Нет, конечно, писатели-фантасты уже несколько веков строчат книги о том, как искусственный интеллект начнет порабощение людей, но с высоты нашего бытия, плотно переплетенного с этой железной плотью, это выглядит не более, чем средневековый страх перед бесами и ведьмами, прячущимися в людях с веснушками и рыжими волосами. Если искусственный интеллект существует, то, наверное, он не станет этим заниматься. По крайней мере, сейчас все дороги открыты для этого, но станции продолжают функционировать, а людиздравствовать, обращаясь и к системе, и к братьям меньшимдаже если эти братья напичканы иглами и скальпелями.
Было десять утра, свет в больнице имитировал естественный. У меня перед глазами частенько появлялись артефакты, переводящие его в более мрачные и красноватые тона. Старые проблемы тоже не ушли: сероватые формы все еще преследовали меня под некоторыми углами зрения, а провисания включаемой ДР стали настолько обыденными, что, наверное, кроме как на приеме у врача, я ею уже не пользовался.
Почти сразу, как мне начало надоедать нахождение здесь, я пытался связаться с Фолксом, а он, видимо, специально, не отвечал. Быть может, я умер для негонеработоспособный человек больше не нужен компании и ему самому, а ставка, которую он сделал, была проиграна. Я думал так до тех пор, пока он собственной персоной не пришел ко мне.
Это был еще один день из череды одинаковых. Дверь в палату открылась, я ожидал увидеть медсестру, но вошел Моргансовершенно один. На его лице уже не было такой улыбки, как обычнооно показывало скорее какую-то задумчивостьвозможно, это было его естественное лицо, а не вечная корпоративно необходимая привычка скалить зубы. Он подошел к моей кровати и аккуратно присел на стул рядом, я же, так же молча, приготовился услышать плохие новости.
Ну, здравствуй, Рома. молвил мужчина, сложив руки в замок.
Здравствуйте, мистер Фолкс. тем же ответил я, сев попрямее.
Я вижу, дела здесь идут не так хорошо
Есть такое. перебил я, кивая на собеседника, неосознанно обвиняя его.
Знаю, что докторам ты все рассказалчитал я и отчеты. Но мне интересно послушать тет-а-тет, что же произошло в реакторной такого, после чего у тебя все это началось.
Если Вы читали все, то ничего нового не узнаете, я положил руку на грудь и помотал головой.
И все женизким голосом сказал Морган, приподнимая брови.
Ладно. Ладно. В общем Зашел в реакторную, все было выключено, начал ставить нейроблоки. Они же постоянно работают, да?
Угу. будто отбрасывая лишние детали, кивнул мужчина
Ну, заменил пару, а потом импульс какой-то, и я отключился. Странное состояние было, словно попал в пустую комнату. Хотя я раньше никогда сознание не терял.
А что нейроблоки?
Все нормально было с ними, когда я пришел в норму.
Так система работала?
Она выключена была. непонимающе посмотрел я.
Нет-нет, я про э-э-э управление реактором.
Ну Честно говоря, я не помню. мои плечи самопроизвольно дернулись, и Фолкс, понимая, что здесь я действительно ничего не скрывал, выдохнул и сменил позу.
Ну, хорошо.
Подождите, а что случилось-то? Китакадзе не проверял потом? в недовольстве сказал я, ожидая объяснений.
Не проверял. холодно сказал Фолкс, будто давая понять, что на эту тему говорить он больше не станет, а затем, через паузу, продолжил:
Помнишь, ты мне звонил, а после я встретил Вас с Каори? Где она?
Без понятия. ответил я.
Как она могла пропасть из виду настолько? он выделил последнее слово, будто для него это было дикостью.
Ничего о ней не слышал.
О-кей. Почему она вообще решила пойти к Вам?
Не знаю.
Ладно Если увидишь ее, обязательно сообщи мне. Как угодно, пусть даже с лагающим интерфейсом. Это важно.
А что, собственно, случилось? вопрошал я, вообще не представляя, что могло произойти.
Она исчезла, мы никак не можем ее найти. наигранно грустно сказал Фолкс. Впрочем, он сам заметил неестественность своих эмоций.
Выпишите меня, и я ее найду. я усмехнулся, посмотрев каким-то пьяным взглядом на мужчину передо мной.
Хорошо, я постараюсь что-то сделать. это звучало, будто он может мигом завершить мои страдания, но желает подумать, отвечая на мою шутку усмешкой. В таких условиях следовало бы заключить пари, но, наверное, это было не очень к месту.
Уж постарайтесьдерзко ответил я, заняв действительно неподобающую позицию, в ответ на что Фолкс прищурился и слегка улыбнулся.
До свидания, мистер Свиридов. с улыбкой на лице он ушел от меня. Это была не такая же улыбка, как раньшеэто была улыбка задумавшего какой-то план человека, и не понять, наигранная она была или искренняя.
В тот день я начал сильно волноваться за Каори.
Прошло еще каких-то несколько дней, а моя голова уже шла кругом от этой больницы. К сожалению, ничего я сделать не мог, лишь вспоминая разговор со своим бывшим начальником. Он, видимо, решил просто забыть про мою просьбуи эта мысль довольно сильно угнетала менянет, она даже вводила меня в ступор, в отчаяние, погружая в грусть и бессилие.
В это время мое сознание подталкивало меня к чему-то «этакому»: разорвать оковы, освободиться. Впрочем, пока что мне удавалось держать себя в руках, но с каждым, буквально, часом, это было все сложнее: не маниакальное желание давило изнутри, нет, это было бы слишком просто. Мыслящая часть головы, «та, которую я всегда слушал» подкидывала в разрастающийся костер дров: мыслей за мыслью всякие провокации и импульсивные деяния: не то, что не свойственные мнене свойственные даже самому экспрессивному человеку. Мое терпение кончалось, сомнений не было.
Время от времени случалось, что я все же выкидывал интересные поступки на обозрение, ожидая реакции врачейне знаю, осознанно или нет, но мне удавалось донести даже им, что скоро внутри прорвется тот клапан, что удерживает человека от, скажем, действий «пан или пропал».
Сколько времени люди использовали рабский труд, да что там, до сих пор используюти все время, при всем униженном положении рабов, особенно, если это происходит в обществе, где рабовладение не порицается, хозяевам удается сдерживать массу, которая легко порвет и их самих, и охрану вокругпочему? У каждого раба, наверное, есть счетчик счастья и злобысхематично. Если этот человек получает за свой труд и повиновение хорошие условия жизни, то не мудрено, что он будет бороться за текущую системуздесь же включается и механизм пропаганды этого самого рабства, и речь сейчас вовсе не о социализме и капитализмеэто внушение господ работает всегда, даже если, казалось бы, рабство ничем не скрыто. Древний Египет, Великий Рим, Новый Светвсе это места расцвета рабства, но при всей сложности подавления народной воли эти самые невольники удерживались в узде, за некоторым исключением. Про эти исключения я и вспоминал так часто.
Восстания рабовэто не про постоянную войну за власть или выживаниеэто прорыв клапана, когда человек способен пойти на все, чтобы избежать текущего положения дел. В данном случае принято говорить, что кроме оков терять нечего. Тот, кто покидает клетку на корабле в пиратском порту, сломав ржавый замокэто явно не тот, кто думает о будущем и о том, как оно будет после его побега, поскольку уже решилсястрах быть наказанным отступает. Равно как и армия рабов, поднимаясь на бой, дабы заполучить свободу, не размышляет о получении гражданских прав в Римеэто всего лишь акт агрессии, как раз-таки «пан или пропал» в надежде на изменение абстрактного «всего». Когда «все» меняется (в случае победы рабов, уже не в прямом смысле)революция происходитдействия быстро сворачиваются: хватает и одного поколения, чтобы осознать произошедшее, реже: трех-четырех, но все возвращается назад, если на карту не вступает противник извне.
Революционер не преуспевает в построении этого «всего», поскольку, даже если и уделял продумыванию этого много времени, не в силах решить проблемы в одночасьеа это делает все жертвы бессмысленными в глазах народа или собственного подсознания, если эта революция личная. Осуждение, пришедшее после минуты славы, преследует победивших в такой ситуацииностальгия по старым временам неизбежна, особенно когда начинаешь смотреть в корень тех или иных ситуаций и обстановок, как бы по-детски это ни звучало.