Ход боя переломился, но людей все равно было больше, и никто не мог взять верх. Хотя продлилось это не долго. Солнце окончательно село, и все утонуло в черноте. Звон скрещенных клинков стих, но не исчез совсем. Лишь изредка раздавались звуки бойни или предсмертные крики. Сражаться в темноте было неэффективно, но никто не уходил: кьянаты не могли позволить людям двинуться дальше, а люди не могли позволить себе снова упустить кьянат.
Огня не зажигали. По возможности бесшумно, товарищи по оружию сбивались в группы, пытаясь затаиться, а при возможности, зарезали пару тройку врагов, если удавалось. Но большего сделать было нельзя. Обе стороны понималивсе решит утро. Так и было. С первой мокрой дымкой утра сражение разгорелось с новой силой.
Уставшие от ожидания стороны рванулись в бой, но надолго солдат не хватало. Все уже были порядком измотаны и физически и эмоционально. Незримо в воздухе витало одно желание на всех: «Пусть все закончится поскорее».
Гриваль не был исключением. Он, как и все, еле ворочал мечом. Запястье уже мало слушалось, а мышцы кололо от долгого напряжения. Глаза слипались от бессонной ночи и от запекшейся крови, испачкавшей лицо. Однако он не сдавался, находя в себе последние силы.
Но чем выше было солнце, тем яснее становилось: ряды кьянат редели значительно быстрее. Людей было многим больше, и даже знание местности и нападения из засады не могли уменьшить их число. Вскоре люди и вовсе стали их теснить. Гриваль знал, что это значит: надежды почти не осталось.
========== 20 ==========
Комментарий к 20
Подпишись на группу. Все новости, оповещения о новых главах, эстетики и все остальное там.
https://vk.com/althewriter
Всего несколько десятков кьянат, оставшихся на ногах, продолжали отступать. Гриваль остался стоять с ними плечом к плечу. За эти несколько часов упорной и молчаливой борьбы они сблизились больше, чем за все предыдущие дни, проведенные вместе. Не говоря ни слова, каждый из кьянат был готов доверить Гривалю свою спину, а тот не подводил. Всё поднимая уже порядком затупившийся клинок, он опускал его на врагов. Но стоило одолеть одного, как на его место приходил другой. Оставляя поверженных позади, люди напирали все больше, заставляя нелюдей постепенно отступать. Будь они единственными оставшимися в живых, наверняка повернули бы назад, но, защищая отступивших, нелюди выбирали смерть, погибая один за другим.
Гриваль тоже отступал. Тяжёлые ноги еле несли изможденное тело. Мысли путались. Все, что ещё понимал воспаленный мозг, было то, что остальные уже должны быть далеко. Они спаслись. Казалось, это все, что держит его на ногах. Больше не было ничего, пока в пустоту в голове не ворвался уже знакомый режущий звук.
Родившись где-то позади, он протяжно разнесся над бойней, заставив сражающихся замереть. Гриваль слышал его ещё тогда, у сирени. Противный, корёжащий. Постепенно он начал затихать. Воин знал, что последует за этим. И правда, мерзкий звук пропал, но за ним пришла боль. Гриваль был не в силах ее выносить. Все ещё сжимая меч, он закрыл руками уши. Что-то незримое, чего он не слышал и не понимал, выворачивало его нутро. Гриваль стиснул зубы, что отозвалось резью. Но эта боль, физическая, хоть немного отвлекала от той, что раздирала изнутри.
Он заозирался. К его удивлению, звон мечей тоже стих. Остальные люди так же, как он, зажимали руками уши, сорвав шлемы. Агония была настолько невыносима, что Имперцы снимали доспехи, открывая голову, в попытках избавиться от неё. Сражаться дальше было выше их сил. Теснясь на месте, они изнывали.
Кьянаты почувствовали это, этот шанс. Позабыв про усталость, они пустили жала в дело. Первыми погибли те глупцы, кто избавился от брони. Их головы, словно сочные фрукты, накалывались на клинки. Брызнувшая алая кровь отрезвила других. Будто от прокаженных, они начали пятиться от кьянат. Жалкие, извивающиеся от боли, и бесполезные, как черви, вылезшие после дождя, люди зашевелились на земле.
Купаясь в тёмных потоках крови, нелюди стали меняться. Это было видно по глазамв них просыпалась власть. С удвоенной силой они потянулись за повернувшими назад Имперскими. Попеременно падая и поднимаясь, люди спешили убраться как можно дальше от скрежета, которого не слышали уши, но который чувствовался всем телом. Кьянаты двинулись за ними, добивая оставшихся. Но отступать думали не все. Некоторые, превозмогая боль, давали отпор. Люди и нелюди спутались в бойне.
Гриваль тоже не мог оставаться на месте. В поисках спасения он двинулся прочь. Свернув в сторону, Гриваль, не разбирая пути, пошёл вперед, надеясь, что гул умолкнет. Продираясь сквозь репешки и отшатываясь от встречаемых на пути соратников и врагов, он пытался найти тихое место. Где-то оно ведь должно быть. В последний раз оступившись, Гриваль упал. Не в силах продолжать даже ползти, он обессилено прильнул к грубому стволу вяза. Скорчившись, не сразу понял, что поодаль, с другой стороны дерева, кто-то есть. Услышав шаги, Гриваль напрягся и замер, на секунду позабыв о боли. Чувство опасности заставляло молчаливо терпеть. Поступь приблизилась. Гриваль настороженно ждал, но вместо человеческой речи его слуха коснулся говор кьянат. Два звука, два голоса. Один тяжёлый и грубый, а второй дребезжащий и дряхлый. Он узнал их, слышал не раз. Скрываться не было причин. Обернувшись, Гриваль высунул голову из-за ствола. Он не ошибся: Яэр говорил о чем-то с агвой. Гриваль хотел подняться и подойти, но в следующее мгновение случилось то, что заставило его окаменеть. Одним резким движением Яэр поднял меч, сжатый в руке, а затем взмахом прошёлся острием по горлу старейшины. Та от неожиданности схватилась за клинок, от чего металл врезался в пальцы. Но уже в следующее мгновение она дернулась, и Гриваль увидел, как по мечу стекает желтоватая жижа крови. С ней из старческого тела уходила жизнь. Руки, ещё пару мгновений назад так крепко сжимавшие меч, ослабли и соскользнули, оставшись безжизненно болтаться вдоль тела. Резко пришедший в себя Гриваль метнулся назад за ствол, в свое ненадежное укрытие. Осознание того, что он видел нечто недозволенное, заставляло перестать дышать. Прошла ещё пара секунд, и раздался глухой удар. Несомненно звук чего-то тяжёлого, сваленного на землю, за ним звон брошенного меча. Наступила тишина. Сердце бешено колотилось, и казалось, его оглушительный гул разносится на многие десятки лимов. Но это было не так. Шаги размеренно засеменили прочь.
Какое-то время Гриваль не решался выйти из убежища. Ему все казалось, что это финт, и Яэр ещё тут, позади. Но, набравшись смелости, он выглянул, только чтобы увидеть агву, распростертую на земле. Гриваль ползком подобрался к ней, но сомнений не былостарейшина была мертва. На лице застыло удивлённо выражение, а из распоротой шеи все ещё текла кровь.
Вдали послышались кьянатские голоса. Мгновенно придя в себя, Гриваль рванулся от них. Как можно дальше от агвы. «Нельзя позволить, чтобы меня видели рядом. Нельзя!» Эта простая мысль билась в голове, заставляя припустить ходу. Гриваль не помнил, сколько он бежал, пока кто-то с силой не дёрнул его за рукав. От внезапного рывка Гриваль снова упал. Стремительно развернувшись, он увидел знакомую копну тёмных волос.
Вот ты где! А я тебя все ищу. Думал, уж не найду.
Гриваль все ещё непонимающим взглядом окинул спутника с головы до пят.
«Й`оль? Это ты?»
Вот ты странный! А кто ещё то? Тебя что, головой приложили?
«Что ты тут делаешь?»
А вот это долгая история. Как-нибудь потом. Сейчас есть дела поважнее. Ты-то как?
«Сил нет».
Ну, главное, живой.
«Объясни, что происходит».
Если вкратце, то пришли вас спасать. Вы ж тут без нас того.
«И кьянаты?»
Один бы я сюда не пошёл.
«Они же умрут!»
Я тут кое-что придумал, так что не умрут. У нас план есть. Мы людей оттесним немного, припугнем. Гляди, они и отступят. Должны.
«Что? Не понимаю»
Это все потом, потом. Люди отступать начали. Кьянаты их гнать собираются. Выгонят людей из поселения. До Кражской равнины гнать будут. Пока там люди снова соберутся, перегруппируются, мы того. Успеем уже далеко убежать, что там уж нас не сыщут. Так ты со мной?
«Куда?»
Видно, и правда, приложили. Говорю же. Кьянаты людей оттеснят. Поселение-то их захвачено было. Но теперь людей оттуда прогонят. А пока там никогопожитки заберут. А то как же они без всего? Так далеко не убежишь. Вот я и иду. Мой же короб там. А без него я никуда. Мне его забрать нужно. Вот и вспомнил про тебя. У тебя ж меч отобрали. Большой такой. Я думал тебе сказать, чтобы ты его прихватил, если тебе дорог.