Вышел бы, Бог помоги, по-другому бы всё начал Позднопосле драки кулаками не машут! Старец из Нижнего Новгорода? Помню я старца, помню
Волгамать всех рек, Донотец родной. Волга открывала казакам пути в верхние богатые города: Самару, Саратов, Симбирск, Нижний Новгород, а там, по Оке-матушке и до златоглавой подать. По Волге можно выйти в Хвалынское море через Царицын и Астрахань, а там и пощупать богатых кизилбашей, взять большой ясырь
Значит, старец? Смерть его на мне и отчёт за деяния мои держать мне перед Богом, а не перед псами из Земского приказа.
* * *
Палач взялся с одного конца, двое помощников, крякнув, подхватили бревно с другого и понесли вместе со мной к огню.
В гостях у сатаныи жаровня с углями, и черти пляшут! я показал дьякам зубы.
Моя борода затрещала, запахло паленым мясом. Я глубоко втянул запах моё тело горело. Из прокушенной нижней губы потекла горячая кровь.
У-у-уууу, пронёсся по подвалу стон.
Со мной ли это происходит? Господи, помоги! Пламя вспыхнуло внутри меня и разметало тело на части.
Ну, упрям! тихо прошептал палач.
Глаза его молодцов стали круглыми от ужаса.
Говори! кричит дьяк далёким и тихим голосом.
И снова по подвалу крик и стон. Мои ли? Я пытаюсь зацепиться за что-нибудь взглядом. Лица кружатсячёрное лицо палача, бледные глаза его помощников, зелёныедьяка. У дьяка рыжие сросшиеся брови, длинный, с красными прожилками нос выдаёт любителя медовухи. Взгляд мой срывается вниз к пылающим углям и невыносимому жару. Угли похожи на богатую россыпь крупных венисов или Или это кровья так щедро вскормил землю кровью. Не я одиннашу кровь тоже не щадили. Или жизнь, или смертьничего другого не дано!
В углу подвала забился в истерике брательник Фрол:
Брат, брат! Скажи им, покайся! Брат! Брат! Брат!!!
Слаб братишка мой младший, слабне в меня, ни в Ивана, ни в батю Батькаон бы понял меня. Батька, помоги
Брат!!!
Молчи!!! что было силы заорал я, чтобы только заглушить эту боль, которая разрывала моё тело. Молчи!!!
Загубим мы его, не выдержал второй, гнусавый дьяк.
Уберите его! приказал зеленоглазый дьяк-сатана.
Бревно качнулось, жар опалил брови и усы. Я плотно сжал векив глазах бушевал и крутился водоворот пламени и я увидел Я увидел того старца из Нижнего Новгорода.
* * *
Наш лагерь стоял на высоком, крутом берегу Волгиотсюда река и волжская степь просматривались во всех направлениях. Мы подняли вал, проделали в нём бойницынастоящая крепость, как в Паншином городке. Такую просто не возьмёшьзубы сломаешь! Готовились ждатьскоро должны были пойти торговые караваны с севера на Астрахань. Там и хлеб, и военные припасы, и казна для выплаты служивым стрельцам, для работников на учугах и соляных промыслах. Пойдёт богатый патриарший насад, будет что пошарпать Вот только отряд мойвроде две тысячи человек, а толку мало. Боевых, обученных казаков немного, ещё меньше беглых стрельцовв основном голутвенные из недавних беглецов от бояр и монастырей. Их надо обучать ратному делу, показать, что у бояр и монастырских людей кровь того же цвета, что и у них. Черкашенин и Фрол готовили, учили беглых ратному делу. Смутное мы затеяли. Крестник дал отписку в Москву и астраханский воевода Иван Александрович Хилков уже рыскал по Волге, искал со мной встречи. Царицынский воевода Унковский грозился выслать меня обратно на Дон. В общемждали меня, искали, готовились к встрече. И я готовилсянаши люди были везде и доносили о воеводских розысках. Я зубоскалил с казаками:
Знать, бояться насвон как воеводы забегали! Сам царь письма им шлёт, чтобы вернуть нас на Дон.
Руки против воли сжимались, хватались за саблю.
Неужто, братья, вернёмся и не возьмём дувану?!
Не воротимся, атаманвозьмём дуван!!! шумели казаки. Веди нас в Персиюдаст Бог удачи!
Поведу! я вскидывал клинок к солнцу, алые отблески которого заливали его по самую рукоятку. Поведу отведать воеводской крови! обещал я, чувствуя, как вздувались жилы на лбу и сабля просилась в дело.
Рано утром Якушка Гаврилов ворвался в землянку с криком:
Степан Тимофеевич, идут насады с верху под парусами и множество стругов с ними.
Я вскочил с лавки, на ходу накинув кафтан, схватив пистоль и саблю.
Взбежали на утёс. Там уже толпилось множество людей.
Смотри, атаманплывут!
С северной стороны по реке шли белые лоскутки парусовцарские и патриаршие насады. За ними тонкими соломинками темнели вёсельные струги.
Поднимайся, робяты! весело крикнул я. Караван идёт! Пошарпаем купчишек.
К стругам, робяты! Леско Черкашенин бросился подымать лагерь.
Я находился в головном струге. Караван быстро приближался. Я уже мог рассмотреть весело трепетавшие на насадах личные прапорцы купцов. Особенно выделялись знамёна московского гостя Василия Шорина. Зол на него народ сколько крови людской попили его приказчики, всё ему мало. Над одним из насадов колыхалось знамя московского святейшего патриарха. За ним шли насады с флажком великого государя.
Я подмигнул Ивану Черноярцу, своему ближайшему есаулу из Черкасска, который был моим вывидком на свадьбе с Олёной Микитишной:
Сами в руки плывутхорошая добыча!
Нас заметили.
Вижу, я вытащил наполовину из ножен саблю Тимофея Разикогда-то она здорово послужила ему на Азове.
Казаки смотрели в мою сторону, ждали сигнала.
Стрельцы засуетились возле небольших медных пушек, что стояли по невысоким бортам насадов. Стрелецкие пятидесятники нервно бегали по палубе, отдавая приказания и готовясь к бою. Стрельцы торопливо заряжали пищали, проверяли заряды. Мелкие струги спрятались позади главного каравана. Я улыбнулся:
Что, робяты, не дадим спуску боярам?! я вскинул саблю. Сарынь на кичку!
Сарынь на кичку! подхватили казаки, и наши струги полетели соколами навстречу каравану и переняли его посреди реки.
Стрельцы дали залпполучилось мимо и поздно, потому что мы уже с криком лезли на насады. Я вспрыгнул на головное патриаршее судно:
Стрельцы, наша взялабросай оружье!
Стрельцы не оказали никакого сопротивления, побросали пищали и пали на коленки. Казаки шмыгали вокруг, подбирая оружие, награждая зазевавшихся подзатыльниками.
Рулевой, правь к берегу, где наш стан! Вань, покажи ему.
Патриарший насад повернул в сторону берега. Весь караван шёл за ним. Я сидел в креслице на головном насаде, надвинув на самые брови круглую лохматую шапку. Оголённая сабля лежала на коленях поверх синих, парчовых штанов. Правая рука лежала поверх рукояти сабли. Синий кунтуш распахнулся, оголяя грудь. Под речным ветерком было немного зябко. Мне кажется, что я больше похож сейчас на судьюстрогого и справедливого.
Впереди, испуганно ловя мой взгляд, переминались с ноги на ногу боярские приказные люди, сопровождавшие караван, купеческие приказчики, купцы, стрельцы, ярыжники, кормчие, водоливы, гребцы, грузчики, бурлаки и разная голь перекатная. Подбежал Фрол Минаев:
Атаман, колодчиков нашли.
Что? Веди их сюда.
На насад в сопровождении казаков поднялись грязные, измождённые, покрытые гнойными язвами люди в ветхих рубищах. Они были закованы в железо, на шеяхрогатки.
Говорят, везут на поселение в Астрахань, доложил Фрол. Из самой Москвы.
Батька, освободи, помилуй! взмолились колодники, падая на колени.
Я вскочил с кресла:
Встать! Чай, я не боярин перед вами, а вольный донской казак Степан Разин!
Я оглянулся на казаков.
Робяты, разве можно человеку, как скотине, быть закованным в железья?!
Казаки без слов бросились освобождать колодников от цепей и рогаток.
Други мои, обратился я к освобождённым, согласны ль вы служить у меня по вольным казацким обычаям?