Отдохните, успокойтесь. Вашей жизни и психике здесь ничего не будет угрожать. Сергей надолго уехал? как бы невзначай спросил он.
На год или полгодаточно не знаю.
Ничего, подмигнул он мне, Степан Разинэто не Ленин, вылечим!
Вам нечего лечить.
Ну-ну, на его лице появилась понимающая улыбка.
Авторучка щёлкнула и исчезла в нагрудном кармашке накрахмаленного белого халата.
Я не болен! выкрикнул я.
А к нам больные не поступаютк нам поступают люди, у которых другие проблемы.
Мой дневник исчез в папке истории болезни.
Обязательно прочту, пообещал он.
Я стал смеяться, смех становился всё громче и громченервы у меня действительно не свиты из жил или стали.
Тревожно посмотрев на меня, он резко отодвинул своё кресло от стола в тот момент, когда я поднялся и склонился над ним.
Таких, как ты, я в воду сажалзадираешь рубаху на голову, сыплешь каменья, затягиваешь в тугой узел и в воду, в тёмный омут.
Я не заметил, как в кабинет влетели двое белых «медбратьев», чем-то напомнивших мне учеников палача. Они мгновенно скрутили мне руки и потащили прочь из кабинета.
Русь спасать! Бояр и воеводвсех с раската! кричал я в коридоре.
Будя, будярасшумелся, прошептал мне в ухо один из санитаров.
Второй профессионально и почти ласково ткнул кулаком в солнечное сплетение. Мой крик захлебнулся и я стал жадно хватать воздух пустым ртом. Белые «медбратья» весело загоготали.
Ссуки! выдавил я сквозь кашель.
Молчать! крикнули мне в ухо и наградили тяжёлым подзатыльником.
Затащили в мою персональную палатумаленькую белую комнатку, в которой не было ничего лишнего.
Будешь тихо себя вести или привязать к кровати?
Нет, выдохнул я.
Привязать? лицо санитара расплылось в улыбке дебила.
Нет.
Они швырнули меня на кровать и ушли. Дверь щёлкнулаздесь очень надёжные замки, но ничеговыход есть всегда.
Я откинулся на спину и закрыл глаза. «Нелёгкая задачка будет у этого врачасвести меня с ума. Сам виноват. Допрыгался, доискался правды Он, наверное, испугантакой заказ для него, должно быть, впервые. Сейчас собирается домоймолодая жена, обед, кофе, газеты, телевизор, вечером может встретиться с друзьями Стоит, переодевшись, возле окна, курит, думает, взять ли на дом мои бредни или нет Я тоже хочу домой. Я в ловушке»
* * *
Он стоял возле окна, с наслаждением, глубоко затягиваясь сигаретой. Перед ним был небольшой зелёный дворик: старый тополь возле окна, аккуратно подстриженные кусты. По периметру вокруг белого корпуса частной клиники росли роскошные розы нескольких сортовидиллическая картина мира, фасад, скрывающий за собой тайны белого здания. В укромных уголках дворика стояли дурацкие розовые скамейки, в центре расположился каменный садмаленькое эхо Японии. Внутри сада розовая беседка была стилизована под пагоду. «Клиенты» и гости были довольны. Те, кого здесь лечили, им было всё равно, потому что всё это окружал высокий белый забор с одними единственными воротами, возле которых располагалась невинная розовая будочка с охранником и собакой. Вершину забора венчала корона из спутанной колючей проволоки. При желании по ней можно было пропустить токдля большей безопасности от побегов и похищений.
Он вздохнул и затушил сигарету. Сел в кресло. На глаза попалась «история болезни» заказного больного. Усмехнувшись, он раскрыл папку и вынул из неё дневник:
Посмотрим, что тут у вас, сумасшедших, как это вы сажали в воду
Дневник
* * *
Заплечных дел мастер споро, по-деловому, обвил ремнём руки и потянул его вниз (ремень перебрасывался через верхнюю балку и крепился внизу на параллельном ей деревянном брусе). Сноровистые помощники повисли на теле, вытягивая его в струну. Я напрягся и крепче сжал зубыне видать им моей слабости, али я не атаман?!
Сейчас запоёшь! донёсся из-за спины злорадный голос дьяка.
Ноги привязали ещё к одному брусу, расположенному по центру перпендикулярно первому. Помощники ещё раз навалились и потянули тело. Мышцы на спине взбугрились, я услышал, как трещит мой позвоночник и свёл зубы мёртвой хваткойнегоже казаку кричать. Крик от болиэто страх, но разве я их боюсь? Это им приходится меня бояться и ненавидеть. Я плачу им тем же ненавистью, которая щитом встала меж нами.
Эй, дьяк, ты не у сатаны служишь?! хриплю я и стараюсь улыбнуться.
Бей! кричит взбешённый дьяк.
Кнут палача свистит и падает на обнажённую спину. Я вздрагиваю всем телом. Боль пронзает навылет, запутывается внутри, требуя выхода хотя бы в крике. Единственное, что я могу сделатьэто рассмеяться сквозь стиснутые зубы. Палач хмыкает, удивлённо поводит головой и продолжает методично поднимать и опускать кнут.
Я чувствую, как пухнет спина и начинает брызгать кровь, словно креплёное ромейское вино из тугого бурдюка. Моё лицо перекосилось, мне кажется, что это улыбка. Я слышу треск, словно лопнул огромный ореховый стручок.
Удары прекратились. Передо мной из тумана появляется палачон обтирает лицо от моей крови. На его груди и кожаном фартуке горят алые пятна моей крови. Рядом выныривает дьяк:
Ты с ним не шибкоскоро придёт боярин.
Злобные зелёные глаза уставились на меня в упор:
Говори, вор и душегубец, кто сподвигнул тебя на воровство? Кто помогал тебе? Говори имена своих воровских сотоварищей!
Да пошёл ты мой голос показался мне чужимсухой, потрескавшийся, похожий на колодец с высохшей водой.
Спина пульсирует, грозит разорваться от боли и путает мысли в голове. Такое ощущение, будто срезали шкуру и она медленно сползает вниз к пояснице, оголяя мясо на плечах.
Продолжай, кивнул дьяк палачу.
Вновь засвистел кнут. Я закрыл глаза. Боль, слепящая боль заполнила всё тело. Господи, меня спасёт только ненависть к ним, спасёт от крика о милостыне не бить и не мучить. Господи Кажется, зубы во рту не выдержат и сейчас начнут крошиться. В глазах стоит багровый туман, я всё крепче сжимаю веки Где, когда это уже было?
* * *
Прут со свистом опускался на оголённое нижнее место.
Не ори! Не ори! приговаривал Тимофей Разя, обращаясь к зажатой между ног голове Стеньки. Старших надо уважать и слушаться.
Батя-ня-яяя-аа-ааа!!! ревел паренёк, по щекам которого текли слёзы.
Терпи, казакатаманом будешь!
Эти слова как-то враз успокоили Стеньку, и он перестал кричать, только вздрагивал каждый раз, когда ивовый прут опускался на начинавшую лиловеть попу
За что же он меня тогда наказал? Не помню Главноеостался урок.
* * *
Я очнулся от того, что на меня лили холодную воду. Заметив, что я пришёл в себя, развязали и бросили на земляной пол.
Глазами забегалживой! надо мной склонилось ухмыляющееся лицо земского дьяка.
Вода попала в лицо, и я замотал головой. Дьяк рассмеялся:
Чтопохоже на донскую водицу? Говорить будешь?
Я молчал, чувствуя во всём теле непонятную, жаркую истому. Боль превратилась в отдалённое, терзающее тело эхо.
Ну? грозно вопрошал дьяк.
Ты, как выжлец, бегаешь вокруг, вынюхиваешь, да шиш что вынюхаешь! От того и нос твой длинный и с бородавкой! прохрипел я.
Дьяк выслушал, не прерывая и коротко приказал:
На огонь его.
Палач и его помощники неторопливо продели меж связанных ног и рук мокрое от воды бревно.
Правильнотеперь надо обсушить.
Разбойник, как у тебя руки поднялись? Поднялись и не отсохли? монотонно забубнил второй монах и заглянул в свиток, с чем-то сверяясь. Ведь грабил суда великого государя и святейшего московского патриарха! Пошто убил святого старца, который сопровождал струги из Нижнего Новгорода?
Жаль, тебя там не было! отозвался я.
На огонь его! тонко взвизгнул второй дьяк.
* * *
Давно это было. Подвалы Земского приказа стирают границы нашего бытия, времени здесь просто не существует
Старец из Нижнего Новгорода
Это было начало. Славное времечко, а впереди были времена ещё славнее. Я даже не думал тогда, во что может обернуться гуляние Стеньки Разина. Шёл наперекор казачьей старейшине, дразнил её, поднимал за собой голутвенных смотрите, вот Стенька Разин, ваш лихой атаман Старая, гноящаяся рана когда-нибудь при случае отомстить за брата, за старого Разю, преданного в Азове Хотелось вспомнить лихой казачий дух, ведь нижние казаки уже и саблю держать разучилисьза деньги нанимали верхнюю голытьбу, чтобы те шли за них воевать по царёву указу Тошно