Конечно, разрубленный батыр произвел на них впечатление, и мне дали возможность уехать. И как меня не подмывало перекинуть щит на спину, поскольку спина чесалась от предчувствия стрел, но сделай я это, прояви хоть малейший признак трусости и они бы кинулись. А так, я неспешно и вальяжно поскакал восвояси. Даже Матильда гордясь моей храбростью, шла особенной походкой, выкаблучиваясь перед публикой. Мне дали уехать. Но я совершенно точно знал, что как только они вернутся в аул, их хозяин придет в ярость, что его нукеры спасовали всего перед одним воином. И он, удвоив или утроив их число, пошлет всех. Эх! Если бы на три русских буквы. Но, увы, русский они не знают, что весьма прискорбно. И потому Байрам пошлет их убивать наглого чужака. К тому времени страх нукеров погибнуть от моей руки уже притупится, а новый страх - оказаться в немилости у хозяина, придаст им сил. И они, аки волки будут рыскать по степи в поисках, проявляя изрядное рвение. Такой вот расклад. И тут не нужно быть провидцем, чтобы предсказать дальнейшее развитие событий. Просто поживите лет сто хотя бы, и сами научитесь в психологии разбираться.
- Фрш! Фрш! Фрш! - шумел камыш раздвигаемый телом с мешком за плечами.
- Фрш! Фрш! Фрш!
Пройдя метров десять в гущу зарослей, я резко остановился.
- Фрш! Фрш! - хрустнул камыш, и замер.
- И долго ты будешь за мной идти? - сказал я негромко, - Выходи пока стрелу в живот не получил.
- Ага (дядя) ! Не стреляй ага! Это я Ертай!
И навстречу мне, из камыша выскочил перепуганный мальчишка, которому я давеча двух коней дарил.
- Тьфу, ты! Напугал стервец!
Да, уж... Замаскировался, называется, все старания насмарку, если пацан умудрился меня выследить.
***
Лишь только небо на востоке посерело, следопыт был уже на ногах. Он сам не знал, зачем так рано проснулся и что теперь ему делать, но внутри появился какой-то зов. Какое-то невнятное ощущение предназначения и грядущих дел, не давали ему покоя. Тело все чесалось, от нервного перевозбуждения. Или это еще червяк в нем остался? Да нет, не может быть. Червяк весь вышел. Он сам видел, как баксы бросил пучок сушеной полыни в костер. Но, что тогда? Следопыт поднялся, и обнаружил, что в юрте он один. Шамана не было. Выйдя из жилища, Газарчи обнаружил шамана на том пригорке, на котором сам сидел вечером. Баксы сидел, сложив ноги калачиком, и положив ладони на колени. Сидел совершенно неподвижно, лицом на восток. Следопыт мог бы поклясться, хотя ему отсюда не было видно, что старик полностью неподвижен, отрешен от этого мира. Самадхи, пришло на ум мудреное слово, выплывшее из странного и забытого прошлого следопыта. Шаман приготовился встречать первые лучи солнца, посланца Великого Тенгри. И Газарчи подошел к шаману и побоявшись того тревожить, присел чуть поодаль на сырую землю. Вот ведь странно... Днем кажется, что земля иссушена на нет, и нет в ней ни капли влаги. И ночь теплая и сухая, и лишь на рассвете как слезы земли выступает роса. И ощутимо холодает вокруг. Становится зябко и неуютно. Газарчи заерзал, сменил ноги, стараясь сесть поудобнее. Он хотел дождаться, когда шаман совершит утренний обряд очищением солнцем, и с ним можно будет поговорить. А солнце всходит так неторопливо, что следопыту нечем было себя занять... Присоединится к шаману и тоже по медитировать? Не хотелось. Но что делать, если приставать с расспросами к нему сейчас нельзя? И он постарался успокоиться и сидеть неподвижно. А для этого начал размеренно и глубоко дышать. Медленно - вдох, медленно - выдох. Сосредоточившись на дыхании, он и сам не заметил, как ушел зуд деятельности, сердце вошло в ритм с дыханием. И показавшийся раскаленный ободок солнца, следопыт наблюдал спокойно и отрешенно. Он буквально почувствовал, как ласково коснулись лица первые лучи, как оживает природа вокруг после ночной спячки. Ощущение времени пропало, наступило ощущение вечности. Когда время тянется, как кисель, и каждая прожитая минута наполнена деятельности и смысла. Мысли ушли, уступив место созерцанию окружающего мира. И следопыт не мог сказать, сколько прошло времени, когда солнце уже полностью вывалилось из-за горизонта, и шаман вдруг обратился к нему.
- Из тебя получился бы хороший ученик, я стар ..., - начал он говорить медленно, словно взвешивая каждое слово, - мне хотелось бы научить кого-то прежде чем Эрлик приберет меня, а Умай крепко обнимет. Но духи предков говорят, что твой путь пролегает мимо... Не спрашивай меня, что тебе делать и куда идти... Дорога сама найдет тебя. Просто иди. Уходи!
Начав говорить почти ласково, последнее слово шаман произнес сердито, словно Газарчи провинился в чем-то перед ним, и за это он гонит его. И было понятно, что спрашивать шамана о чем-то бесполезно, он больше ничего не скажет. Поэтому следопыт без долгих колебаний собрался. Сума на плечо и посох в руки.
Он вышел без промедления и двинулся, куда глаза глядят, ступая неторопливо и размеренно. И уже через полчаса, юрта Жанборши осталась далеко позади, а впереди лежала бескрайняя степь, сухая и шершавая как ладонь старика. Но стоило отойти от жилища шамана километров на пять, как по человеческому следу вышел волк, и замаячил за спиной Газарчи. Следопыт почувствовал волка почти сразу, и усмехнулся. Серый опять затеял с ним игру, медленно, но неуклонно сокращая расстояние между собой и человеком. Время близилось к полудню, когда волк пропал, следопыт перестал чувствовать его. И тогда Газарчи впервые за этот день обернулся, чтобы увидеть, как его догоняет облако пыли. Земля дрогнула от топота копыт. Всадники. Следопыт остановился. Это за ним, решил он почему-то сразу. Так и есть, всадники остановились лишь на мгновение, чтобы забрать его с собой. Нукерам Байрама нужно было срочно помочь найти чужака убийцу, след которого они потеряли вчера вечером.
***
Мне не спалось по многим причинам:
Во-первых, убедившись, что мальчишка хвоста не привел, я немного успокоился, но все равно пацан не выходил у меня из головы даже покурить. С ним были проблемы, вернее он сам был моей проблемой и головной болью. Ертай прицепился ко мне насмерть, как репей. "Научи дядя сражаться как ты! Хочу быть батыром и хану служить, а не баранов пасти за околицей". Это я утрирую, но суть такова. Мальчишка после убийства матери (отца видимо убили те же джигиты, только раньше, днем, когда он охранял табун) загорелся стать народным мстителем. И хотя я ему популярно объяснял, что со мной больше шансов погибнуть, чем успеть научится чему-то, он упорно стоял на своем. Как я расправился с барымтачи, напавшими на их аул, ему понравилось, и никакие мои доводы, он упорно не хотел понимать. А может, говорил я не правильно? Язык за двести лет изменился. И половину слов, которые мне говорили, я не понимал, а лишь догадывался о значении. И то, что произносил я, для местных, скорее всего тоже звучало непривычно. Нельзя сказать, что кыпчакский язык сложный, есть более сложные языки. Но много твердых и мягких согласных звуков, которые выговаривались лишь частично. Так, например, когда он объяснял мне, что родственников у него не осталось, а нагаш-ата (дед по линии матери, отец матери) ему не дед, а он ему не внук, а жиен (племянник). И они никогда близко не общались. Так вот, это словосочетание нагаш-ата, в устах мальчишки звучало как н-А-г-Х-А-Ш (ахаш) когда звуки "Н" и "Г" лишь обозначиваются, но не произносятся. Так вот, суть в том, что со слов мальчишки он был теперь круглый сирота, и передать его родственникам я не смогу. Не знаю, врал ли он, чтобы я его просто не прогнал, или так обстояло дело на самом деле. Но, кажется, пацан хитрил. Не суть важно. Важно то, что я не знал, куда его теперь девать? Бросить совесть не позволяла, а таскать с собой здравый рассудок не давал.
А во-вторых, почему мне спалось, хотя мальчишка, доев гуся, уже сладко посапывал, это то, что среди ночи вдруг внезапно заработал маячок Дервиша. И давал хороший устойчивый сигнал добрых две минуты. Затем сигнал потух, и хотя я успел взять пеленг и примерное направление в 45км на Юго-запад, он больше не появился. Просидел с прибором час. Потом укрыв мальчишку попоной, прилег на стог камыша рядом, и продолжал держать навигатор в руке, надеясь на чудо. Но чуда не последовало. От мальчишки несло как от попоны, да и я не розами пах. Несколько дней в поту и пыли, в коже, в кольчуге, в сапогах. И хоть принял недавно ванну, переплыв реку два раза. Но без моющих средств ванна не считалась. Маленькая ранка от стрелы в боку саднила и дергала. Надеюсь, лист подорожника грязь вытянет. Мысли разбегались, первый признак усталости. В итоге с навигатором в руке я и задремал. А на рассвете ко мне пришло решение, что делать дальше и как распорядится свалившимся на мою голову пацаном.