Судить идею сложнее всего, потому что скатиться к обвинениям одного человека, доказать бесчеловечность одного палача легче, чем выискивать единственную ошибку в восприятии мира, которая вызывает пандемию бездушия, страстно и горячо говорил обычно предельно сдержанный господин Нейбауэр. Это была не жажда прославиться на «процессе века», а стремление остановить пандемию расчеловечивания. Мы должны готовиться к решающему сражению. От того, насколько честны перед самими собой и другими мы будем, насколько убедительно прозвучат наши доказательства, зависит будущее цивилизации. Против нас не отдельные преступники нет! Наши противники это вся политическая, военная и экономическая система Земли, направленная на уничтожение мыслящего человека и на превращение его в потребителя, послушный скот, существующий только для удовлетворения прихотей горстки владельцев человеческого стада.
Лёшка с Мишкой переглянулись, потому что всегда холодноватый и в нерабочее время почти ни с кем не общавшийся австриец, не зная этого, повторил те же самые мысли, которые пришли к Лёшке, когда он сидел в приёмной Кэт.
Я прошу вас, голос Нейбауэра чуть слышно дрогнул, прошу довести до конца наше общее дело. Через неделю начнётся сражение, в котором мы должны победить. И я очень прошу выстоять вас, Алексей, Елена, мальчики. Вам придётся тяжелее всего, и никто из нас не сможет вам помочь.
Сможете! перебил его звонкий голос Анри. Если сами не сдадитесь. Один человек никогда ничего не сделает, только если его поддерживают друзья. Это не математика, тут один плюс один равно не два, а двадцать. Ну, так кажется, когда ты один, а потом уже не один
Мы спина к спине у мачты против тысячи вдвоём, негромко напел Родионыч, подбадривая резко смутившегося и сбившегося на полуслове Анри. Постараемся выдержать, все.
Полсотни человек, собравшиеся за длинным столом конференц-зала, невольно улыбнулись песенке из старой книжки. Их ведь не двое, а, учитывая всех, кто их поддерживает, в миллионы раз больше, значит они со всем справятся.
Это ещё не всё. Только что едва уловимо улыбавшийся У Ван посерьёзнел. В судебном процессе на стороне обвинения хотят допросить того тот мозг. Он один из главных свидетелей и одновременно доказательств. Но там возникли сложности в общении. Что произошло, не знаю, там уровень секретности в разы больше, чем у нас, но положение критическое. Учёные и следователи просят мальчиков помочь в общении с мозгом, говорят, что вы лучше всего поймёте ситуацию.
Детей хотят?.. Возмущённый Виктор не договорил, его перебил спокойный и вновь ставший взрослым, собранным специалистом Шери:
Пап, это нужно. И нам тоже! Мы согласны.
>*<
И вот новые сборы, встревоженные бледные лица, мельканье фонарей вдоль шоссе, а потом перелёт через почти невидимые в ночной темноте Альпы. И бронированный, словно сейф, большой автобус без окон везёт их в неизвестность.
В просторном холле, расположенном неизвестно на каком этаже так и не увиденного ими здания их уже ждали.
Здравствуйте, меня зовут Али Дюбуа, я отвечаю за ваше размещение. Высокий, очень смуглый, как араб, мужчина ровно поздоровался с приехавшими. Все, даже Мишель, ответили на приветствие столь же сухо и официально. Но тут Анри, то ли из-за усталости после бессонной ночи, то ли из-за прорвавшихся псевдовоспоминаний о своём прототипе-французе, не сдержал любопытства и звонко спросил по-французски:
Вы кузен Мишеля, да?
Да, но сейчас это не имеет значения. Али спокойно ответил смутившемуся своей несдержанности мальчишке и повернулся к бронированной двустворчатой двери в неярко освещённый коридор. Идёмте, я покажу вам комнаты. В них вы найдёте завтрак и всё необходимое. До часа дня можете отдыхать, в полвторого в столовой в том конце коридора подадут обед. Покидать этот этаж без сопровождения наших сотрудников вам запрещено, как и общаться с кем-либо, кроме представителей суда. После обеда вам всё объяснят. Господа Анри, Шери и Дмитрий Агеевы, вас после обеда просят пройти в переговорную. О том, что в ней будет обсуждаться, вы не имеете права никому говорить. Сейчас отдыхайте.
В назначенное время немного отдохнувшие мальчишки ушли с Али, остальные собрались в холле, одновременно бывшем чем-то вроде гостиной-библиотеки, и слушали представителя суда, молодого подтянутого мужчину с такими стандартными внешностью и именем, что его и впрямь можно было назвать безликим. Он объяснил, что судебные заседания начнутся утром; на них будут присутствовать только члены суда, адвокаты свидетелей обвинения, то есть тех, кто лично участвовал в штурмах центра или других организаций, а также представители обвиняемой стороны и приглашённые судом эксперты, к которым относятся остальные приехавшие. С адвокатами свидетели познакомятся завтра.
Сухая деловая беседа продолжалась почти до ужина, и только идя в столовую все спохватились, что мальчишек до сих пор нет. Все трое, усталые после загадочной переговорной, нашлись в столовой. После ужина ребята, притулившись к маме Ане, Лене и Мишке, попросили почитать вслух какую-нибудь весёлую сказку, но даже на самых смешных местах лишь слабо улыбались и сразу мрачнели, думая о своём.
>*<
В десять утра началось первое заседание, организованное на другом этаже того же здания. Пока ехали в лифте, у всех появилась мысль: «В комнатах окна матовые, стены очень толстые, да ещё едем наверх; в бункере нас поселили, что ли?»
В просторном зале, опять же без окон, с поднимающимися амфитеатром рядами кресел, оказалось довольно многолюдно. Лену с Лёшкой, Мишку с родителями и мальчишек проводили в закрытую от посторонних взглядов небольшую ложу, и знакомый уже молодой сотрудник бесстрастно объяснил:
Вы главные свидетели обвинения, до конца слушаний посторонние не должны вас видеть. До особого распоряжения вы являетесь только наблюдателями и не имеете права вмешиваться в происходящее. Прошу, располагайтесь.
В зале нарастал гул, людей становилось всё больше и больше, и было заметно, что они не совсем понимают, что происходит. Наконец к стоящей на возвышении трибуне вышел человек. Гул в зале усилился, потому что этим человеком оказался Жан Ивеала, Главный Секретарь Содружества Государств Мира. Чернокожий высокий мужчина оглядел зал и заговорил низким баритоном:
Приветствую всех присутствующих
Что это всё значит? не выдержал кто-то, полностью нарушив дипломатический этикет. Возможно, этот выкрик с места был подстроен, чтобы усилить важность слов Секретаря и подчеркнуть его выдержку и умение произносить речи, потому что Секретарь говорил ровно, то ли отвечая на выкрик, то ли просто продолжая выступление:
Мы пригласили юристов ведущих корпораций и поддерживающих идеи трансгуманизма организаций, а также представителей ведущих государств мира для выработки общего взгляда на произошедшее в июле прошлого года. Руководство СГМ, Председатель Международного уголовного суда, а также эксперты Римского клуба пришли к выводу, что мир находится на пороге этической и социальной катастрофы, необходима организация нового трибунала, подобного тому, что полтора века назад осудил преступления нацизма. Все вы являетесь членами этого трибунала. Прошу тишины!
Он повысил голос, потому что в зале снова начал расти шум.
Сейчас сложилась уникальная ситуация: в качестве обвиняемого предстаёт не отдельное лицо, а идеология. Мы не можем привлечь к суду её основателей они жили ещё в прошлом веке. Чтобы судить их современных последователей мы должны дать определение преступлений, обозначить их характерные черты, чётко разграничить, что является преступлением, а что благом. Вопрос сложный и должен рассматриваться со всех сторон. Поэтому, он снова повысил голос, трибунал не будет судить отдельных людей, группы или организации. Он даст мировому сообществу чёткое определение преступления, а далее в Международном суде начнутся частные слушания по выявленным преступлениям.
Это попытка захвата власти, мы будем раздалось из зала.
Нет. Ивеала говорил всё так же ровно. Вы приглашены сюда как официальные лица и таковыми и остаётесь. Открытие трибунала транслируется в прямом эфире, во все крупнейшие средства массовой информации поступило официальное заявление. В нём перечислены все страны-участницы и подчёркивается, что все государства признаю́т законность трибунала и добровольно согласились участвовать на стороне обвинения. Вы ведь ехали сюда добровольно?