Да новый начинается! подмигиваю я своим есаулам. В город пойдёте, присматривайтесьможет, скоро вернуться придётся.
Поговорим с голутвенными да стрельцами, кивает головой Гаврилов. Ведь не зря они нас так встречают. Устроим им Яик-городок!
В город я вошёл через несколько днейсошёл со струга по алой ковровой дорожке в окружении верных есаулов. За эти дни они успели узнать город и тайные думы посадских и стрельцов.
Батька! шептал мне в шатре Иван Черноярец. Ждут тебя там, предлагают пошарпать бояр да купчишек. Среди стрельцов смутажалованья давно не получают, а князь Прозоровский лютует. Ярыжники его ненавидят и стрельцы тоже. То же самое и в Царицыне. Говорят: придёте, откроем ворота и сдадим город, пойдём с вами против бояр и воевод. Люди дождались тебя, атаманпоквитаться хотят, зовут тебя и пойдут за тобой.
Большое дело затеваем, Иванне боишься на плаху?!
Батька, да за тобойхоть к чертям в ад! Серёга Кривой одобрил бы такое дело!
Кривой? Давай, Ваня, помянем егооткрывай бочонок, ставь кубки.
Черноярец покосился на вторую половину шатратам, на ковре, за прозрачной занавеской сидела Юлдус, моя персиянка. Леско Черкашенин сделал ей куклу, и она с ней весь день играла.
У входа в шатёр послышались голоса.
Вот и гости! усмехнулся я. Должно быть, опять князь Львов кличет.
Полог шатра откинулся и снаружи просунулась остроносая, с тёмной щёткой усов, голова Василия Уса.
Здорово, атаман, привет тебе привёз с Дона и охочих до бояр казаков.
Вот это гость! воскликнул я, вскакивая и хватая лихого атамана в объятия
На следующий день я посетил город. Рядом, оттирая толпу тугими плечами, шли Василий Ус, Фёдор Шелудяк, Иван Черноярец, Леско Черкашенин. Все в разукрашенных, богатых, золотых кафтанах, в лёгких алых чадыгах. У Ивана Черноярца в левом ухе блестит крупный изумруд. Сабли разукрашены драгоценными каменьями, ножны покрыты золотом.
Вокруг нас толпились чёрные людиярыжники, учужники и другая голь перекатная. По толпе вслед за нами шёл ропот.
Отец-избавитель наш идёт!
Атаманушко-заступник!
Я поклонился:
Как живёте, люди добрые?
Глухо живём, батюшко! закричал ярыжник с впалой грудью. Нет управы на наших бояр и приказчиков!
Соки выпили, жилы повытягивали! заголосила толпа.
Фёдор Шелудяк да Леско Черкашенин раскрыли ларец и стали раздавать деньги в протянутые, изъеденные язвами да мозолями руки.
Спасибо, батюшко!
Защиты просим, каждый день видим батоги от воеводы Прозоровского.
Лютует, зверь
Знать, ничего не изменилось, люди добрые? нахмурился я. Вволю кормят вас батогами и ослопьем, морят голодом.
Истина твоя, Степан Тимофеевич. На тебя надеятолько ты можешь навести порядок!
А вы?! грозно вопросил я.
А мы, атаманушко, поможем тебе, город откроем! раздались крики.
Что жждите, скоро приду.
Скажи, атаман, из толпы вынырнул молодой оборванец, у которого на лице, измазанном сажей, блестели яркими венисами глаза, а правда, что твои казачки Царицын уже взяли?
Царицын взяли?! за моей спиной громко рассмеялся Василий Ус.
Не ведаюможет взяли, может, скоро возьмут, ответил я.
Тогда возьми и меня в казаки?! на чумазом лице заблестели белые зубы.
Леско, дай ему денег на зипун и саблю! Приходи к нам в лагерь, будешь казаком, я хлопнул голодранца по плечу.
Толпа раздвинулась, и мы оказались перед Приказной избой, куда нас настойчиво приглашали. Вокруг суетились дьякислужилые испуганно и заискивающе забегали вокруг нас.
Я медленно поднимаюсь по крыльцу, атаманы не отстают. Скрипят выскобленные половицы. Молодые монахи, побросав гусиные перья, таращат на нас удивлённые глаза.
Что, не видали таких удалых молодцов?! смеётся Василий Ус.
Я прохожу в отдельную комнату. Воздух затхлый, застоявшийсясильно пахнет лампадным маслом. Пламя свечи колеблется в углу под образами. Нам навстречу кидается длиннобородый дьяк. В его дрожащих руках грамотаон начинает перечислять всё, что я им передал.
бунчук атаманский, знамёна шаховы, пленённого сына Менед-хана Шабалду, дьяк вопросительно посмотрел на меня.
Да здесь онпередал твоим чернобородым.
Дьяк смотрит на лист и продолжает:
Казну шахову, взятую в бою под Свиным островом, чистокровных аргамаков, что везли в дар государю нашему от шаха персидского Аббаса Второго, сына персидского купца Мухамеда-Кулибека Сухамбетя, стрельцы Пушки?
Стрельцов выдал.
Полонников, взятых в Кизылбаши и в Трухменских землях.
Я развожу руками:
То ясырь общийне могу лишать других законной добычи.
Струги?
Да на чём же я на Дон уйду?
Пушки?
Э, дьяк, ты разорить меня хочешь! А пушки я потерял в Реште. И не надо было тебе грамоту читатьгосударь и так нас простил!
То ведаю.
А раз ведаешь, я поворачиваюсь к Черноярцу:Внесите дьяку подарки!
Дьяк замолчал, скрутил и спрятал грамотку, только глазки быстро забегали, оценивая появившиеся богатые подарки: богатые ковры, золотые чаши, шкатулку с каменьями. Дьяк поклонился в пояс. Быстро сбежалась вся Приказная изба. Выстроились и пожирали подарки глазами.
Спасибо, Степан Тимофеевич! склонились все в поклоне, и я вышел в сопровождении есаулов.
Жульё! ругался за спиной Черкашенин. Отрыгнутся кровью им наши подарки.
Отдай им пять медных и шестнадцать железных струговхватит с них.
Понял. Прозоровский хочет обменять морские струги на речные суда.
Обменивай. Есаулы-соколы, заглянем к воеводе Прозоровскому заждался, небось!
Заждалсявсех подарками наделили, а его обделили, Якушка Гаврилов рассмеялся. Князь Львов в новой собольей шубе, что царю в пору, щеголяет, а Прозоровскому завидно.
Айда к воеводе!
* * *
Князь Прозоровский вышел на крыльцо домавстречал, как дорогого гостя. Это был высокий, подтянутый старик в голубой бархатной ферязи. На голове клобук, отороченный соболем, на груди лежит седая борода, стальные глаза внимательно меня прощупывают. За спиной топчется братМихаил, злые глаза которого гложут моих есаулов. Вот уж приветил бы он нас в Приказной избе на дыбе! Рядом с ними немецкий капитан Видеросдлинные, узкие усы висят над гладким, узким подбородком.
Я остановился перед крыльцом и с улыбкой поклонился в пояс:
Здрав-будь, князь-воевода Иван Семёнович!
Щёлкнул пальцами: вперёд вышли Якушка Гаврилов и Иван Черноярец с богатыми подарками на рукахрасшитыми золотом тканями, большим бухарским ковром, золотой исфаганьской посудой. Глаза у князей при виде дорогих подарков алчно заблестели, точь-в-точь как у дьяков в Приказной палате.
Прими подарки от вольных казаков!
Черноярец вслед за Гавриловым положил на крыльцо тяжёлый ковёр.
Здравствуй, здравствуй, Степан Тимофеевич! воевода потеснился на крыльце и отодвинул брата в сторону. Проходи, гостем будешь.
Я стал подниматься по крыльцу.
Многовато у тебя людишек, Степан Тимофеевичпереписать бы всех надо, князь Прозоровский ласково улыбнулся и повёл меня в горницу.
Зачем переписыватьвсе мои, донские, а с Дону, как водиться, выдачи нет?!
Ты ещё не на Дону, хмуро бросил брат воеводы Михаил.
Значит, скоро будуцарь грамоту выдал, все вины простил!
Пушки не все сдал! не отставал Михаил Семёнович.
Ваши сдал, свои оставилв честном бою были добыты у нехристей.
Усаживайтесь, гости, пригласил воевода, обводя рукой стол. Чем Бог послал.
Бог не обделял воеводу Прозоровскогона столе стояли яндовы, наполненные водкой, вином, медами, блюда с жареными гусями, куски кабана и рыбы, на больших серебряных подносах лежали большие жареные чебаки, густо посыпанные зелёным луком, тут же пряники и коврижки, обсыпанные сахаром. Слуги наполнили кубки. Пришла тучная боярыня Прасковья Фёдоровнажена воеводы.
За великого государя нашего царя и великого князя Алексея Михайловича! провозгласил воевода.