Как там капитан? наконец спросил Грег у Гальвеса.
Надеюсь, что смогу вытащить его и он оправится от приступа, ответил испанец с Арктур-Кватуора, подплывая ближе. Но пока я только пытаюсь нащупать истинную природу болезни. Уверен лишь в одном: это не обычная закупорка из-за отсутствия гравитации. Центрифуга не помогла. Что касается сердца, то клянусь, что это психосоматика, несмотря на ухудшение состояния, хотя мне не удалось выявить возможные эмоциональные причиныя проверил записи его сеансов психоанализа.
Он помолчал, глядя сквозь решетку.
Тем не менее, с горечью продолжил он, кто может сказать, какие вредные частицы и потоки радиации пронизывают загрязненный вакуум вокруг нас? Честное слово, джентльмены, мне это не по душе. Он кивнул худым подбородком в сторону космической пыли. Стоит только подумать, что мы завязли здесь на несколько световых недель, и я чувствую, как начинаю задыхаться.
Карл Фридрих криво усмехнулся.
Не знаю, Хуан, беспечно сказал он. В каком-то смысле я даже рад, что не вижу звезд. Они заставляют думать о планетах и людях, старающихся поддерживать старый добрый ВСС-натиск. Я скорее благодарен судьбе за эту пыль и темноту.
Гальвес вежливо хмыкнул, словно признавал за каждым право на собственное космическое безумие, и заметил:
Пусть так, но мне приходилось бывать только в чистом космосе, и я ненавижу этот мерзкий пепел. Можно сначала врезаться в планету и только потом разглядеть ее.
Она должна быть видна в телескоп, напомнил Грег. И мы уже давно летим в ВСС-режиме.
Думаю, да, угрюмо согласился врач. А как насчет «Гримуара»?
«Гримуара»? озадаченно переспросил Грег.
Разве вы не узнали о нем из приказа? Беглецы назвали так свой корабль, после того как угнали его. Старинное земное слово, означающее учебник черной магии.
На мгновение все трое замолчали, ощущая пыль и темноту и слабую зловещую пульсацию, словно накатывавшую черными волнами на берег рассудка.
Так что насчет «Гримуара»? с оттенком вызова спросил Грег. Даже если его пустая обезлюдевшая оболочка просто болтается в пространстве, она тоже должна быть видна в телескоп.
Ох! живо откликнулся испанец с Арктура. Но если предположить, что он поврежден, скажем, пробит метеоритом? Помните, какой груз вез «Гримуар», когда его угнали?
Боевую радиоактивную пыль, ответил Карл. Ее хватило бы, чтобы уничтожить пару планет.
Вот именно! в мрачном возбуждении воскликнул корабельный врач. Итак, представьте себе, что «Гримуар» получил пробоину. Радиоактивная пыль могла перемешатьсяпод действием солнечного ветра или как-то ещес обычной. Что, если «Крот», следуя по вычисленному нами курсу «Гримуара», направляется прямо в скопление этой дряни?
Счетчики Гейгера должны засечь ее, заверил его Грег.
Даже если она рассыпалась по огромному мешку, в который направляется «Крот»?
Даже тогда! резко ответил Грег. Кроме того, эта дрянь давно уже потеряла силу. В трюме «Гримуара» ее могли поддерживать в состоянии боеготовности с помощью реактора. Но как только она повисла в пространстве понимаешь, радиоактивная пыль имеет дьявольски короткий период полураспада.
Хорошо, хорошо, уступил врач. Но у меня все равно есть такое ощущение.
У всех есть, тихо ответил Карл Фридрих. И возможно, ты подхватил идею Грега.
Какую идею? спросил Грег.
Ту, что ты предложил, когда мы в первый раз заговорили о беглецах. Сказал, что это не они так испугали Конфедерацию, а нечто совершенно иное, действующее через них. Отсюда секретность, срочность, тревога и так далее. Нечто огромное, враждебное и совершенно чуждое человечеству.
В этот момент Карл уловил, что тон пульсирующей угрозы повышается, услышал слабое, но зловещее жужжание, словно рядом дремало гигантское насекомое, ощутил, как сгущается темнота, а воздух во влажной оранжерее становится сухим, будто сюда прорвалась пыль.
По сдерживаемому дыханию товарищей Карл понял: они тоже что-то почувствовали.
И тут ему почудилось, будто ворвавшаяся пыльили нечто другоеприняла форму необычайно высокой человеческойили не человеческойфигуры в плаще с капюшоном. Два тусклых глаза на огромной голове казались маленькими лунами, затерянными в межгалактическом пространстве. А затем жужжание оформилось в едва различимые слова на английском:
Возвращайся, «Крот». Разворачивай свой тоннель и возвращайся.
Гальвес вцепился в руку Карла:
Что это?
Прежде чем Карл успел ответить, в оранжерее пронзительно завизжал звонок. Люк в потолке открылся, впуская свет в переплетение листьев и лиан, в помещение нырнул еще один человек и, держась за поручни, подплыл к остальным.
Остановка! выкрикнул он. Такимори отыскал планету у соседней звезды. Размером с Землю или чуть больше, расстояние до звездыпримерно как у Марса. Похоже, это именно то, что мы ищем. А что у вас произошло?
Когда вновь появившийся задал неожиданный вопрос, Карлу показалось, будто пылевая фигура, исчезнувшая было на свету, в полумраке снова приобрела прежние очертания. Жужжащий голос повторил, еще слабее, чем в первый раз:
Разворачивай свой тоннель, «Крот».
Карл пристально вгляделся в озадаченное лицо задавшего вопрос. Через мгновение Тауно Свейн повернул свою скуластую физиономию викинга в сторону тени. И поскольку дух познания и здравомыслия был в нем очень силен, кажущаяся фигура потускнела и пропала, а жужжащий голос затих.
Уф! выдохнул Грег. О, мои расшатанные космосом нервы!
Мы видели призрака, мистер Свейн, тихо проговорил Карл.
При слове «призрак» Гальвес выдавил из себя слабый смешок:
Итак, мы, кажется, пережили коллективную галлюцинацию.
Первый помощник капитана и физик окинул всех строгим взглядом.
Нервы тут ни при чем, сказал он. Я тоже видел и слышал это.
Он помолчал, и его сильный дух, казалось, сделался еще сильнее, превратив физиономию викинга в олицетворение упрямого и рискованного продвижения человечества по Галактике. Затем Свейн заговорил снова, с полной убежденностью:
Это нечто до крайности ненавидит человека и его пути. Оно никогда не примет наших методов и инструментов. Это антинаука.
Три дня спустятри местных дня, чуть более протяженных, чем земные, Грег Данстен снова находился в оранжерее, но ее вид полностью изменился. Начать хотя бы с того, что Грег стоял на полу, а «Крот» внезапно оказался переполнен народом: передвигаться в трехмерном пространстве теперь было нельзятолько по двухмерной плоскости. Гравитация была немного сильнее, чем на Земле, она притягивала плоть и кровь Грега, и эластичные чулки защищали вены на его ногах. Листья и лианы над головой тяжело провисли.
Снаружи было еще удивительнее. Смутно различимый ландшафт начинался пятьюдесятью ярдами ниже, там, где располагалась корма «Крота». Сначала шла голая земля, почерневшая под реактивной струей посадочного двигателя. Затемполоса смятых той же самой струей деревьев и кустов вокруг «Крота». Дальше были сумрачные джунгли, что тянулись к гряде холмов; местами в них поблескивала проточная вода.
Но настоящие чудеса происходили наверху. Пусть небо и покраснело к рассвету, в нем все еще было заметно кружево из тысяч метеорных следовнепрерывно меняющаяся бриллиантовая паутина.
Это прекрасно, тихо проговорил Грег. Прекрасно как женщина.
Стоявший рядом с ним метеоролог Рыков понимающе кивнул.
Следовало ожидать, сказал он, что в пылевом облаке на любой планете с атмосферой можно наблюдать впечатляющие метеоритные явления. Хотя это, конечно, превосходит человеческое воображение. Хорошо еще, что они так малы и сгорают в атмосфере, иначе страховка от метеоритов на этой планете была бы заоблачно высокой. Но оставим в стороне всю эту красоту, и астрономию вместе с ней. Скажи, Грег, у тебя есть идеи, откуда это исходитот какого-нибудь животного, минерала или растения?
Под «этим» Рыков подразумевал пульсирующую угрозу, которая никуда не делась после сцены трехдневной давности. Только теперь, как показывало это легкомысленное замечание, она существенно изменилась. Неосязаемые волны ужаса превратились в отчетливо слышный ритм, что проникал сквозь иллюминатор оранжереи и усиливался его вибрацией, до смешного банальный звук, который был бы уместен разве что в старинных остросюжетных пьесах о древней земной Африке, нелепое «бдум-бум-бум-бум, бдум-бум-бум-бум».