Через арку? догадался Леонид Петрович
Вы видите дверь?
Нет. Вижу железнодорожную насыпь, вершины кустов, мигающие огни самолета над ними. Красивое место. Вечером впечатляет. Хорошо, что вы меня не на кладбище привели, теперь он начинал нервничать.
На кладбище тоже есть ворота, отозвался я. Сейчас я открою. Дайте руку, я помогу вам их увидеть.
Подождите немного, он выдернул руку и присел на бетонный парапет фонтана.
Перед дальней дорожкой, согласно старого обычая, следует посидеть, пошутил он, вытирая платком вспотевшее лицо.
Я присел рядом.
Нервничаете?
Сильно заметно?
Нет, не очень, соврал я.
Есть немного. Он посмотрел мне в глаза. Сами говорили, что неизвестность страшит больше всего, но и она лучше того, что оставляю, последние слова он прошептал.
Неужели так все плохо?
А что у нас хорошего?
Я о семье.
Нет у меня никакой семьи. У нас каждый сам за себя. Он подмигнул. Моего ухода никто не заметит и никто не расстроится.
Уверены, что найдете нечто получше?
Не знаю. Почему бы и нет?
Простите теперь и вы за вопрос: а что с собой взяли?
Леонид Петрович покосился на свой баул.
Ничего особенного: пара сменного белья, несессер с туалетными принадлежностями, дорожный набор инструментов и пару книг, перечислил он содержимое, зачем-то похлопал по саквояжу.
Книги?
Книги, подтвердил Леонид Петрович, безмятежно улыбаясь. Антологию русской поэзии, справочник по медицине, сборник «Тысяча полезных советов» и Евангелие.
Понесете в новый мир слово Божие? хмыкнул я.
С собой понесу, с достоинством ответил Леонид Петрович.
Вам нравятся стихи?
Очень. Он с готовностью продекламировал:
Недостижимое, как это близко
Ни развязать нельзя, ни посмотреть,
Как будто в руку вложена записка
И на неё немедленно ответь
Кто так написал?
Осип Мандельштам, вздыхая, ответил Леонид Петрович. Хорошо, он огляделся.
Что хорошо?
Просто таксидеть тихим вечером перед дверью в иномирье, вдыхать свежий ночной воздух, ощущать на лице прохладный ветерок и знать, что скоро в этом мире тебя не будет. Я дам себе установку.
Какую установку?
Когда буду проходить через арку, буду думать о том, в какой мир хотел бы попасть. Попробую запрограммировать ситуацию. Он смущенно улыбнулся мне. Всегда хочется верить в лучшее, чудо уже почти случилось, вдруг и это получится?
Может, и получится. Уже не страшно?
Чуть-чуть, он слегка поежился и признался:Мне здесь бывало гораздо страшнее. Леонид Петрович отвернулся и отрывисто попросил:
Давайте помолчим минуту. Положив руки на колени, он уставился на арку.
Занялся программированием, усмехнулся я про себя. Странно, в эту минуту я завидовал этому внешне спокойному, так не похожему на искателя приключений человеку. Как у него все простовзять и стряхнуть с себя все заботы, болезни и проклятия нашего мира, которыми, по идее, мы сами заразили его. И теперь изменить что-либо в нем нет ни сил ни желания, но самое главное, этого не хочет большинство, а с большинством воеватьвсе равно что с ветряными мельницами, итог один: или психушка, или могила Вот и бегут. Почему-то не хочется сравнивать их, беглецов. с крысами, наверное, в этом случае крысы остаются Но почему здесь нет способа остановиться, выйти из вечной суетливой гонки неизвестно за чем, оглядеться и спросить себя: «Боже, что я делаю?» А как начать жить по-новому? Философы, аскеты, монахи, просто люди, многие пробовали, но им мешали такие же люди, может быть, чуть ограниченнее и глупее. В итоге ни у кого и ничего не получалось. Движение большинства получило название прогресса.
Боже, как мы больны прогрессом. Остановиться и оглядеться уже не в состоянии. Информация, как ком, вобрала нас в себя и несет дальше и дальше в неизвестную прекрасную даль И уже не важен вопрос, для чего живет человек. Куда он живет?
Леонид Петрович хлопнул себя по коленям, объявляя о готовности.
Время пить «херши», изрек он.
Что пить?
Открывайте двери, мне пора уходить.
Я встал и подошел к арке. Леонид Петрович остановился рядом.
Теперь видите?
Вижу, он слегка поддался вперед.
Арку затянула мгла, словно кто-то, пока мы сидели да думали, натянул на нее черную материю. Нет, скорее это похоже на черную кляксу, странно подрагивающую, дышащую, словно живая мембрана.
Я оглянулся на Леонида Петровича. Он с искренним любопытством разглядывал «дверь», и в его глазах не было страха. Его губы что-то шептали. Может быть, он читал молитву, а может быть любимые стихи: «Недостижимое, как это близко»
Восхитительно, произнес он громко, окинул меня восторженным взглядом.
Вы готовы?
Давно готов, зачарованно ответил он и шагнул вперед.
Постойте, я ухватил его за руку.
Что-то не так? встревожился Леонид Петрович.
Да нет, все нормально, я смущенно улыбнулся. Хочу пожелать вам на новом месте удачи и счастья.
Спасибо. Большое спасибо.
Мы крепко пожали друг другу руки.
Вам желаю того же, он нетерпеливо посмотрел на арку. Я торопливо заговорил:
И вот еще что, если вы там встретите одну девушку, которую звать Люда, она необыкновенно красива
Да, да
Передайте ей от меня большой привет
Обязательно и прощайте. Он шагнул вперед.
Прощайте! крикнул я, закрывая ладонями лицо. Даже сквозь ладони я увидел яркую вспышку. Запахло озоном. Что-то шлепнулось мне на грудь и замерло.
Я осторожно отнял ладони от лица, покосился вниз. На моей груди замер странный рыжий лягушонок или существо, очень похожее на него. Лапки этого рыжего существа в отличии от нашего земноводного были без перепонок, а на влажной голове блестел золотистый нарост, чем-то неуловимо напоминающий корону.
Лягушка-путешественница или заколдованная королева? Я осторожно взял несопротивляющегося зверька в руки. Надеюсь, ты не ядовита? Почему такая холодная и мокрая?
Я посмотрел на арку. Свою таинственность она утратила, теперь через неё можно было вновь рассмотреть железнодорожную насыпь и редкие сквозь небесные прорехи огоньки звезд. Леонид Петрович Смирнов исчез. Канул в никуда.
Я внимательно посмотрел на странное существо:
А ты откуда взялась?
Лягушонок тихо пискнул и зашевелился в ладони, устраиваясь поудобнее.
Постой, не хочешь же ты сказать, что взялся оттуда? Я покосился на арку. Тогда откуда тебе еще взяться, такому странному заморышу и в такое время года? Я засунул лягушонка в карман плаща, развернулся и медленно пошел по аллее, мимо фонтана, в сторону остановки. Мне о многом надо было подумать.
Прошел месяц, может, и больше, какая разница?
Лягушонок, все еще нецелованный и не проверенный на волшебство, жил в старом аквариуме, охотно питался творожными и хлебными изделиями. Иногда что-то пищал, на что я резонно ему отвечал:
Целовать не буду, даже под пытками и не уговаривай.
Но вот прошел этот месяц, или больше, когда я опять сунул лягушонка в карманна этот раз кожаной куртки, если это имеет значение Задернул в комнате шторы, закрутил плотно краны и выкрутил электропробки Взял тяжелый огромный рюкзак с заводской надписью «МАЛЫШ» Сказал пустой и темной комнате «до свидания» и вышел в ещё более темную дверь, громко провозглашая: «В начале было слово СВЕТ!!!».