Мы дошли до больницы, и Морган вежливо пропустил меня вперед. Я же, сделав шаг за порог, подошел к полустеклянной, полуметаллической стойке регистратуры, где медицинский работник, видя мое лицо, без лишних слов кинул запрос на диагностику систем. Эта светловолосая девушка гостеприимно посмотрела на меня, ожидая моей торопливой реакции. Окошко с подтверждением вылезло передо мной, но я, согласившись, не смог убрать егоэто что еще за номер? В этот момент мои руки просто взлетели в воздух, а пальцы вжались в ладонь так, что кулак был скорее похож на неразрушимый валун, пытающийся снести на своем пути. Здесь же была и стойка, так удачно попавшаяся мне под руку.
Я выкрикивал нецензурные выражения, пока ко мне не подбежало еще два работника, пытаясь успокоить. Они тоже кричали что-то и даже легонько ударяли меня по щекам, пытаясь привести в себя, но перед моими глазами уже ничего не было, кроме мельтешения людей и этого долбанного окна запроса, заменившего мне металлический потолок, отливающим синим цветом, что я возненавидел тотчас же. Черт подери, что вообще происходит?
Впрочем, я бился в истерике недолго. Еще две минуты, и вот он я: с иглой в вене уже теряю силыэто был очень сильный нейтрализующий препарат, убравший мое сознание в сон почти тотчас же. Капельницаэто то, что я увидел в последнюю очередь. А куда делась Каори..?
Глава 3
Меня госпитализировали и положили в палату, сказав не волноваться ни о чем, кроме своего выздоровлениявпрочем, не сказав, какого именно выздоровления. Я не задавал лишних вопросов, а врач неохотно распространялся о моем недуге, видимо, стараясь избегать прямого обсуждения проблем. Впрочем, он избегал не только их, но и меня самого, являясь в палату раз в два-три дня, а то и реже. Медсестры тоже не являлись ко мне слишком часто, видимо, довольствуясь показателями с электроники в своей комнате контроля, аналогичной нашей.
Возможно, я чувствовал себя одиноко, но, в то же время, мне хотелось убежать от остальных, скрыть проблему, вставшую передо мной сейчас. «Я буду обузой для всех» приходило мне на ум. Но в эти же моменты меня укалывало осознание глупости этих слов: наивности, наигранности и типичности их.
Дни проходили спокойно и очень скучно, даже скучнее, чем на работе. Я не мог пользоваться дополненной реальностьюкак-то окна все же смогли отключить. И хоть действовали указатели со всплывающими окнами, на большее рассчитывать не приходилось. Странное ощущениея чувствовал, что мир был не настоящим, но я больше не мог развернуть себе на благо эту картинку, довольствуясь какой-то демо-версией. Эта была другая клетка, нежели та, в какой я оказался в реакторнойона была сильнее похожа на тюремную, а разумна трезвый (впрочем, я уже сомневался в этом).
Время от времени меня посещали какие-то сбои: графические, с которыми я сталкивался раньше, а также звуковые: словно скрежет или речь людей вдаливозможно, эти звуки когда-то были заглушены системой для более комфортного существования, но теперь, черт бы подрал мой хороший от природы слух, я мучаюсь от шагов в соседней комнате.
Все эти переборки, созданные так основательно, ощущались теперь как просто картонкатак оно и было, наверное, а все остальное дорисовывала электроника, позволяя снизить стресс. Кстати говоря, это можно назвать и плюсом, потому что я, забавно, научился различать людей по звуку их ходьбы: доктор, тяжело ступающий по металлическим пластинам, казался издалека големом, огромтолстым и тяжелым, вялым и тучным. Медсестры со всей женской грациозностью, словно феечки, перескакивали вокруг него, сопровождая.
Сказочное восприятие всего этого портил металлический скрежет некоторых конструкций, по всей видимости, автоматических дверей или даже лифтов, отдающих царапающим отзвуком. Иногда мне казалось, что над моей головой кто-то точит ножи, а живительный воздух, проходящий через вентиляционные отверстия, несет эту стальную пыль в мои легкие. В горле тут же возникал ком, а дышать становилось тяжело. Благо, это вскоре проходилоя отвлекался на что-то иное.
Именно в эти моменты я научился ценить тишину. Когда все ложились спать, и даже вентиляционная система переходила в экономный режим, наступала почти полная тишина. Впрочем, абсолютного отсутствия звуковосприятия я добиться не мог, все еще держа в голове то умиротворение, когда я «потерял сознание» на работе.
Тогда я не чувствовал проведенных в отключке минут, а на данный момент у меня за спиной уже была пара-тройка прочитанных бумажных книг, небольшая библиотека которых есть в больнице. Все чтиво, представленное здесь, не представляло для меня особого интереса, но другого пути скоротать время не былоразве что встать с кровати и ходить вдоль и поперек по помещению, слушая свои же шаги. Это свело бы меня с ума. Хотя я уже по-тихоньку ехал крышей, раз видел и слышал то, что не должен был. Разве может адекватный человек так зацикливаться на долбанном вентиляторе в потолке? Я мог думать о нем часами, едва удерживая себя от проявления волненияперсонал бы тут же прибежал и усыпил меня на сутки, а такое успокоение приводит к сильным мигреням после пробуждения. Ужасно.
Впрочем, глупо было полагать, что люди не замечали моего состояния: снова к вопросу следящих медсестер. Да и врач не избегал бы меня так, если бы наблюдал что-то другое.
Был еще один способ скоротать время в больницеэто пообщаться с местными пациентами. Но, во-первых, не у всех был допуск к взаимодействую с другими в силу медицинских причин (инфекционный карантин или сломанные ноги, к примеру), а во-вторых, меня самого старались оградить от других под предлогом изучения недуга. Нет, прямым текстом мне никто не запрещал как-то взаимодействовать, но как только я выходил за пределы своей палаты, меня тут же начинала сопровождать медсестра, при которой между двумя больными уже не могло возникнуть разговораодни неловкие взгляды и паузы. Женщина же просто улыбалась и делала вид, что ничего не видит и не слышит. Но мы-то знали.
Даже самые короткие разговоры ни о чем превращались в какой-то театр неумелых актеров, из-за скуки и накладности которого, меня, в конце концов, просто начали избегатьи, конечно, я бы поступил так же, будь на месте этих людей.
«Не мудрено, что я начал относиться к персоналу несколько грубо.» говорил я себе, в очередной раз не в силах перебороть раздражительность. Страшное дело: парню всего за двадцать, а он уже ворчит, как старик, ничего не видит, постоянно в каком-то стрессе, потому что все ему мешает он даже разговор не может завязать (хотя, как я уже сказал, конкретно в этом случае это была не моя проблема).
Уже на третью неделю пребывания в этом учреждении меня стали посещать мысли о том, чтобы притвориться здоровым и вернуться на работутак была невыносима эта жизнь в этой «лаборатории». Но как ни пытайся, мне не удавалось пройти простейшие тесты врача, выявлявшего у меня «лаги». Я, поймав их, даже не начинал волноваться, а просто шел в палату, стараясь уснутьони обычно проходили после тихого часа.
Странное ощущениеты вроде как чувствуешь, что все в порядке с тобой, но подводит что-то чужеродное Это же не я, это электроникатак зачем держать меня здесь, будто в сервисном центре? Возможно, когда кто-то сдает какой-то орган, есть такое ощущение, мол: «Вырежьте его и замените.» но это касается почки, сердца, легкого или даже половой системы. Но никак не мозгаи это критическая оговорка, выделяющая мой случай.
Среди всего прочего, я находил еще одно леденящее мое душу знамение: большая часть пациентов принимала какие-то лекарства, некоторые вечно занимались какой-то полезной деятельностью для адаптации тех или иных мышц, а порой я замечал даже умственные упражнения групп с людьми со схожей неврологической проблемой. Другие готовились к операции, а доктора, хлопая по плечам этих пациентов, успокаивали их, не скрывая улыбокэто словно волшебник, который уложит спать, а затем повстречает после пробуждения уже здорового человека.
Даже хирургические роботы, которые я мельком мог видеть, не сверкали своими лезвиями и инструментамиони как бы скрывали себя под милым силиконовым кожухом, на который не то, что приятно смотретьего приятно даже потрогать. Конечно, я видел (не в больнице), как они выглядят в рабочем состояниикак машины убийств, призванные кромсать плоть. Это наводило на мысли о восстании машин, скрывающихся сейчас, но я убеждал себя, что это глупоэти роботы призваны спасать жизни людей и, в общем-то, они делали свою работу вполне успешно, давая сверхвысокую долю успешных операций.