Понимая, что больше добавить нечего, Вилма встала и сказала с улыбкой:
Закончим на этом, не то он задумается.
О чем задумается? спросил я в полной растерянности.
Не возникло ли у меня подозрений. Она подала мне руку. Ты помог мне, Майлс, сам не сознавая того. Не волнуйся за меня, и ты тоже, Бекки. Вы же знаете, я крепкий орешек. Всё у меня будет в порядке. Ты хочешь, чтобы я пошла к психиатру, Майлс, что ж, я схожу.
Я сказал, что запишу ее к лучшему известному мне специалисту, доктору Манфреду Кауфману из Сан-Рафаэля, и утром ей позвоню. К этому прилагался всегдашний совет расслабиться и постараться не беспокоиться. Вилма улыбалась и касалась ладонью моего рукаватак делают все женщины, когда мужчины не оправдывают их ожиданий. Она поблагодарила Бекки за то, что пришла, сказала, что собирается лечь пораньше, и мы с Бекки пошли к машине.
Доброй ночи, мистер Ленц, сказал я, проходя мимо дяди Айры.
Доброй, Майлс, заходи почаще. Бекки он послал ухмылку, а мне сказал, чуть ли не подмигнув при этом: Хорошо, что Бекки вернулась к нам, правда?
Да, замечательно.
В машине я спросил Бекки, не хочет ли она поужинать где-нибудь, и не удивился, когда она попросила отвезти ее сразу домой.
Жила она в трех кварталах от меня, в большом белом старомодном каркасном доме, где появились на свет и она, и ее отец.
Как ты думаешь, она правда будет в порядке? спросила Бекки, когда я затормозил у обочины.
Я пожал плечами.
Как сказать. Я хоть и врач, согласно диплому, но не знаю толком, что с ней не так. Мог бы много чего на психжаргоне наговорить, но это не моя тема, а Мэнни Кауфмана.
По-твоему, он сможет помочь ей?
Всякой правдивости есть предел.
Да, сказал я, если кто и сможет, так это Мэнни.
Проводив Бекки до двери, я вдруг совершенно непредумышленно спросил:
Увидимся завтра вечером?
Она кивнула рассеянно, не переставая думать о Вилме, и ответила:
Давай. Часов в восемь?
Ладно, я заеду. Как будто в наших отношениях и не было многолетнего перерыва; идя обратно к машине, я осознал, что жизнь впервые за долгое время вновь улыбнулась мне.
Я рискую показаться вам бессердечным. Мне, вероятно, тоже следовало думать о Вилме, но доктор быстро приучается не тревожиться за пациентов слишком активно и отгонять эту тревогу на задворки сознания. В коллежде этому не учат, но для врача это не менее важно, чем стетоскоп. Потеряв пациента, ты возвращаешься к себе в кабинет и уделяешь полное внимание засоренному глазу. Не можешьбросай медицину или приобретай узкую специализацию.
Ужиная у Дэйва за маленьким боковым столиком, я заметил, что посетителей в ресторане почему-то немного. Потом приехал домой, надел пижамные штаны, завалился в постель и стал читать детектив в бумажной обложке, надеясь, что телефонных вызовов не последует.
Глава третья
На следующее утро меня уже ждала одна пациентка. Маленькая тихая женщина лет сорока с лишним села в кожаное кресло для больных, примостив сумочку на коленях, и сказала с полной уверенностью, что ее мужвовсе не ее муж. Совершенно спокойно она объяснила, что он выглядит, говорит и ведет себя точно как мужа женаты они восемнадцать лет, но это просто не он. История Вилмы повторялась во всем, за исключением каких-то деталей; я и ее записал к Мэнни Кауфману.
Короче говоря, к следующей среде, когда в Окружной Маринской больнице проводится собрание врачебного персонала, я отправил к Мэнни еще пять пациентов. Один, здравомыслящий молодой адвокат, довольно хорошо мне знакомый, был убежден, что замужняя сестра, у которой он живет, совсем не сестра, хотя ее муж ничего такого не замечал. Матери трех старшеклассниц в слезах поведали, что их девочки полагают, будто их учитель английскогосамозванец, выдающий себя за учителя, и подвергаются за это насмешкам. Бабушка привела девятилетнего внука, живущего теперь у нее: мальчик впадал в истерику при виде матери и заявлял, что это не мама.
Мэнни Кауфман в кои веки приехал на собрание загодя и поджидал меня. Когда я запарковался на больничной стоянке, меня окликнули из другой машины. Подойдя, я увидел на переднем сиденье Мэнни и дока Кармайкла, другого психиатра из округа Марин, а на заднем Эда Перси, моего конкурента. Мэнни открыл свою дверь и сидел боком, уперев локти в колени. Он брюнет, красивый такой и нервный, на интеллигентного футболиста похож. Кармайкл и Перси постарше и посолиднеесразу видно, что доктора.
Какого черта творится у вас в Милл-Вэлли? Задавая этот вопрос, Мэнни покосился на Эда Персик тому тоже обращались, как видно.
Новое хобби, думаю, появилось. Я оперся на открытую дверь. Вроде бега трусцой.
Первый заразный невроз, с которым я сталкиваюсь. Мэнни посмеивался и злился одновременно. Эпидемического масштаба. Ты нам так весь бизнес загубишь: мы в полных непонятках, что с ними делатьправильно, Чарли? Он оглянулся на сидевшего за рулем Кармайкла. Тот слегка нахмурился (он патриарх местной психиатрии, а Мэннимозг) и сдержанно вымолвил:
Да, серия весьма необычная.
Ну что ж, сказал я. Психиатрия, как известно, отсталая падчерица медицины, пребывающая пока что в младенчестве, потому вы и не
Кончай острить, Майлс, я с ними в тупик уперся. Мэнни смотрел на меня испытующе, прищурив один глаз. Знаешь, что я сказал бы, не будь это совершенно исключено? Возьмем, к примеру, Ленц: я сказал бы, что это вовсе не бред. Все признаки указывают на то, что невроза, по крайней мере в этом отношении, у нее нет. Я сказал бы, что это не мой случай, что ее опасения абсолютно реальны и ее дядя в самом деле не дядявот только это исключено. Исключено также, чтобы у девяти человек из Милл-Вэлли внезапно проявился совершенно одинаковый бред, верно, Чарли?
Кармайкл промолчал. После общей паузы Эд Перси вздохнул и сказал:
Ко мне сегодня явился еще один. Многолетний мой пациент, мужчина под пятьдесят. У него есть дочь двадцати пяти лет, которая вдруг перестала быть его дочерью. К кому из вас направить, ребята?
Не знаю, ответил Мэнни после очередной паузы. Как хочешь. От меня толку будет не больше, чем с остальнымиможет, Чарли настроен оптимистичней.
Присылай, сказал Кармайкл, сделаю что смогу. Мэнни, однако, прав: бред нетипичный.
Бред или что-то другое, добавил Мэнни.
Может, кровопускание попробовать? предложил я.
Почему бы и нет, сказал Мэнни.
На собрании было весело, как всегда. Мы прослушали занудный доклад университетского профессорая бы лучше провел время с Бекки или хоть телик посмотрел дома. После мы с Мэнни еще немного поговорили, но особо сказать было нечего.
Будь на связи, Майлс, ладно? попросил он под конец. Надо же разобраться в этом.
Я пообещал, что буду, и поехал домой. С Бекки я на прошлой неделе встречался через день, но не потому, что между нами что-то завязывалось. Все лучше, чем ошиваться в бильярдной, раскладывать пасьянс или собирать марки. Меня вполне устраивало наше приятное, без напрягов общение. На следующий вечер мы решили пойти в кино. Я сообщил дежурной телефонистке Мод Крайтс, что иду в «Секвойю» на Корте-Мадера, добавил, что отныне буду заниматься исключительно абортами, и пригласил ее стать первой пациенткой. Она похихикала.
Классно выглядишь, сказал я Бекки, пока мы шли к машине. Чистая правда, между прочим: на ней был серый костюм с серебристым цветочным рисунком на плече.
Спасибо. Она села в машину с довольной, ленивой улыбкой. Мне так хорошо с тобой, Майлс, легче, чем с кем бы то ни было. Потому, наверно, что мы оба в разводе.
Я кивнул и включил зажигание, хорошо ее понимая. Свободаэто прекрасно, но прекращение отношений, которые задумывались как постоянные, выводит тебя из равновесия и подрывает твою уверенность. Мне повезло встретить Бекки. Пройдя через те же испытания, мы могли общаться спокойно, без волнений и запросов, всегда возникающих между мужчиной и женщиной. С любой другой все шло бы к неизбежной развязкебраку, роману или разрыву, а Бекки как раз то, что доктор прописал в такой вот погожий осенний вечер.
Просто скажите Джерри, док. Слова кассирши в кино означали, что она уведомит меня о возможном вызове, если я скажу администратору, какие у нас места. Мы купили попкорн, вошли в зал и сели.