>*<
Лететь в Европу пришлось на чартерном самолёте. Казалось бы, непредсказуемый пережиток прошлого, того туристического бума, что разгорелся в конце двадцатого века, ненадолго затих из-за нападений исконников, и второй волной накрыл мир лет шестьдесят назад. Но в летние месяцы чартеры пользовались популярностью и теперь, когда люди, пресытившись экзотикой, предпочитали отдыхать в малоизвестных уголках своих стран. Довольно обшарпанный салон, доносящийся из эконом-класса гомон детей, профессионально-улыбчивые стюардессы.
В конторе все были против этого рейса, как и вообще против идеи лететь через полстраны, чтобы всего час поговорить с незнакомым человеком. Но Лёшка с Леной настояли на своём, чувствуя поддержку Курьяныча в России и Родионыча с Мишкой и, как оказалось, Мишеля и Стэна в Европе. Правда, за билеты нескольким незаметным сопровождающим платил Лёшка, всё чаще вспоминая добрым словом Родионыча, который не просто сохранил заработанные парнем деньги, а положил их под самые выгодные проценты. Теперь эти деньги ой как пригодились.
Во Франции их встретили люди Мишеля и на дорогом мобиле с дипломатическими номерами повезли на юг страны. Хорошо, что в салоне, как и в минифургоне Владимира, оказалось всё необходимое для дальней поездки, ведь дорога занимала всю ночь. Это тоже вызывало раздражение у тех, кто отвечал за безопасность главных свидетелей. Но гонять служебный самолёт означало ещё больше привлечь внимание к «простым туристам», так что пришлось остановиться на мобиле, сымитировав поездку какого-то влиятельного аристократа.
Утро приветствовало Лёшку с Леной яркими бликами встающего над морем солнца и резкими, непривычными криками чаек. Лена, протерев припухшие от сна глаза, восторженно задохнулась от увиденного, перегнулась через такого же восторженного Лёшку, и долго смотрела в окно, а потом удивлённо спросила сопровождающего:
Разве это Франция? Море должно быть на юге, а оно на востоке.
Италия, нехотя пояснил мужчина. Так ближе к Швейцарии и безопаснее.
>*<
Наконец мобиль съехал с шоссе и, спустившись по неприметной узкой дороге к зажатой между скалами бухте, остановился в просторном внутреннем дворе современной виллы. К медленно выбирающимся из салона Лене и Лёшке (за ночь ноги у обоих довольно сильно затекли) поспешили Мишель и Родионыч.
Наконец-то! Как доехали? Всё спокойно? теребил Лёшку Родионыч, одновременно поддерживая еле стоящую на ногах Лену, а Мишель деловито расспрашивал о том же водителя и сопровождающего.
Ну всё, теперь можно не волноваться. Идите в дом, отдохните, выспитесь нормально, поторопил их Родионыч. Лена, может, тебя отнести?
Спасибо, но я сама. Она оглядела распластанное здание с широкими лоджиями и удивлённо спросила: А где все? Работают?
Большинство пока спит, а ребята на пляже, улыбнулся Мишель. Тут ещё несколько нервных срывов было, мы решили немного сбавить темп, и так уже почти всё сделали. Пойдёмте, вам отдохнуть надо.
Нет. Лена ещё раз оглядела виллу, только сейчас заметив тонкую сетку, натянутую над всей бухтой и, видимо, защищавшую её от прослушивания и незаконной съёмки. Можно на пляж, а? Пока солнце не сильное. Я на море никогда не была.
Лёшка тоже очень хотел увидеть настоящее море, незримо, но ощутимо напоминавшее о себе едва слышным гулом и странным, непривычным запахом.
Ну хоть переоденьтесь! рассмеялся Родионыч.
Небольшая бухта, закрытая со стороны моря скалами, казалась очень уютной, и только галечный пляж немного подпортил Лене настроение. Ей, с её нетвёрдой походкой, было сложно ходить по округлым, скользящим под ногами камушкам. Лёшка поддержал её, помогая дойти до расположенных у самой воды шезлонгов. Когда они почти добрались до места, над бухтой раздался радостный вопль, и через мгновенье из воды вылетели мальчишки счастливые, загорелые и научившиеся бегать! Всего две недели на море, и теперь они были полностью здоровы! Лена, осторожно сев в шезлонг, смеялась, обнимала ребят, сумбурно хвалила их внешний вид и высыпанные ей на колени морские сокровища, найденные вот только что, этим утром: окатанные морем полосатые гальки, красивую ракушку, и даже «курий бог» полупрозрачный камушек с проточенной волнами дырочкой.
Это тебе, на счастье! смеялся Анри. Красивый, да? Папа говорит, что это халцедон. Па! Иди сюда!
Слегка приотставшие, чтобы дать ребятам поздороваться с Леной и Лёшкой, Виктор и тётя Аня наконец отогнали счастливых пацанов, теперь уже в полном смысле слова повисших на Лёшке.
Вскоре к компании присоединились Мишка и Стэн, и весёлая возня то в воде, то на берегу продолжалась почти до полудня.
Счастливые лица, смех, радость от ласкового солнца, ярких красок, шума и запахов моря, от возможности видеть это все и пусть и медленно, но самой ходить по гальке, чувствуя ногами округлость камушков и ласковые касания волн. Лена смотрела на всё, как на чудесный сон, думая: разве вот это не есть счастье? Пусть и слабое, но здоровье, семья, друзья, любимый человек рядом, прекрасный бесконечный мир и понимание что то, что ты делаешь, приносит людям радость.
Истцы
Работа продолжалась, правда, теперь уже с формально нейтральными документами, то есть не описывающими ни замученных големов, ни исковерканных трансгуманистическими экспериментами людей. В основном это были отчёты о разработках новых имплантов, а также психотропных веществ, формально предназначенных для лечения тяжёлых заболеваний, но фактически заказывавшихся только сходными с «Дорогой в будущее» организациями. Ну и программы этих организаций.
Гораздо сложнее было переводить на юридический язык высказывания аналитиков эмоциональные, наполненные болью и ненавистью к экспериментаторам. И если все прошедшие месяцы основная работа ложилась на членов аналитической группы, то теперь сложнее всего пришлось юристам Нейбауэра. А вот мальчишек, Лёшку с Леной и Мишку с родителями почти не трогали. По крайней мере, три-четыре часа работы вместо десяти это практически каникулы, тем более, когда рядом море, небольшой парк, и можно делать что хочешь. Один Родионыч знал, сколько бессонных ночей стоила Мишелю эта мальчишеская воля. Швейцарец контролировал всё, каждый вечер показывая русскому коллеге новые образцы перехваченных на границе охраняемой зоны роботов-шпионов: замаскированные под птиц дроны, напичканных записывающей аппаратурой «змеек», а то и вообще животных-киборгов. Коверкать живое существо ради своих прихотей и прибыли люди научились очень хорошо, ну а големы и дети трансгуманистов это уже вершина прогресса. Того прогресса, в котором главной целью стали прибыль и удобство, а чувства атавизм, который нужно удалить как разболевшийся аппендикс.
>*<
Подходил конец сентября, а значит, заканчивалось отведённое для работы группы время. У Ван и Нейбауэр стали тенями самих себя, юристы держались на одном чувстве долга, Мишель часами сидел в комнате связи, обсуждая с коллегами из конторы подготовку помещений в Женевской штаб-квартире СГМ, где и должен был состояться судебный процесс. Готовилось здание и в Гааге для отвлечения внимания возможных террористов. Родионыч помогал своему младшему коллеге, ставшему за эти месяцы другом, и тоже превратился в призрак самого себя, к тому же тосковал по своим детям, особенно переживая, что не удалось отвести в первый класс старшую дочку. И в то же время радовался весёлым загорелым лицам мальчишек; ему не верилось, что это те самые дети, которых он чуть больше года назад выносил из отравленной лаборатории.
Наконец пришло официальное распоряжение готовиться к отъезду. Первого октября в Женеве должен был начаться судебный процесс, организованный Международным судом под эгидой СГМ и нарушающий устоявшиеся судебные нормы суд над идеей. Нюрнбергский процесс за полтора века до этого судил всё-таки руководство и основных исполнителей, теперь же обвиняемой должна была стать сама мысль о расчеловечивании человека, та мысль, что уже больше века незаметно разъедала общество, подменяя цель средством, мораль удобством, жизнь миражом, а чувство и мысль чувственностью и развлечением.