Спасибо, Власов крепко пожал пухлую ладонь Ожерона. Губернатор тихонько охнул.
Приятно с вами сотрудничать.
Ожерон дотронулся до усиков и снисходительно улыбнулся.
Взаимно. Хочу вас и ваших друзей пригласить в гости к себе домой. Там обсудим наши дела. Знаете, я подумал, что
Да, недовольно перебил Власов, поднимаясь из-за стола. Я готов набрать людей, а вы снарядите корабли для похода в Панаму или Картахену. Это вы хотели предложить?
Капитан, от вас ничего нельзя скрыть, лицо Ожерона сморщилось в улыбке, как печеное яблоко.
Подъем, отдал приказ Власов. Солдаты синхронно поднялись, я вслед за ними.
На улице нас ожидал почетный эскорт из десяти солдат французского гарнизона, вооруженных мушкетами и шпагами. Начищенные кирасы ярко блестели на солнце.
Власов и Ожерон пошли впереди, ведя неторопливый диалог. Я устало тащился позади всех.
«Алчность, думал я, чувство понятное и одинаковое для всех времен и народов. Дядя-дядя, где ты?» Кожа под браслетом невыносимо зудела, вероятно, от жары и пота; если бы мог, с радостью снял бы подарок
6
Поздним вечером мы вернулись на борт катера. Солдаты сытно и пьяно отрыгивали, ковыряли спичками в зубах. Кто-то гнусаво напевал:
Четыре храбреца на сундук мертвеца. Ий-хо-хо и бутылка рому!
На плече Власова сидел большой изумрудный попугайподарок губернатора. Птица возбужденно вертела головой и иногда, под громкий смех полковника и команды, хрипло кричала: «На абордаж! Пиастры! Пиастры! Полундра!». Я грустно улыбался, вспоминая роман Роберта Стивенсонаписатели великие провидцы.
Нас встретил бледный, трясущийся сержант. Он едва смог выговорить:
Товарищ полковник, беда
Власов рывком притянул его к себе. В его кулаках собралась вся свободная материя от пятнистой рубашки сержанта. Служивый задыхался.
Что!?
В рубке, по невыясненной причине, произошло возгорание, прохрипел сержант.
И?!
Это из-за сейфаон расплавился. Мы все затушили, больше ничего не пострадало
Идиот! Власов отпихнул сержанта. Там лежал наш обратный билет.
Попугай на его плече захлопал крыльями и пронзительно заверещал:
Капитана на рею! Пиастры! Пиастры! Полундра!
Уберите птицу! рявкнул Власов, сбивая с плеча орущего попугая.
«Итак, дядя начал действовать», радостно подумал я.
Власов тяжело уставился на меня.
Что скажешь, инструктор?
Моя рука нестерпимо зудела под бронзовым скифским браслетом. Я просунул под него пальцы и скреб кожу ногтями. Не помогалозуд не исчезал. «Осталось подцепить какую-нибудь тропическую болезнь, типа бери-бери».
Твой дядя шутник, да? Но племянника он ведь не оставит, иначе злобные пираты его разорвут руками и растерзают зубами на мелкие клочки. Взгляд Власова упал на злополучный браслет.
Вот, онапутеводная нить Ариадны. Я знал, что он не простой. Снимай. Когда увижу твоего дядю, Артура Львовича, заставлю сполна ответить за глупую шутку. Снимай! Стальные пальцы полковника обхватили мое запястье. Снимай браслет, говорю тебе.
Я не могу.
Власов дернул меня за руку, я пихнул его в грудь.
Снимай! прорычал Черный Человек.
Зуд под браслетом усилился, стал невыносимым. Власов тянул меня за кисть, вцепившись в браслет.
Жжется, сволочь, прошипел Власов.
Внезапно браслет начал сползать с руки.
Ага! обрадовано воскликнул Власов.
Я дернул руку, браслет соскочил с кисти и остался в руке полковника. По инерции я отлетел к борту. Ударившись спиной о невысокий борт, я перелетел через него и упал в воду. В тот миг, когда я падал, вспыхнула ослепительная вспышка. В мертвенно-бледном свете я отчетливо разглядел злые серые глаза Власова, его озабоченно нахмуренный лоб; растянутые, бледные лица солдат; глупую и довольную улыбку сержанта; попугая, сидящего на его саженном плече, распахнувшего крылья и самозабвенно орущего:
Пиастры! Пиастры!
Такое бывает, когда вспыхивает магний фотокамеры и яркая белая вспышка на миг останавливает движение и следовательно жизнь, чтобы позже втиснуть мертвый фрагментчерно-белое фотов памятный альбом.
Я погрузился в воду и тьма поглотила меня
Когда я вынырнул, шумно отплевываясь от воды, никакой пиратской гавани не было. Впереди, объятая алым пламенем, горела дача. Я почувствовал под ногами дно и выбрался на островок. Там стояла покинутая пустая палатка. Я заполз в неё и устало закрыл глаза.
«Золото конкистадоров накрылось. Правительство и банки получат фигу с маслом, а не золото инков и тольтеков. Халявы не будет, бесплатный сыр бывает только в мышеловке, что и требовалось доказать», думал я и улыбался, прислушиваясь, как ревет пламя охваченной огнем дачи. Где-то вдали завыли пожарные сирены. «Дядя уел чиновников и разведчиков. Спасибо, что и про меня не забыл. Интересно, куда вы, Артур Львович, отправились? Когда мы встретимся?»я провалился в сон.
7
Дядя смылся, исчез, пропал, лег на дно и затаился, навострил лыжи в неизвестном направлении, сгорел в лаборатории. В последнее предположение не верю Но оно устроило правительственных чиновниковнесчастный случай во время лабораторных экспериментов, где полностью игнорировалась техника безопасности. То есть сам виноват.
Власов и его люди сгинули в иномирье. Впрочем, сгинулисильно сказано, такие люди так просто не пропадут. Думаю, они нашли и получили то, о чем мечтали. Не удивлюсь, если окажется, что Власов стал губернатором Панамы, а сержант заведует Ямайкой и экспортом табака и рома в Европу
Я вернулся. Вопрос о везении остается открытымцелый год меня мурыжили по всевозможным секретным и несекретным инстанциям, даже больницам, пробовали метод кнута и пряника, глубокого гипноза, надеясь выведать секреты дяди. Конечно, ничего нового про дядю и про его работы никто не узнал. Мои фантастические рассказы пришили к полузакрытому делу и превратили в суровую прозу.
КоммивояжерЗубрик Валентин Самуиловичлюбил, встречаясь со мной, повторять, что истина где-то рядом. Может, оно и так, только попробуй рассмотри её, такую маленькую. Ни специальные комиссии, ни напичканные в меня новейшие стимуляторы и наркотики по развязыванию языка и переплетению мозговых полушарий, ни профессор Любомудров не смогли разглядеть и отыскать спрятанную во мне истину.
Меня неохотно отпустили и оставили в относительном покое. Хорошо, что после всевозможных исследований и процедур я не угодил на «девятый километр», где стоит желтый дом. С меня взяли клятву о том, что я не буду разглашать сверхсекретную государственную тайну под кодовым названием «Флибустьеры». А кто поверит, попробуй я утверждать такое? Никто. Возьмут под белые рученьки и приведут в палату номер шесть. Люблю классику!
Меня выпустили
Прошел год
Моя новая книга так и не вышла, в редакциях меня подвергли остракизму. Догадываюсь, по чьей злой воле. Рукопись вернули с пометками: «Рекомендовано в печать»перечеркнуто, «Запретить»подчеркнуто дважды красным карандашом. На съезд мировых фантастов я не попал и по этому поводу расстраивался больше. С работой оказалось не так все гладко, сказалось отсутствие уважительных причин, чем я занимался прошедшее время. В организациях и учреждениях, через которые я прошел, справок не выдают
Итак, я остался один в большой трехкомнатной квартире. В свое время родители успели её приватизировать, иначе меня лишили бы и её, предоставив в общежитии железную панцирную кровать и тумбочку для мыльных принадлежностей.
От дяди осталась добрая памятьпомните браслет на моем запястье? На руке появилось ожоговое пятно: пара летящих коней, а над ними улыбающийся лик скифского царя Таргитая.
Что делать? Что делать? Так любили спрашивать себя Гамлет и Чернышевскийоба не находили ответа, как и я. Тоскливой чередой потянулись одинаковые и пустые, серые и бессмысленные дни. Правительство сделало щедрый жестмне выдали деньги за участие в эксперименте, что-то вроде компенсации за трагическую развязку и молчание. Когда я расписывался в толстой бухгалтерской книге, напротив моей фамилии стояла пометка«главный специалист». На мой немой вопрос Зубрик пожал плечами и ответил, что бухгалтерии везде одинаковы.