Хэкин снова помолчал.
Я хотел высказать все, что думаю о Клоскере, самом отвратительном из отвратительнейших, продолжал он, но менее импульсивный Болам не дал мне это сделать.
Это не затронуло бы его, сказал Болам. Только не такого человека, как Клоскер. Его не трогает ничто, не приносящее прибыль. Его нельзя оскорбить или каким-либо иным способом воздействовать на его чувства. У него просто нет чувств.
У моего сильнейшего друга характер такой же твердый, вставил Хэкин, как и его мышцы.
Не понимаю, сказал Мэл. Какое отношение к этому имеют мышцы?
Хэкин просто хочет сказать, усмехнулся Болам, что я так силен, что могу позволить себе оставаться спокойным. Если бы кто-то толкнул вас в толпе, даже случайно, вы могли бы подумать, что это сделано преднамеренно, и начать сердиться. Если же кто-то толкает меня или наступает мне на ногу, я обычно предполагаю, что это совершенно случайно. Никто не лезет на рожон с человеком, похожим на меня.
Наверное, вы правы, согласился Мэл. Но вы говорили о Клоскере.
Я оставался спокойным и заставил так же держаться и Хэкина. Я притворился пораженным словами Клоскера. Я немного подумал и сказал, что мы у него в руках, и нам не остается ничего другого, кроме как принять его предложение. Возможно, кто-то другой не сумел бы его одурачить, но мне опять помогли мускулы. Клоскер знал меня не очень хорошо и считал, что раз у меня так развиты мускулы, то я не слишком умен. Это ошибка, которую совершает множество людей. Я позволил и Клоскеру совершить ее.
Мы продолжали работать в этом негодяйском цирке, подхватил нить рассказа Хэкин, но одновременно стали обдумывать свой план. Мы изучали экономику цирка, исследовали, где Клоскер добывает животных и как устраивает туры. Мы анализировали, какие именно номера приносят больше всего аплодисментов, мы смешивались с толпой и слушали, что зрители говорили о нас и о наших коллегах. Мы пытались раскрыть тайну популярности. И несколько лет спустя мы уже знали обо всем, что касается цирка, больше, чем знал сам Клоскер.
Это походит на хвастовство, вставил Болам, но, тем не менее, это правда. Мы провели переговоры с акробатами и прочими цирковыми исполнителями, которых Клоскер обманул так же, как нас. Мы научились экономить и откладывали деньги даже из таких нищенских зарплат, которые платил нам Клоскер. И когда, наконец, мы почувствовали, что готовы, то ушли и открыли собственный цирк. Он рассеянно погладил Пирата по голове. Сперва Клоскер проклял нас и занес в черный список, но он еще ничего не знал о нашем цирке. Мы действовали тайком, и он не понимал, что мы задумали. Он считал, что мы быстро обанкротимся. Но мы заключили выгодный контракт и после первого же тура получили прибыль достаточную, чтобы расплатиться со всеми долгосрочными долгами. Первый сезон мы закончили уже без долгов. После этого Клоскер стал относиться к нам серьезно, что означало, что в ход пойдут грязные трюки. Ну что ж, мы были готовы к ним. Мы уже видели, что он проделывал с другими цирками, и приняли некоторые меры предосторожности. Он не сумел причинить нам серьезного вреда, так что мы продолжали получать прибыль и развиваться. К настоящему времени он стал серьезно беспокоиться по нашему поводу. И еще больше разволнуется, когда увидит, какой успех ждет нас на Марсе.
Я никогда в жизни не видел выступления межпланетного цирка, сказал Мэл.
Потерпи, пока мы доберемся до Марса, и ты увидишь нечто стоящее. Если не поспешишь отправиться к своему другу, мистеру Армстронгу.
Наверное, я не смогу так просто добраться до него, вздохнул Мэл. Он еще ничего не знает обо мне.
После того, как ты послал ему сообщение? спросил Хэкин. Ну, мой юный друг, видишь ли, любой взрослый человек умеет читать, даже на Марсе.
Но сообщение не послали, напомнил ему Мэл.
О, кажется, я забыл сообщить тебе, о взволнованный юноша, небрежно сказал Хэкин. После того, как сильнейший вырвал меня из преступных лап, наш благородный капитан начал извиняться, что обратил мало внимания на наше предупреждение. Какое-то время мы с Боламом подогревали его чувство раскаяния, а затем сказали, что простим его, если он пошлет твое сообщение. К настоящему моменту этот Джон Армстронг всяко-разно получил уже радиограмму, в который ты сообщил, что летишь на Марс.
Ну, вы действительно невероятные парни, хрипло выдавил из себя Мэл. Я даже и не думал
Пусть это послужит тебе уроком, мой юный друг, серьезно произнес Хэкин. Всегда думай. В мире нет ничего само собой разумеющегося. Нужно, как Пират, всегда держать ум готовым ко всему. Даже когда Пират спит, он всегда остается на страже. Не так ли, Пират?
Хэкин протянул длинную руку и погладил собаку по голове.
Наверное, мне никогда не расплатиться с вами, медленно проговорил Мэл. Когда я пробрался на корабль, то посчитал, что избавился от тех, кто пытался меня убить. Теперь я в этом не уверен.
У тебя есть хоть какие-нибудь мысли, кто это был? спросил Болам.
Не знаю. Я понятия не имею, зачем кому-то понадобилось избавляться от меня.
А кто такой Джон Армстронг?
Он был другом и партнером моего отца. Мой отец был изобретателем.
Увы, неудачным.
Не поймите превратно, Хэкин. Его изобретения работали, и он их успешно продавал. Мистер Армстронг был скорее теоретиком и вечно витал в облаках. Они с отцом работали над новыми моделями роботов. Я думаю, учебные роботы, которые принадлежат вам, как раз одно из их изобретений.
Удивление было бы здесь неуместно, сказал Хэкин. Продолжай же, мой юный друг.
Я думал, именно поэтому вы решили, что мне следует знать, что учебный робот не может напасть на человека. Но слишком много времени прошло с тех пор, как отец рассказывал мне о роботах
Не стоит оправдываться, заметил Болам. Я просто пытаюсь понять, зачем кому-то понадобилась твоя жизнь. Когда случилось первое нападение?
Когда мне исполнилось пятнадцать лет, ответил Мэл. Но я не уверен, что это было именно нападение. Никто не бил меня по голове и не пытался похитить. Я как раз покинул фермера, на которого работал, и устроился посудомойщиком в ресторанчике неподалеку от космопорта. Зарплата там была маленькая, но мне предоставлялась бесплатная еда. Как-то я проработал весь день и, почувствовав голод, взял синтетический бутерброд с ростбифом. Едва я откусил кусочек, как почувствовал, что в нем что-то не так. Чуть позже я узнал, в чем дело. Бутерброд был отравлен.
И как ты поступил?
Попытался рассказать об этом владельцу ресторанчика, но тот лишь рассердился. Он заявил, что у него в ресторане лишь доброкачественные продукты. Но, так или иначе, я знал, что не мог ошибиться, и решил, что кто-то попытался меня отравить. Я понятия не имел, кто бы это мог быть. Я испугался и убежал, даже не забрав недельный заработок.
Вероятно, это самое умное, что ты сделал, кивнул Болам.
Через какое-то время я нашел другую работу. На фабрике, производящей на конвейере транзисторы. Я стал там курьером. Однажды, когда я отправился с поручением к диспетчеру, кто-то попытался уронить мне на голову ящик. Он пролетел в паре дюймов от меня.
И ты не видел, кто это сделал? И так и не узнал, почему?
Нет. Все это оставалось для меня тайной. Я почти никого не знал в офисе фабрики, и у меня не было ни с кем столкновений.
Это был, очевидно, не личный враг, сказал Болам, в том смысле, что кто-то возненавидел тебя. Просто кому-то нужно от тебя избавиться.
Но почему это кому-то нужно?
Предположим всего лишь только предположим. Ты сказал, что у отца был партнер. А когда отец умер, что произошло с их бизнесом?
Не знаю, ответил Мэл. Я был слишком юн, чтобы думать о таких вещах.
Но кто-то о них подумал. А что случилось с другом твоего отцаАрмстронгом?
Понятия не имею. Долгое время он где-то путешествовал. Я пытался писать ему письма, но они всегда возвращались. Потом я случайно узнал, что он обосновался на Марсе, и подумал, что если бы смог попасть туда и встретиться с ним, то многое мог бы узнать. Но мне приходилось менять работу так часто, что я никак не мог накопить денег на билет. Поэтому мне пришлось тайком проникнуть на корабль и полететь «зайцем».