Каким бы добрым и заботливым ни было Гипероблако, время от времени оно демонстрировало по отношению к людям некоторую ненамеренную жестокость. То, что сознание Гипероблака отличалось от человеческого, означало, что некоторых вещей оно понять не могло по определению, несмотря на свой мощный интеллект и чувство эмпатии по отношению к человечеству. Оно не могло понять, почему люди страшатся неизвестного, и этот страх вполне реаленвне зависимости от того, есть там что-то, чего нужно бояться, или нет.
Они не собирались причинить мне зла, сказал Грейсон Мендозе. Просто без Гипероблака они чувствуют себя потерянными.
Как, собственно, все люди, покачал головой викарий. Но это не дает им никакого права вытаскивать тебя из постели.
Мендоза гневалсяно не столько на похитителей, сколько на себя.
Я должен был это предвидеть! Агенты Нимбуса гораздо лучше знакомы с глубинным сознанием Гипероблака, чем прочие люди, и естественно, что они должны были выйти на человека, который не отмечен статусом фрика.
Конечно, глупо было надеяться, что его не найдут. Грейсон не любил высовыватьсятакой уж у него был характер. Но теперь все пошло по-другому, и он, так уж вышло, оказался единственным из людей, с кем говорило Гипероблако. Как вести себя в такой ситуации, Грейсон пока не знал, но понимал, что придется каким-то образом учиться.
Привет, Грейсон. Поговорим? сказало ему Гипероблако в тот самый день, когда затонула Стоя, и с тех пор говорить уже не прекращало. Оно поведало Грейсону, что тому предстояло сыграть ключевую роль в предстоящих событиях, но что это будет за роль, не уточнило. Если Гипероблако было в чем-то не уверено, оно никогда не формулировало свои ответы четко. Да, предсказать течение событий оно умело, но, в конце концов, оно же не было пророком. Будущее Гипероблаку было неведомо, но просчитать возможные сценарии развития событий оно могло. Такой себе магический кристалл, хоть и несколько затуманенный
Викарий Мендоза нервно постукивал пальцами по подлокотнику своего кресла.
Эти чертовы агенты Нимбусане единственные, кто тебя ищет, проговорил он. Пора раскрываться.
Грейсон понимал, к чему это приведет. Как единственный из людей, имеющий полный доступ к Гипероблаку, прятаться он более не мог. Пришло время определиться в своей новой роли. Конечно, Грейсон мог бы спросить, что ему делать, у самого Гипероблака, но делать этого не хотел.
Жизнь вне связи с Гипероблаком была ужасной, но одновременно она научила Грейсона полагаться только на себя. Он привык сам принимать решения, основываясь только на собственных размышлениях и выводах. И тот шаг, который ему предстоитвыйти из тени и объявить миру о своем в нем присутствии, он сделает сам, не утруждая Гипероблако.
Да, пора, согласился он с викарием. Раскроюсь, но только на своих условиях.
Взглянув на Грейсона, Мендоза усмехнулся. Видно было, как вращаются шестеренки в его седой голове.
Ну что ж, сказал викарий, тогда выбрасываем тебя на рынок.
На рынок? в свою очередь усмехнулся Грейсон. Я что вам, кусок мяса? Я не это имел в виду.
Хорошая мысль, прозвучавшая в нужное время, полезнее и вкуснее, чем самый нежный стейк.
Именно этого и ждал Мендозастать режиссером Грейсона, организовать его выход на большую сцену. Сама идея должна была, вне всякого сомнения, принадлежать Грейсонуесли бы ее предложил викарий, тот бы стал сопротивляться. Наверное, так грубо и бесцеремонно похитив Грейсона, бывшие агенты Нимбуса сослужили ему и добрую службу, поскольку открыли глаза на более широкую картину, чем та, в которой он пребывал до этого. И, хотя викарий Мендоза был не очень тверд в своем тонизме, присутствие Грейсона в монастыре заставило его усомниться в своих сомнениях.
Именно Мендоза первым поверил Грейсону, когда тот заявил, что Гипероблако по-прежнему с ним разговаривает. Викарий понял, что Грейсон играет важную роль в некоем грандиозном плане, относящемся к делам всей Земли, и Мендоза подумала почему бы и ему не стать частью этого плана?
Ты явился к нам неспроста, сказал Мендоза, когда Грейсон оказался в монастыре. Великий Резонанс имеет не одну форму звучания.
Теперь, спустя два месяца, сидя в седане рядом с Грейсоном и обсуждая с ним стоящие перед ними обоими великие цели, Мендоза чувствовал себя важным и значительным.
Этот внешне непритязательный молодой человек сможет поднять религию, которую исповедуют тоновики, а также и самого Мендозу на новый, более высокий уровень.
Первое, что тебе нужно, это имя, сказал викарий.
У меня уже есть имя, покачал головой Грейсон, но Мендоза отмахнулся от него.
Слишком простое, сказал он. Ты должен предстать перед миром как нечто неординарное. Выходящее за рамки обыденных представлений.
Викарий посмотрел на Грейсона, словно пытался увидеть его в новом свете.
Тыбриллиант, Грейсон! И мы должны поместить тебя в достойную оправу, чтобы ты засиял по-настоящему.
Бриллианты.
Четыреста тысяч бриллиантов покоились на дне океана, заточенные в Подвале Реликвий Прошлого и Грядущего, в стальном кубе, помещенном в другой стальной куб. Каждый из камней стоил состояния, размеры которого в Эпоху смертных люди и представить не моглипотому что камни эти не были обычными драгоценными камнями. Эти бриллианты составляли важнейшую часть кольца, сияющего на пальце жнеца. Около двенадцати тысяч камней уже украшали руки живущих жнецов, но что такое жалкие двенадцать тысяч по сравнению с тем количеством, что хранилось в Подвале Реликвий? Этого количества хватило бы, чтобы служить нуждам человечества до скончания времен; эти бриллианты могли бы сверкать на руках тысяч и тысяч поколений жнецов.
Камни былисамо совершенство. Абсолютно похожие друг на друга, безупречной формы и огранки. А то, что несведущий мог бы принять за изъянзатемнение в самой глубине камня, было частью его дизайна.
Наши камнинапоминание о том, что мы усовершенствовали мир, подаренный нам природой, провозгласил Верховное Лезвие Прометей, в Год Кондора основавший жнеческое сообщество. Наша природа, природа человечества, влечет нас к тому, чтобы превзойти мощью и совершенством саму природу. Она же дает нам силы и возможности, чтобы сделать это.
И самое верное подтверждение слов Прометея заключалось в этом камне: если всмотреться в его глубины, возникало впечатление, будто глубины эти размерами превосходят пространство самого кольца. Глубины, выходящие за границы природы.
Никто не знал, как были сделаны эти камни, поскольку все технологии, не входившие в компетенцию Гипероблака, были утрачены. И вообще, о том, как работают в этом мире разнообразные машины и механизмы, знало очень ограниченное число жителей Земли.
Все жнецы знали, что их кольца были соединены друг с другом и с общей базой данных неким уже никому не известным способом. Но, поскольку Гипероблако не курировало компьютеры жнеческого сообщества, последние постоянно становились жертвой сбоев, поломок и прочих неприятностей, которые омрачали отношения в системе машина-человек точно так же, как и в далеком прошлом.
И тем не менее кольца сбоя не давали.
Они аккуратнейшим образом исполняли свое предназначение: вели учет подвергнутых жатве, снимали образцы ДНК с губ людей, которым разрешалось поцеловать кольцо и таким образом получить иммунитет, а также начинали светиться, предупреждая о том, что у человека, к которому жнец приближался со своим оружием, иммунитет себя еще не исчерпал.
Но если бы вы спросили жнеца о самом важном качестве кольца, он поднял бы руку к свету, чтобы бриллиант заиграл всеми гранями, и сказал, что, кроме всего прочего, это кольцо является символом жнеческого служения и совершенства, которого человечество не знало в Эпоху смертных. Краеугольный камень, на котором зиждется величие и слава жнеческого сообщества а также напоминание о той ответственности, какую жнецы несут за человечество.
Но эти утраченные бриллианты
Зачем они нам нужны? спрашивали многие жнецы, понимавшие: оттого, что эти камни потеряны, их собственные кольца становятся еще более ценными.