Мишель помог сделать. Тут все мы.
Лена, обняв мальчишек, поспешила в тёмный ночной двор.
>*<
Перелёт в Москву, хоть и на пассажирском самолёте, а не спецрейсом, оказался спокойным и скучным. Если сторонники центра не знают, что Лёшка жив, то пусть остаются в неведении, до суда. Так безопаснее. Правда, в Москве пришлось немного поволноваться из-за задержки с багажом. Потом деловито-дружелюбный Владимир, коротко кивнув Лёшке и уважительно Лене, провёл их в неприметный минифургон.
Устраивайтесь. Ехать часов шесть, без остановок, так что тут всё необходимое. Плитка рабочая, продукты в холодильнике, сами обед приготовите. А я за руль, так безопаснее, чем с автопилотом.
Лена буквально расцвела, ведь сколько уже лет не готовила и соскучилась по этому, нудному для некоторых занятию. Да и Лёшка, благодаря Мишкиным урокам, готовить умел и любил. Так что вскоре простенький овощной суп и омлет с сыром были готовы. После почти ресторанной еды поваров Мишеля эти блюда казались невероятно вкусными, по-настоящему домашними.
>
*
<
Лёшка! Лена! Курьяныч встречал гостей на крыльце старого лет сто, не меньше, деревянного дома, за которым на холме виднелась голубая чёрточка древней колокольни и едва различимо краснело здание конторы.
Здравствуйте! оттолкнула его худенькая черноволосая женщина. Заходите в дом. А ты иди за ребёнком смотри!
Из глубины дома донёсся грохот и нарастающий рёв. Лена на мгновенье остолбенела, так всё напомнило ей первый год в центре, но сразу же отмерла: Лёшка вот, рядом, а там его младший брат.
Курьяныч кинулся на басовитый обиженный голос, его жена, сбежав с крыльца, по-родственному обняла опешивших Лену и Лёшку.
Да проходите же! Володь, и ты!
Не, Ир, меня Алька ждёт. Мужчина, кивнув ребятам, сел за руль. Мне ещё мобиль сдавать, а потом на Волокно ехать, хорошо, если до темноты успею.
Але привет передавай! Ирина проводила отъезжающий мобиль взглядом и обернулась к растерянно топчущимся на крыльце ребятам:
Что стоите, родственники? Давайте в дом! Умываться и за стол, ужин стынет.
В тесноватой прихожей стоял памятный Лёшке по первой встрече с Мишкой дух домашнего уюта, складывающийся не из каких-то определённых запахов, а из чего-то неуловимого, свойственного только по-настоящему обжитым стенам, и без разницы, деревянные ли они, кирпичные, или ещё какие-то. Почему-то вспомнилась услышанная от тёти Ани сказка о домовых, и подумалось: а может, то и не сказка вовсе?
Ну, родственники долгожданные, садитесь за стол. Встрёпанный Курьяныч, нервно дёргаясь на каждый шорох, осторожно зашёл на кухню:
Успокоил на время, рисует, можно посидеть.
Доставай, так же тихо ответила-приказала ему жена, то самое.
Курьяныч, прикрыв дверь, чтобы из коридора не было видно, что делается на кухне, откинул толстый ковёр и полез в небольшой люк подпола, вскоре подав оттуда стаканы, коробку с тортом и две пыльные бутылки вина, пояснив удивлённым гостям:
Пришлось об этой яме вспомнить, теперь всё ценное или опасное туда прячем. Колька-то ещё лоб бестолковый, всё или в рот тянет, или бьёт.
А где он? обернулась Лена, до того делавшая вид, что рассматривает цветы на подоконнике. И сколько ему сейчас психологически?
Три, четвёртый пошёл. Вчера, вроде, кризис закончился. Курьяныч неосознанно потёр скулу. Хорошо, я тренированный, а Иру он боготворит, даже когда истери́т, её пальцем не трогает.
Лёшка словно оказался на жгучем морозе, грудь перехватило так, что не вздохнуть. Сам он того своего удара не помнил, но в дневниках отца читал, и теперь понимал, что пришлось вытерпеть Лене. Она же, оценив обстановку, попыталась помочь Ирине накрыть на стол.
А ну сядь! рассердилась та. Только с дороги, и за хозяйство?! Сиди и не дёргайся. И ты, племянничек, за стол! Петь, расставляй стаканы. Уж извините, но бокалы мы на время спрятали, и так посуды с этим дитём не напасёшься. На днях умудрился за шесть минут разбить набор кружек из небьющегося стекла. Чего лыбишься? Кто додумался ему молоток подарить?! У самого ума, как у младенца, папаша. Вино разливай!
Лёшка обалдело смотрел, как грозный тренер послушно выполняет шуточно-сердитые приказы жены, одновременно с этим чувствуя, что он приехал домой. Похожее было всего один раз, в день прихода к Мишке, когда тётя Аня так же шутливо и безоговорочно погнала его на кухню. Может, так в семье и надо? Но Лена никогда не вела себя вот так.
Ирина взглянула на него, на сидящую со странным, счастливым и в то же время болезненным выражением лица Лену, и, извиняясь, улыбнулась:
Вы простите. Петька тут хозяин, а я хозяйка, у нас у каждого свои дела по дому. Ну а так как мы оба по работе привыкли руководить, дома и отдыхаем от ответственности. Я его гоняю по домашним мелочам, он меня по бытовой технике. Развлекаемся так. Да и Странно для нас всё это, хотя оба сразу решили Кольку взять. Петька всё время о тебе, Лёш, говорил, и когда ты только в контору пришёл, и зимой практически каждый звонок с рассказа о тебе и ребятишках ваших начинал. Вроде, умом мы привыкли, а всё никак не поверим. Лена, ты прости, но Лёша так похож на Кольку, что кажется сын повзрослел и сидит за столом.
Только что бойкая и насмешливая женщина вдруг отвернулась и тихо попросила:
Петь, да разлей ты вино, пора
Курьяныч плеснул в стаканы красное вино, протянул Лене и Лёшке, и неожиданно сиплым смущённым голосом попытался произнести тост:
Лена, Лёша, мы рады, что вы приехали к нам, и А, что я вру! Ребята, я без вас извёлся совсем, и Ирку извёл. Есть коллеги, друзья, а есть семья. Вы мне детьми быть не можете, так хоть племянниками стали, а Колька Он совсем сбился и махнул рукой:
За ваш приезд, ребята!
Вино оказалось великолепным, запечённая свинина с яблочным соусом тем более, но в полной мере насладиться ужином не удалось, потому что через полчаса из дальней комнаты донеслось пока ещё негромкое «У-у-у» обиженного и брошенного всеми ребёнка.
Колька! сорвался с места Курьяныч. Опять радионяня барахлит!
Можно?.. опасаясь отказа, но тоже вставая, спросил Лёшка.
Идём, может, ты его успокоишь. Курьяныч схватил парня за руку и потащил за собой. За столом остались растерянная Ирина и улыбающаяся сразу всему Лена.
>
*
<
Кольке было скучно. Мама и папа ушли, сказав, что скоро придут, и дав ему новые игрушки большую, в полстены, белую доску и коробку фломастеров. Хорошо, а то на обоях рисовать неудобно, и мама ругается. Но оказалось, что когда разрешили рисовать, это неинтересно. И ещё хочется показать рисунки маме и папе, а их нету. Можно, конечно, поиграть в кубики, но одному тоже скучно, а красивая картинка из цветных кусочков без папиной помощи не складывается.
Колька сердито кинул деталь от головоломки в новенький глянцевый экран и начал набирать воздух в лёгкие ему очень хотелось плакать. Мама и папа совсем его забыли. У-у-у.
Дверь, еле слышно скрипнув, открылась, и в детскую (совсем недавно просторную гостиную) зашёл папа, а за ним ещё кто-то, высокий, чужой и знакомый. Похожий на Колькиных друзей из садика.
Ну и чего гудим? Курьяныч улыбнулся сидящему на полу сыну и посторонился.
Познакомься, это Лёша, твой старший брат, я тебе о нём рассказывал, помнишь?
Лёшка замер в дверях. Он обдумывал этот момент всю неделю, то радуясь, то боясь встречи с братом, и всё же оказался совсем не готов к ней. Колька был другой. Совсем другой. Не знавший постоянного холодного надзора и равнодушного внимания сотрудников центра, и тем более не бездумная живая кукла, какие поразили Лёшку во время штурма. Это был пусть и взрослый с виду, но обычный, немного капризный, постоянно чувствующий любовь родителей малыш, открыто радующийся приёмному отцу. Лёшка в детстве не знал этой роскоши. И ещё Колька внешне не был его точной копией. Похож, да, но не полностью, а так, как бывают похожи обычные, не однояйцевые близнецы. Высокий, немного более массивный, с растрёпанными русыми волосами «под горшок», с родинкой под левым глазом (у Лёшки родинок не было вообще), едва заметной горбинкой на носу и голубыми, а не желтовато-серыми глазами. И эти глаза сейчас настороженно, чуть обиженно, и в то же время с нескрываемым любопытством смотрели на Лёшку. Младший брат. Лёшку обдало жаром, и он, заставляя себя говорить ровно, поздоровался с Колькой. Тот, не вставая с пола, улыбнулся так, как улыбаются никогда не знавшие плохого обращения дети: